Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов

Кроме того, в путешествии Александра II по Волхову есть логика, поскольку варяги приплыли «из-за моря», то и Александр плывет, символически повторяя их путь. Николай II с семьей плывет по Волге от Нижнего Новгорода к Костроме, но это не обеспечивается никакими реальными историческими событиями, к которым обращен юбилей, будь то окончание Смуты, изгнание поляков или воцарение первого из Романовых. Сценарий пребывания царской семьи в Нижнем Новгороде оказался лишен смысловой доминанты, поскольку этот топос, связанный с деятельностью Кузьмы Минина по формированию ополчения, не относился непосредственно к заслугам Романовых. Попытка в торжественной речи епископа Иоакима изобразить подвиг Минина как служение «державному вождю», т. е. Михаилу Романову, была откровенной натяжкой и выглядела искусственно{832}. Не слишком удачным с точки зрения достижения сверхзадачи юбилея, т. е. преодоления кризиса доверия к власти с помощью нового мифологического нарратива, было и плавание по Волге. По задуманному сценарию юбилейного действа, в котором царской семье отводилась роль главных действующих лиц, во время плавания должно было происходить единение государя с народом, который выражал немалый энтузиазм по поводу приезда царя: «деревни воздвигали триумфальные арки, декорированные зеленью и надписями: “Боже, Царя храни”. Крестьяне, собравшиеся в лагерях, стояли на берегу и даже заходили в реку по пояс, чтобы увидеть царя»{833}. Однако Николай II выказал гораздо меньше энтузиазма, чем его подданные: в частности, царские корабли даже не остановились около деревни Кинеши, жители которой вышли с хлебом-солью на пристань, украшенную царскими вензелями, а царь не вышел к своему народу, хотя эта и подобные ситуации могли быть выгодно использованы для демонстрации единства монарха со своим народом.

Лишь вторая часть этого путешествия, включающая посещение Костромы и Москвы, «работала» на метафорическое воссоздание событий, связанных с приглашением на царство Михаила Романова и подвигом Ивана Сусанина. Приезд в Кострому, первоначальную вотчину Романовых и посещение Ипатьевского монастыря трактовались как возвращение к протособытию, положившему начало царствования Романовых. В Ипатьевском монастыре Николай II встретился с потомками участников Великого посольства 1613 г., в том числе с Шереметевыми и Головиными, а перед воротами монастыря он был благословлен иконой Феодоровской Божьей Матери, которой игуменья Марфа благословила Михаила в 1613 г. Затем Николай вернулся в монастырь, в Троицкий собор на благодарственный молебен и сел на «царское место», подаренное собору Михаилом. Все эти символические действия однозначно прочитывались как принятие на себя Николаем образа первого из Романовых. Утром на следующий день состоялось посещение царской семьей дома Михаила Романова.

Значительная часть костромских торжеств была посвящена «сусанинскому мифу». В частности, на второй день пребывания в Костроме царская семья посетила новый музей Романовых, где был представлен большой портрет Ивана Сусанина. Вечером на пароходе «Царь Михаил Федорович» во время обеда для местного дворянства оркестр играл мелодии из оперы «Жизнь за царя». Приехавшая из Петербурга театральная труппа поставила историю Ивана Сусанина в местном театре. Особо следует отметить обед, устроенный для потомков Ивана Сусанина и местных старшин, на котором присутствовал и царь. Однако семантической доминантой сюжета о подвиге Сусанина явилась закладка упомянутого выше памятника трехсотлетия Романовых, в центральной части которой располагалась «строительная жертва», принесенная за династию: умирающий Сусанин у ног аллегорической фигуры России{834}.

Последовавшие за этим торжества в Москве символически воспроизводили избрание на царство и воцарение первого из Романовых. Передвижения царя включали в себя: торжественный въезд в Москву, движение по Тверскому бульвару к Кремлю, молебны в соборах, посещение могил предков, церемонию поклона царя народу с Красного крыльца. Вся совокупность многочисленных ритуальных действий и символических жестов, из которых состояло празднование юбилея, представляла собой ясно прочитываемый семиотический текст, основной смысл которого можно выразить словами из речи Николая II, произнесенной в Москве: «Своим нынешним величием и могуществом Россия обязана той любви Царей к Родине и народу и той безграничной преданности народа к своим Царям и тому сердечному содействию, которое сыны России оказали своим царям…»{835}.

