Кровь и свет Галагара - Аркадий Застырец

— Гаварда я тебе подберу такого, что лучше не бывает. Мало-мальские доспехи найдутся. А посох мои молодцы за три дня сработают. И все это встанет тебе сотни в три-четыре. Но вот что ты мне скажи: как быть с твоею красавицей?

— Она поедет со мной, учитель! Нам и дня не прожить друг без друга!

— Ну, так послушайся и в этом меня. Сынок, ты ведь не по околице прогуляться намерен. А бедняжка и без того уж натерпелась, пока тебя к свету выводила. Оставь ее в нашем доме. Хозяйка Балсагана позаботится о ней как о родной дочери. Да ты и сам видишь: здесь покойно и безопасно. Головорезов Цкул Хина в нашем селении не было и не будет. Я за это головой ручаюсь.

— Не смею вам возражать, учитель, — тихо сказал Нодаль. — Хоть и больно мне думать о разлуке с любимой.

— А ты не думай о разлуке, ты думай о свадьбе.

— Скрепя сердце, повинуюсь. Но что еще скажет Вац Ниуль? Согласится ли остаться?

— Согласится, если ты сумеешь убедить. А если ты не сумеешь, предоставим это Хозяйке Балсагана.

— Но коли так, пусть мои деньги остаются у вас, жене моей на прожитье.

— Хорошо, согласен. Но подобно тебе — скрепя сердце. Твою жену мы бы и так прокормили, — проворчал мудрый Цалпрак.

И еще они о многом говорили, да только всего не перескажешь, и к тому же здесь пора завершить двенадцатый урпран книги «Кровь и свет Галагара».

Следующий за двенадцатым урпран

Едва царевич спустился с мачты, как букталан «Соленая вейра», на котором, кроме него и Трацара, никого не осталось, въехал, повинуясь волне, на песчаную отмель вблизи неведомого берега и остановился.

Оба при этом покатились проходом. Но царевич скоро наткнулся на одну из лавок и, вцепившись в нее всеми четырьмя руками, сдержал свое движение. Трацар остановился не столь удачно — занозил себе ногу чуть выше колена и больно ударился плечом. Отыскав друг друга, они добрели до мостика в носовой части и поднялись на него.

Глянув в сторону простиравшейся перед ними земли, Трацар присвистнул и охнул.

— Что там, Трацар? — крикнул царевич, стараясь не выдать волнения.

— Да так, в общем-то ничего определенного. Просто с берега прямо по воде к нам направляется какая-то на редкость пестрая толпа. Разодеты в пух и прах! И кто во что горазд. Если судить по одежде и оружию — а вооружены они тоже недурно — здесь есть и криане, и цлияне, и форлы, и миргальцы, и… кого только нет!

— А лица? Как выглядят их лица?

— Лица какие-то темные… А, вот, вот они приближаются, кажется, начинаю различать. Вроде бы на лицах у них чересчур много волос.

— Ты хочешь сказать, бороды густые?

— Нет, царевич, никаких бород я вообще не вижу. Их лица полностью покрыты волосами. Так, что не видать ни лба, ни носа, ни бровей, ни рта. Только глаза поблескивают.

— Ты говоришь, одеты они богато?

— Да, царевич, о некоторых я бы даже сказал, одеты довольно пышно.

— О, великий Су Ан! Это погребальные одежды. Мы в стране мертвецов, Трацар! Мы в стране мертвецов, а значит и нас можно считать мертвецами.

— Погоди, благородный Ур Фта! Ведь если мертвец считает себя живым, от этого ему хуже не будет. И напротив, живой, посчитав себя мертвым, рискует себе серьезно повредить в случае ошибки. Так давай пока что считать себя живыми, даже если на самом деле мы мертвы.

Царевич от этих слов опять устыдился своего малодушия и сказал, вторя беспечному тону своего приятеля:

— Но может быть, ты приложишь свое умение и определишь, что за существа перед нами и как называется этот берег?

