Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов

При анализе той роли, которую играл дом Романовых как коллективный юбиляр 1913 года, обратимся к теории Р. Уортмана о сценариях презентации власти русских государей со времен Московского царства до Николая II{816}. С точки зрения «династического сценария» власти, выстраиваемого Николаем II, юбилей – один из наиболее очевидных способов ее презентации. Для понимания того, какие смыслы призван был выразить юбилей династии Романовых, важна идея Карамзина о том, что «история народа принадлежит его государю». Юбиляром, т. е. субъектом власти, в этом случае является династия, а не отдельный государь. При этом династия для утверждения легитимности порождает миф о сакральном характере своего воцарения на престоле и присваивает себе деяния и подвиги, совершенные собственно народом в период царствования этой династии. Как видно из юбилейных текстов разных жанров, в том числе художественного фильма «Трехсотлетие царствования Дома Романовых», снятого специально к этому событию (режиссеры Н. Ларин и А. Уральский, продюсер А. Дранков), сакральность воцарения именно Романовых (а не какой-то другой династии) на русском престоле доказывается двойным способом – не просто божественным промыслом, а божественным промыслом, осуществляемым через представителей народа и через волю народа{817}. В пропагандистских брошюрах, публиковавшихся к юбилею 1913 г., подчеркивалась мысль: в избрании на царство Михаила Романова важна не воля народа, а промысел Божий: «Да! Точно: избрание Михаила Феодоровича Романова на Царский престол Московский и всей России было чудом милости Господа […] Во гласе народа отразился глас Божий, в избрании народом – благодать избрания от Бога […] Не человеческим хотением, а благою волею Всевышнего… был призван в лице Михаила Феодоровича Романова на великое царственное служение России благословенный Царствующий Дом Романовых»{818}. При этом народ в данной интерпретации исторических событий лишен собственной воли и выступает лишь в роли инструмента в руках Господа.

Именно таким образом трактуется мужество патриарха Гермогена, деятельность Кузьмы Минина и князя Пожарского по консолидации второго ополчения, защита Троице-Сергиевой Лавры от поляков и особенно подвиг Ивана Сусанина. Острая необходимость восстановления популярности царской власти через ее сакрализацию потребовала новой актуализации старого мифа об Иване Сусанине и «жизни за царя». Сусанин осмысляется как своеобразная «строительная жертва», легшая в основание строящегося престола новой династии и поэтому делающая этот престол легитимным и особенно прочным. Зрительно идея строительной жертвы была отражена в памятнике к 300-летию дома Романовых скульптора А. И. Адамсона, изобразившего умирающего Ивана Сусанина у ног женской фигуры в военных доспехах – аллегории России{819}. В рамках идеи о принадлежности истории народа его государю выстраивается и весь юбилейный дискурс о династии Романовых как некоем консолидированном единстве, чья деятельность, осуществляемая через деятельность народа и его представителей, приводит к созданию огромной и процветающей империи. Династический сценарий презентации власти, воплощенный в совокупности юбилейных текстов 1913 г., представляет последнего русского императора не как индивидуального государственного деятеля, ответственного за свои политические поступки и решения, а как неотделяемого представителя династического целого – «дома Романовых», на которого падает отблеск всей совокупности побед династии за весь предыдущий трехсотлетний период истории.

Юбилей правящей династии 1913 г. продолжил традицию общегосударственных празднеств, начатых Александром II в рамках юбилея тысячелетия России в 1862 г. и продолженных Александром III актом празднования девятисотлетия крещения Руси в 1888 г. Можно сказать, что каждый из трех последних русских императоров представил народу свое юбилейное послание, которое было выражено в совокупности вербальных текстов и обрядовых действий, в исполнение которых были втянуты как правящие верхи, так и самые широкие слои общества. Все три юбилея происходили на фоне кризисов между властью и обществом, вызванных разными причинами. Юбилей 1862 г. проходит на фоне кризиса доверия к царю со стороны дворянства вследствие отмены крепостного права и реформ начала 1860-х гг.; юбилей 1888 г. – после убийства Александра II и вызванной этим событием политической нестабильности; юбилей 1913 г. – после поражения в войне и революционной смуты. Имеет смысл сравнить некоторые структурные особенности юбилея 1913 г. с двумя предыдущими, праздновавшимися на государственном уровне ключевыми событиями русской истории – тысячелетия России и девятисотлетия крещения Руси, поскольку они, по сути, решали общую политическую задачу – преодоление кризиса между государственным лидером и его подданными путем экспликации нового мифологического тезиса, на основе которого эти отношения должны быть восстановлены.