Как показывает это краткое сопоставление сценариев всех трех имперских юбилеев, в основе каждого из них лежит идея метафорического воспроизведения мифа о первоначальном историческом событии, которому посвящены торжества. Все три юбилея, кроме очевидной цели – прославления ключевых исторических событий русской истории – имели еще и актуальную политическую сверхзадачу: устранения кризиса доверия к власти с помощью демонстрации той или иной версии сюжета о единстве народа и его властителя. Все три сценария каждый по-своему реализуют мотив пути исторического деятеля, вокруг которого формируется миф о протособытии, воспроизводя его в виде реального путешествия государственного лидера. В юбилеях 1862 г. и 1913 г. этот мотив представлен в полной степени, в юбилее 1888 г. выражен гораздо слабее и скорее в обратном виде: здесь не лидер приходит к народу, а рассеянный народ собирается вокруг своего лидера. Структура юбилейного путешествия Николая II в 1913 г., несомненно, имеет ряд общих черт, прежде всего, с путешествием по Волхову Александра II, однако значительно проигрывает последнему и по точности замысла, и по его реализации. Плавание Александра II по Волхову опиралось на реальную канву мифа о «приплытии» Рюрика, было его буквальной метафорой, тогда как плаванье Николая II по Волге было просто способом передвижения из Нижнего Новгорода в Кострому и не несло в себе никакой смысловой нагрузки. Немаловажно и то, что «театральное действо» 1862 г. было «одноактным» и концентрировалось в коротком отрезке времени, что делало очевидным стоящую за ним метафору и легкой интерпретацию ее смысла для общественности. Можно говорить о том, что мотив «полюбовной сделки», предложенный этим юбилеем, был понят и принят обществом. Юбилейный сценарий 1913 г. был «размазан» во времени, разорван пространственно и перегружен огромным числом второстепенных ритуальных действий (встреч с представителями разных социальных слоев, обедов, крестных ходов, посещений сакральных мест и пр.). А, главное, в отличие от двух предыдущих имперских юбилеев, была подменена очевидная логика сюжета о начале царствования Романовых: династия Романовых состоялась потому, что в 1613 г. весь народ своей совокупной волей избрал на царство Михаила, потому что народ является субъектом исторического процесса наравне с царем и Богом. Вместо этого весь юбилейный текст (как вербальный, так и ритуальный) воплощал невнятную и уже не способную быть популярной идею о некоей врожденной преданности русского народа своим царям, что было выражено как в попытках актуализировать «сусанинский миф», так и в московской речи Николая II. Поэтому иллокутивный замысел этого символического послания не был воспринят и прочитан обществом. События ближайших лет показали, что юбилей трехсотлетия династии Романовых как высказывание, обращенное к обществу в надежде устранить кризис доверия и на основе новой мифологемы перезаключить договор царя с народом, потерпел полную коммуникативную неудачу.

Приложение. Не только Романовы в дороге

К. Кульчар. Маршруты европейских государей… Типология путешествий XVIII в. на примере поездок герцога Альберта Саксен-Тешенского и эрцгерцогини Марии Кристины

В раннее Новое время именно XVIII столетие стало «веком путешествий». Об этом свидетельствует расцвет жанра «ars apodemica» (иногда именуемых аподемиками или аподемеиками) – сочинений, в которых рассматривались способы и планирование путешествий, давались практические советы отправлявшимся в дорогу. В одном из таких пособий, опубликованном в 1795 г., к потенциальным путешественникам причислялись дворянские юноши, садовники, певцы, архитекторы, скульпторы, граверы, художники, филологи, философы, историки, математики, знатоки экономики и естественной истории, врачи, юристы, богословы, солдаты, будущие послы и, наконец, правители и государственные мужи. Иными словами, представители едва ли не всех слоев общества{836}. Очень многие путешествовали по деловой надобности, с практической целью (торговцы, мастеровые, солдаты, чиновники), другие – для собственного удовольствия, желая расширить кругозор (дворянские юноши, художники, студенты). Но большинство в XVIII в. отправлялось в дорогу из любопытства. И среди них мы встречаем монархов, князей, правителей.