Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон

– Я подумаю, какие последствия будет иметь ваш поступок, – сказал Ванзаров, чем вогнал портье в потный ужас. – В каком номере проживает мадам Клубкова или господин Клубков с супругой?

Схватив гроссбух, Соболев торопливо пролистал и повернул к полицейскому.

– Извольте видеть, таковых гостей не имеется…

Ванзаров затребовал роспись проживающих по номерам. Конторская книга явилась на стойке. Портье открыл нужный разворот. На этажном плане номера были напечатаны, как на архитектурном чертеже. Чуть наискось от номера 202 находился номер 205. На его площади карандашом была вписана фамилия: «П. М. Ладо». Ванзаров указал на нее:

– Кто это?

Портье потребовалось несколько секунд, чтобы дать полный отчет: Прасковья Михайловна Ладо, приехала из Саратова, заселилась три дня назад, номер оплачен до 1 января.

– Так ведь это же… – начал Курочкин, но получил строжайший знак заткнуться.

– При заселении дама предъявила паспорт? – продолжил Ванзаров.

– Самолично вписывал-с, – поторопился Соболев.

– Мадам Ладо сейчас в номере?

Оглянувшись на доску с ключами, портье подтвердил: пребывает на месте. От него потребовали запасной ключ от номера. Соболев готов был отдать все что угодно, лишь бы этот ужасный господин оставил его в покое.

Филеры, что дежурили у двести второго, окружили двести пятый.

– Родион Георгиевич, давайте мы? – попросил Курочкин, желая искупить вину.

– Аккуратно и тихо, – шепотом ответил Ванзаров, предоставляя старшему филеру только поворот ключа.

Как только замок бесшумно повернулся, Ванзаров рванул дверь и влетел в номер. Будто нырнул в темную тишину. Курочкин, поспешивший следом, включил свет.

Гостиная люкса казалась нежилой. Мебель стояла нетронутой и пустой. Только посреди комнаты стулья были развернуты спинками друг к другу, а между ними оставалось расстояние, в какое поместился бы человек среднего роста.

– Что за странность? – спросил Курочкин.

Ванзаров не ответил. Он поднял с ковра мужскую запонку. На черном камешке переплелись вензелем две буковки «S».

– Осмотрите номер, – приказал он, вертя в пальцах находку: вещица недешевая, добротного золота, изготовлена хорошим ювелиром.

Обойдя спальню, ванную и кабинет, филеры вернулись ни с чем: ни одной вещи женского гардероба. Вообще ничего. Даже чемоданов. Как будто тут не жили. Только покрывало на постели смято.

– Какие указания, Родион Георгиевич? – Курочкину не терпелось действовать.

Сунув запонку в карман пиджака, где находились перстенек с секретом, записка Збышеку и прочее, Ванзаров приказал взять под наблюдение главную дверь и парадную лестницу. Назначить на пост Еремина. Если объявится вчерашняя красавица с перышком, задерживать сразу, везти в сыск. Быть предельно осторожным: у барышни привычка стрелять из крохотного браунинга. Тело из двести второго закатать в дерюжку, одеяло, ковер или что угодно, вынести через черный ход так, чтобы никто не заметил, отвезти в Обуховскую больницу, остальное не трогать, оставить как есть.

– И последнее, – Ванзаров будто сомневался. – Поставьте в двести втором пост.

– Слушаюсь, – ответил Курочкин без рассуждений. – Назначу самого надежного.

– Надеюсь, не понадобится. Если заявится гость, – Ванзаров замолчал, мысленно взвешивая шансы, – действовать разумно. Перед Самбором извиниться.

– Самбор может вернуться? – уточнил Курочкин, будто не верил в чудеса.

– Вероятно, – ответил Ванзаров, поглядывая на расставленные стулья.

– Ясно, – ответил старший филер, не понимая, но и не смея спросить, как такое возможно. – А если…

– Если кто другой, положить на пол, держать под прицелом, не приближаться… Звать подмогу, свистеть, не считаясь со временем суток. Хоть посреди ночи.

– Будет сделано. Дополнительный пост в двести пятом держать?

– Ценю вашу сообразительность, Афанасий… Внизу оставляете только Еремина. Пусть не мозолит глаза портье.