Данные празднества сопоставимы по своей семантической доминанте – это юбилеи трех первоначал: начала бытия государства; начала идеологического и цивилизационного бытия русского народа и начала новой, успешной династии, приведшей Россию от лежащего в руинах локального Московского царства к могущественной и обширной Российской империи. Таким образом, для всех трех событий важно сопоставление символического первоначала с настоящим моментом истории: что было – что стало. Каждый из трех юбилеев экстраполирует смысл начального события на современность. Каждый из них происходит в топосе сакрального первоначала: юбилей 1862 г. – в Великом Новгороде, празднование 1888 г. – в Киеве; трехсотлетие династии Романовых выстраивается по сложному маршруту, соединяющему ключевые топосы событий начала XVII века: Нижний Новгород – Кострому – Москву. Каждому из трех юбилеев соответствует свой открываемый памятник, посвященный сакральному событию: тысячелетию России – в Великом Новгороде; гетману Богдану Хмельницкому – в Киеве; закладка памятника трехсотлетия династии Романовых – в Костроме.

Данные юбилеи связывает общая структура – их основной смысловой ряд выстраивается вокруг главного акционального события, которое можно выразить словами: государь отправляется в путь (во время юбилея 1888 г. роль национального лидера вместо Александра III исполнял главный идеолог эпохи – обер-прокурор К. П. Победоносцев). Этот путь – символическое повторение державного пути его предшественника и первопредка, роль которого действующий царь на себя принимает. Для Александра II – это путь по р. Волхов до Новгорода (по словам императора, «колыбели царства всероссийского»), а затем до Рюрикова городища; для Победоносцева – это путь в Киев; для Николая II – это сложноорганизованный маршрут, кульминацией которого является путешествие по Волге от Нижнего Новгорода к Костроме. Каждое из трех путешествий, совершенных тремя последними императорами, воспроизводит мифологический вариант ключевых исторических событий, но воссоздает их так, чтобы общество, интерпретирующее символический язык юбилейного события, смогло бы его прочитать правильно – в свете актуальных политических проблем.

В рамках празднования тысячелетия России 1862 г. выстраивается его основная семантика – «полюбовная сделка» славян с Рюриком, которая экстраполируется на современность и рассматривается как «полюбовная сделка подданных с государем»{820}. Согласно юбилейным текстам, разъяснявшим обществу идеологическую подоплеку отмечаемого события, в 1862 г. подводился итог тысячелетия русской государственности, которое завершилось главным, вершинным событием за все тысячелетие существования России – освобождением народа от крепостного права, которое даровал мудрый государь{821}. Насколько нам известно, впервые в пропагандистской риторике государственного юбилея просматривается идея русской истории как поступательного развития, прогресса страны, обеспеченного властью: «19-го февраля 1861 года последовало освобождение крестьян – вот подвиг, за который век будет Бога молить Русская земля за Государя своего Александра II. Избавились мы от рабства татарам, отбились от иноземцев, теперь избавились от домашнего рабства. Кончен расчет с прежним тысячелетием, в которое боролись мы за свободу свою с врагами внешними и внутренними. Добилась Русская земля своей свободы, и в новую жизнь вступает она с новым тысячелетием. Вперед же, братцы, в новую жизнь, на новые мирные гражданские подвиги!»{822}. В юбилейных текстах 1862 г. появляется устойчивая сравнительная формула «что было – что стало»: раньше Россия была отсталая, темная, маленькая, слабая – теперь стала просвещенная, передовая, сильная, необъятная. Появляется идеологема пути, который проходит народ в своем развитии, и правящей династии как силы, которая ведет свой народ по этому историческому пути к прогрессу по возрастающей от низшей точки к высшей. Этот мотив трудного, но верного пути впоследствии станет одной из доминант юбилейных текстов 1913 г.: «Пройдя свой тернистый путь, она [Россия – Е. Л.] под руководством своих царей дома Романовых вышла, наконец, на широкую дорогу к славному будущему, озаряемому, подобно лучам солнца, великой и светлой русской государственной идеей»{823}.