Неусыпное око - Джеймс Гарднер

Итак, в посольской делегации своборесов был штатный археолог. Было в этом что-то важное… но что именно, я никак не могла уловить.

— Тик, — пробормотала я, — что в договоре о торговле говорится, об археологических памятниках культуры?

— Учитывая опыт истории, никто не хотел углубляться в вопросы археологии — если бы они стали их обсуждать, обеим сторонам пришлось бы начать неистовствовать на тему суверенитета против близорукой алчности, и этот спор мог бы полностью трансформироваться в обсуждение истинных проблем. Этого нельзя было допустить: чиновники обожают пререкаться по мелочам, но тут же хватаются за сердце, если им предложить подвергнуть сомнению основополагающие принципы. Так что наши переговорщики избрали подход без нажима по вопросам археологии в обмен на уступки по… да, думаю, что это были квоты по земельным наделам — сколько возделываемой земли своборесы могут купить на Дэмоте.

— А что именно представляет собой этот подход без нажима?

— Археологические раскопки, по сути, всего лишь другой тип шахт. Любой выкопанный предмет будет облагаться налогом по той же ставке, что и железо или медь, и Дэмот не станет поднимать шум по поводу «бесценных памятников старины», увозимых с планеты. В любом случае никто не думает, что здесь есть бесценные предметы старины, — уж точно не Комитет по наследию Технократии. Я и сам в сомнениях; улумы живут на Дэмоте девять веков, а мы никогда не находили чего-либо, стоящего бурных восторгов.

Пора было насмешливо фыркнуть. Итак, улумы не обнаружили изумительных археологических ценностей? Надо же! Тик, возможно, был первым улумом, когда-либо спустившимся в один из туннелей, и оставался он там из чистого ослиного упрямства, напрягая всю силу воли. Практически все его тело приобрело теперь серо-голубой оттенок, а ушные веки трепетали, как перебравшие кофеина бабочки. Гарантирую, что улумы никогда не пытались проводить систематизированное изучение хотя бы одной из этих шахт, не говоря уже о сотнях по всему Дэмоту. Но я могла представить, что этим займутся своборесы.

И что они нашли? До чумы они нелегально вывозили мелочевку… нет, простите: те, что попались, вывозили мелочевку. Кто знал, сколько еще тайных поисковых экспедиций могли рыться тут и там? И кто знает, докопался ли кто-нибудь из них до удивительных редкостей?

Потом в город пришла чума. Разведчики наводнили местность, исследуя ее в поисках больных улумов. Своборесов, должно быть, вынудили бежать во всю прыть.

После чумы Дэмот установил более жесткий контроль над прибывающими космическими кораблями, направляя всех гостей планеты на дотошную проверку здоровья, чтобы убедиться, что они не принесли какую-нибудь заразу. Это здорово разъярило своборесов: прежде они могли приезжать и уезжать, не проходя никаких контрольных постов.

Короче, больше никаких археологов-своборесов. Кроме Коукоу Ирану. И может быть, Майи Куттэк — хомо сапа, но на жаловании у своборесов.

Что они хотели найти при раскопках? Явно не безделушки. Не останки старых лифтов и не рассыпавшийся ржавый лом, громоздившийся на полу вокруг меня. Своборесы гонялись за главной добычей: инопланетной технологией. Крутыми находками за пределами нынешних знаний Технократии. При таком количестве развалин на Дэмоте повсюду бродили слухи о высокотехнологичных приспособах, спрятанных где-то совсем рядом, ожидающих, чтобы их обнаружил следующий праздношатающийся спелеолог, проковырявший в земле совсем небольшую ямку. Такого раньше не случалось, но это ничего не значило. Может, Дэмот хранил инопланетные сокровища тысячи лет?

Такие как аппарат для создания павлиньих труб, чтобы те появлялись из ниоткуда.

«Домыслы», — сказала я себе. Но их стоило с кем-нибудь обсудить. С Тиком? Тик в данный момент был явно не в состоянии смирно стоять и здраво рассуждать.

Так с кем поговорить? С Четикампом? С Фестиной?

Или, может, мне просто хорошенько подумать?

«Павлиний хвост, как твой нижайший проситель и почтительный слуга…»

Голос ясно прозвучал в моем мозгу.

«По турзилефф. Калафф».

Не слуга. Дочь.

Я едва не заорала в голос.

На несколько последующих секунд я отключилась. Первое, что я ощутила после этого, была холодная скалистая стена, к которой я прижималась, а моя рука, засунутая в сумку, стискивала старый холодный скальпель. Я не вынула лезвие… только вцепилась в него, как в талисман, как в острую, словно бритва, стабильность. Мне и самой стало интересно, был ли это только слепой импульс к самозащите или желание до крови истыкать ножом свое тело в безумном, нацеленном на себя саму приступе паники?

Даже связующему кристаллу не под силу порой ответить на некоторые вопросы.

Я быстро выдернула руку из сумки и огляделась, чувствуя, как горячий румянец стыда заливает мне щеки, тревожась, что кто-то мог меня засечь за этим. Тик, Фестина — задумались ли они, отчего я так испугалась, спрашивали ли себя, что я там сжимала в сумке? Нет. Даже не смотрели в мою сторону. Внимание обоих сосредоточилось на идущем к нам по туннелю улуме. Добро пожаловать, судебно-медицинский эксперт Юнупур, прилетевший из Бонавентуры тотчас же, как только Четикамп отрапортовал о найденном трупе Ирану.

Я встречалась с ним несколько раз — его матерью была проктор Уоллософ, одна из членов «Ока», проверявших Бонавентуру со времен чумы. Благодаря ей Юнупур вырос в городе среди людей, и он вписывался в нашу культуру легко и непринужденно, с таким раздражающе-восторженным энтузиазмом, на который способен только чужак.

— Мама Фэй! — завопил он. — Лови! — Он бросился со всех ног через комнату и, не сделав даже попытки остановиться, врезался в меня со всего маху и обнял руками за шею. Чмок-чмок, поцеловал он меня в каждую щеку. Губы улумов более липкие, чем у хомо сапов. — Выглядишь сексуальной, как всегда, — просиял мальчишка. — Эта парка очень красит твою линию плеч.

Фестина изумленно уставилась на нас. Я пробормотала:

— Я знакома с его матерью.

— Если бы она знала, что на этом задании мне придется отправляться под землю, у нее был бы спазм. Старики, они такие. Их может хватить птеромический паралич из-за самой маломальской безделицы. — Он закатил глаза, а потом заметил Тика. — Конечно, исключая здесь присутствующих. Вы, похоже, держитесь молодцом, в этом темном тесном подземелье.

— Я не просто держусь молодцом, а чувствую себя великолепно. — Голос Тика был так напряжен, что он едва не поперхнулся. — По стечению обстоятельств я также являюсь наставником проктора Смоллвуд… и меня беспокоит, как она непрофессионально вступает в неформальные отношения с гражданскими специалистами.