Неусыпное око - Джеймс Гарднер

— Можно, я дотронусь до него? — сказала я. — Мне знакомо ощущение вялых мышц. Этого я не забуду до конца своих дней.

— Мама Фэй, ну, если ты и вправду волнуешься, то я могу попросить судебно-медицинскую лабораторию исследовать толику мышечной ткани…

— Нет! — рявкнула я в ответ. — Нам нужно знать это сейчас, до того, как ты увезешь тело в город. Если оно заражено новым штаммом вялой смерти — тем, который заразит другие виды, кроме улумов…

— Тогда мы герметично упакуем покойного в стерильный мешок и предпримем обычные предосторожности в лаборатории.

— Я хочу прикоснуться к нему. Я хочу узнать сейчас.

— Ты не узнаешь. — Юнупур заметно злился. — Ты не можешь ставить диагноз по одному прикосновению. И как бы то ни было — прошло двадцать семь лет с тех пор, как ты видела жертв чумы… и все они были улумы, а их мускулатура полностью отличается от своборесов.

— Пусть она прикоснется к трупу, — тихо промолвил Тик. — Почему бы нет?

Юнупур взглянул на Четикампа. Капитан полиции пожал плечами.

— Чем это повредит?

— Повредит, если она расстроится без повода, — пробормотал Юнупур. — Я наслышан про нашу маму Фэй. — Но он вынул новую пару перчаток и кинул их мне.

Я быстро их надела, стараясь не раздумывать, зачем я это делаю. Еще одна тема типа родинок и скальпеля? Мой шанс подцепить чуму, если это тот штамм, который убивает не только улумов?

Что-то вроде того. Но я искренне хотела разобраться, и я была убеждена, что узнаю чуму на ощупь. Ауру болезни, так же как и странную водянистость вялой мышцы. Я знала врага. Я массировала, растирала и разминала… переносила недвижные тела, мертвые и живые…

Я узнаю. Я была уверена, что узнаю. Один только раз сжать бицепс Ирану или плечо или тронуть безвольные мышцы его лица.

Его глаза были широко открыты, рот тоже. Как лицо Зиллиф на крыше моей полусферы целую вечность назад.

Я опустилась на колени. Потянулась к руке покойника.

Павлинья труба возникла из ниоткуда, и внезапно моя рука оказалась на другом конце помещения.

12

ВОДОСОВЫ

Такое не каждый день увидишь.

Павлинья штукенция материализовалась и поглотила мою руку, как удав… и там, на другом конце трубы, в пятнадцати метрах у противоположной стены комнаты, была моя собственная затянутая в резиновую перчатку рука, омываемая волнами пульсирующего цвета.

Я пошевелила пальцами. То есть стоило сказать, — что я почувствовала шевеление на конце своей руки, только вот шевелилось что-то в пятнадцати метрах от меня.

Мановение пальцами дальнего действия. Да тут возможностям нет ни конца, ни края. Или мне просто крышу снесло от удивления шока чертовски обалденного изумления?

Я отдернула руку. Пальцы скрылись в дальнем конце трубы, и моя кисть оказалась снова присоединенной к запястью, как будто никогда и не уходила погулять.

Никто не успел и глазом моргнуть, как павлинья трубка исчезла сама собой. Дело сделано.

Тишина. И тут Фестина с шумом выдохнула. И выпалила:

— Ты понимаешь, сколько законов физики только что нарушила? Невозможно быть наполовину внутри, наполовину снаружи хвоста!

— Может, ты просто никогда как следует, не просила, — предположил Тик.

Адмирал уставилась на него.

Я снова осторожно потянулась к трупу. И опять ниоткуда явилась, мерцая, павлинья трубка, с готовностью продемонстрировав проглатывание руки. В этот раз ее конец унесся вдаль по туннелю и исчез из виду. Я не знаю, как далеко занесло трубу, но почувствовала, как порывистый ветер обдувает мои прорезиненные перчаткой пальцы.

Я выдернула руку. Пока, павлинья штукенция. Она улетучилась туда, где «бог из машины» проводит время между своими появлениями на сцене.

— Это, возможно, поспешное предположение, — начал Тик, — но думаю, что Смоллвуд не должна прикасаться к трупу… как будто в этом есть какой-то риск. И если это рискованно для нее, то, наверное, рискованно для всех.

— Ага, — согласился Юнупур, поспешно отступая на пару шагов. — Возможно, нам стоит это получше обдумать.

Мне не нужно было обдумывать. Чем бы ни был этот павлиний хвост, я доверяла его чутью. Он хотел уберечь меня от чего-то, и это «что-то» было, скорее всего, заразным.

Чума вернулась.

У Юнупура с собой было дезинфицирующее вещество. Мы заставили его использовать полностью, погрузив в него его руки по самые плечи и обмыв также мембраны-паруса — все, что побывало хотя бы рядом с трупом. После Четикамп приказал всем убраться из шахты до тех пор, пока не прибудет команда по борьбе с эпидемической угрозой в полном составе.

Когда Четикамп радировал вызов команде, он велел им привезти с собой цистерну оливкового масла.

Снаружи казалось холоднее, чем раньше: из-за того сильного ветра, который я чувствовала ранее. (Правда ли, что павлиний хвост вывел мою руку по трубе на самую поверхность?) Небо сделалось мрачным — поблекло, погрустнело, осерчало. Небо наполнилось снегом и было готово сбросить его на наши головы.

Четикамп повел Юнупура и ребят из взвода к полицейским глиссерам… либо чтобы обсудить смерть Ирану, либо чтобы планировать действия на случай непредвиденных обстоятельств — если нам и вправду грозило новое пришествие чумы. Тик пошел за ними изображать наблюдателя. Полагаю, мне бы тоже стоило пойти, но я не пошла.

Вместо этого мы с Фестиной отправились пешком на берег озера Васко. Ни одна из нас не заговорила по пути. У нас обеих, похоже, была большая склонность к молчанию.

Ветер стих. Пошел снег. Крупные белые хлопья осыпались на берег. Они опускались на песок, на деревья, на мои волосы… на волосы Фестины… на ее ресницы…

Она взглянула на меня. Я притворилась, что рассматривала озеро за ней.

Трудно было поверить, что прошла уже половина дня. Приближался полдень, но тучи сгустились так плотно, что, казалось, земля на две трети погрузилась в сумерки. Все поблекло и посерело. Снова задул ветер и начал взметать снежные вихри, да такие, что нам стало трудно разглядеть обратную дорогу к глиссеру. Но с чего бы это мне беспокоиться о том, чтобы не потеряться в снежной буре? Павлиний хвост спасет меня, не правда ли?

«Я слишком устала, чтобы думать об этом», — сказала я себе. В прежние времена это вполне сошло бы за отговорку от моего прежнего рассудка, чтобы он отстал от попытки разрешить эту проблему. Но нынче это не сработало. Мой связующий кристалл был жесток и неспособен от чего-либо отрешиться.

По турзилефф. Калафф. Не слуга. Дочь.

Голос Фестины ворвался в мои мысли.