– Не сомневайтесь, Родион Георгиевич, будет исполнено.

Сомневаться в умениях Курочкина было бы странно. В мыслях Ванзарова шел борцовский поединок. Что случилось в «Англии» и почему это случилось, загадкой уже не было. Осталось раскусить мелкий орешек: куда могли увезти Самбора? Ванзаров ломал его так и эдак. Орешек был тверд и не давался. Оставалось попробовать расколоть его, проверив невероятный шанс.

Другого такого шанса точно не выпадет. Удача сама шла в руки. Петька Карась ткнул в бок Мишку Угла.

– Гля, чаво…

По той стороне Екатерининского канала шел господин в добротном пальто и модном кепи. Он нес большой саквояж, по виду тяжелый. Господин сильно торопился, как на поезд опаздывал. Вывернул с Мучного переулка, миновал Кокушкин мост и направился по набережной канала в сторону Невского проспекта.

– Так то ж он, – пробормотал Угол и добавил крепкое словцо.

– А я о чем толкую.

– Так ведь уйдет же щас… Ищи его потом… Что делать, Карась?

– За ним надо, вот чаво…

– А с Иглой как же?

– Дойдет, дорогу знает.

– А Обух…

– Обух радешенек будет подарочку, когда гаденыша на блюдечке поднесем, – и Карась махнул повитухе, чтоб шла, куда позвали, не до нее теперь. – Шевелись, артист[38], будем стремить[39].

Силуэт виднелся вдалеке и быстро удалялся. Пришлось поднажать. Молодые, крепкие воры легко сократили отставание, добежали не запыхавшись. Угол рвался подобраться ближе, но Карась унял приятеля: надо держаться так, чтоб из вида не терять, но не приближаться, чтоб не заметил. Деваться ему некуда, набережная пуста, он как на ладони. Угол спорить не стал, шли по своей стороне канала.

Господин с саквояжем миновал Казанский собор и свернул на Невский проспект. Карасю с Углом пришлось вжаться в стену, чтобы не попасться на глаза. Но когда он завернул за дом, побежали со всех ног. Выскочили на проспект и приметили черную спину. Ушел далеко, но не потерялся. Двинулись за ним, держась в шагах тридцати. Что на пустом Невском было забавой. Парочка трезвых парней, не шалящих, не пьяных, чисто одетых, городовых не интересовала.

Одолев пешим ходом весь Невский, господин перешел Знаменскую площадь. Карась испугался, что сейчас зайдет в Николаевский вокзал, сядет на поезд и поминай как звали. Но нет, опять повезло. Тот прошел мимо, направившись к Пескам. Что было им совсем на руку. Тут кварталы свои, к ворам расположенные. Чуть не в каждом втором доме веселые заведения для воровских утех, скупщики краденого, воровские притоны и укромные квартирки, где можно отсидеться после кражи. Ну и доходные дома для простого народа, как же без них. В общем, теперь попадется, голубчик, деваться ему некуда. За все рассчитается. У Карася с Углом к нему личные счеты.

Не заметив воровской слежки, господин в кепи свернул в подворотню четырехэтажного дома, которому не помешал бы ремонт. Карась поймал Угла за шкирку, когда тот ринулся следом.

– А ну назад…

– Так ведь потеряем…

– Не рубль, чтоб терялся… Если в гости пришел, скоро выйдет. А коли тут обитает, так дворник все выложит.

– Ну ты, Карась, башка, – с почтением заметил Угол.

И воры направились к мужичку в белом фартуке, который обнимался с черенком лопаты посреди заснеженного двора. Дворник Матвей плыл в дурмане праздника. Праздник у Матвея удался. Получил подарки от жильцов, и даже хозяин расщедрился, угостил в трактире так, что еле добрался до сторожки, выспался до девяти, и снегу немного навалило. Все было расчудесно. И люди с утра такие милые попались.

Поначалу подошел приятный господин, поздравил с праздником. Оказалось, из сыскной полиции. Своих-то родных полицейских – городового, околоточного и пристава – Матвей хорошо знал, а сыщиков видел впервые. Очень ему сыщик глянулся. Вежливый, обходительный. Сразу видно – проныра. Стал расспрашивать про жильцов из 38-й квартиры.