— Увы, царевич, — отвечал Трацар без тени уныния, — но отлив еще не кончился, и его волны невидимой стеной отрезают меня от Галагара. Я по-прежнему лишен моей тайной силы. Могу сказать только о том, что вижу. Эти парни уже карабкаются на наш букталан. И справедливости ради, надо признать, что вид у них мрачноватый. Теперь в дополнение к неприятным глазам на их волосатых мордах проявилось нечто вроде клыков.

— Живым я не сдамся! — воскликнул царевич.

— Да, разумеется. Но поскольку мы уже записали себя в мертвецы, только притворяющиеся живыми, ничто не мешает нам в этом качестве сдаться без сопротивления. Поверь мне, царевич, это единственный разумный выход из создавшегося положения. Хотя, насколько я могу судить, он всего лишь является входом в положение иное, ничуть не менее опасное, но быть может, в свой черед не безвыходное.

Царевич не сумел сразу ухватить смысл последних слов Трацара, а времени на раздумья уже не оказалось. В следующий лум их обоих опрокинули, связали по рукам и ногам, спустили с корабля, прицепив к обломкам весел как туши животных, и поволокли к берегу.

Кое-кто из мертвецов — а даже Трацар не знал, как еще их называть — поднялись на борт с факелами в руках. И когда те, что тащили пленников, уже пересекли вместе с ними песчаную полосу побережья, приблизившись к краю густого леса, — Трацару удалось поглядеть в сторону букталана, и он увидел, как над палубой занялось пламя и повалили черные клубы. Ловкие мертвецы успели дочиста ограбить корабль и подожгли его, подчиняясь каким-то тайным своим расчетам.

Связанных пленников долго несли по лесным тропам, затем вверх по склону большого холма, на котором раскинулось селенье, где, как видно, мертвецы и жили, если возможно так говорить о мертвецах. Здесь их вскоре опустили на землю перед какой-то неказистой дверью, отворили ее и швырнули пленников в темное сырое помещение. В тот же лум дверь захлопнулась и обрубила проникший было в эту темницу сноп света.

— Где это мы, Трацар? — немного погодя, спросил царевич.

Трацар тихо застонал и с усилием произнес в ответ:

— Похоже, в каком-то погребе. Темно, ничего не видно. Как ты там?

— Терпимо, — ответил царевич, удивляясь своему хладнокровию. — А ты? Все кости целы?

— Не могу тебе сказать, я не чувствую своего тела: от пяток до плечей одни веревки.

— Сделай что-нибудь, Трацар! Ведь эти чудовища не шутят: того и гляди, освежуют нас и сожрут.

— А! Так они уже не кажутся тебе мертвецами?

— Не знаю. Какое это имеет значение? Сделай же что-нибудь.

— Пытаюсь, но ничего не выходит. Одно из двух: либо продолжается отлив и нам остается ждать, когда течение переменится, либо мне нужно выбраться на открытое место из этого погреба.

— Хорошо, тогда я применю науку попроще. Трацар, попробуй двигаться в мою сторону и говори, не переставая. А я поползу к тебе.

— Какое там, милый царевич! Я кажусь себе мокрым бревном на дне оврага: ни согнуться, ни покатиться не в силах.

Испытание путами было одним из жестких урпранов, пройденных Ур Фтою еще в возрасте десяти зим. И он не забыл, чему его учили наставники в Айзуре. Когда мертвецы обматывали его веревками, царевич попеременно до предела напрягал все мышцы. Поэтому теперь он чувствовал себя гораздо свободнее, чем неумелый Трацар. Члены его не затекли, движение крови не было перекрыто ни в одной точке. Ловко извиваясь, царевич начал передвигаться на голос. Достигнув Трацара, и в самом деле лежавшего не земляном полу неподвижно, как бревно, он исследовал его путы сверху донизу, прикладываясь к ним лицом. Он нащупал все узлы и принялся по очереди распутывать их зубами.