Старгородские Тайны - Нил Аду

– Чего тебе надобно, добрый человек?

Добрый человек, конечно же, углядел, что руки мои не праздны. Остановился, призадумался. Побледнел. Но, видно, справиться с переполнявшей его яростью не сумел и заголосил снова, краснея с каждым словом уже сверх всякой возможности:

– Сознавайся, лиходей, ты Найдёне Незнамовой метлу починил?

– Ну, я.

– Да как ты посмел? Кто тебе волю такую дал? Найдёна у меня каждую весну новую метлу покупала. И за зиму она в негодность приходила. А ныне смотрю – не идёт, и всё тут! Я уж не утерпел, сам к ней зашёл. Почто, спрашиваю, за обновой не приходишь? А она мне отвечает: "А у меня и старая хороша!" Я к ней и так, и этак, а она – ни в какую. Не надобно, говорит. Так и не купила. А всё из-за тебя, лиходея!

– Так, и в самом деле, зачем ей новая метла? – не понял я. – И чем я тебе, почтенный, так не угодил?

– А тем, что в убыток меня ввёл! – забрызгал слюной купец. – Я из-за тебя, недоумка, спать теперь не могу. Всё о своём разорении думаю. Плати виру! – вдруг взвизгнул он. – За непроданный товар – три шеляга, и за подорванное здоровье – ещё пол-гривны.

Тут уж бабка Милонега не выдержала, выбежала на крыльцо с ухватом:

– Я тебе покажу виру, душегуб окаянный! Я тебе сейчас этим ухватом здоровье-то поправлю! Ишь, чего удумал – за свою нерадивость с других плату требовать!

Вид у моей хозяйки был донельзя грозный. Да и я всё никак не мог придумать, куда положить топор, и задумчиво в руках его вертел. А потому купец, как видно, ещё не совсем потерявший от жадности голову, поспешил убраться со двора. Но ещё долго бушевал за плетнём, грозя нам страшными карами:

– Я этого так не оставлю! Вы не знаете, с кем связались. Сквалыжников – не последний в городе человек. Я со слободским старшиной чаи распиваю. С тиуном княжеским в городки играю. Уж я на вас управу-то найду. Посмотрим ещё, чья возьмёт!

Визгливый голос купца всё ещё раздавался в прозрачном утреннем воздухе, когда его самого уже и след простыл. Бабка Милонега, как могла, утешала меня, но на душе всё одно было неспокойно. А вдруг Сквалыжников грозился не в пустую, и правда, или хотя бы слуги княжеские, на его стороне?

Пойду-ка я поговорю с Тарасом. Заодно и про мытаря расскажу.

По случаю приближающегося лета Тарас разгуливал по конюшне в одних только необъятных штанах, обходясь даже без привычной своей безрукавки.

– А, Емеля! Не прошла и неделя! – насмешливо поприветствовал он меня.

Я смущённо потупился. Действительно, помощь его потребовалась мне уж слишком быстро.

– Да ладно, выкладывай, что у тебя стряслось? – добродушно сказал богатырь.

Я с готовностью принялся рассказывать.

Несмотря на легкомысленный свой настрой, выслушал он меня внимательно. Не перебивал, лишь изредка и по существу задавая короткие вопросы. Да ещё время от времени покручивал длинный, соломенного цвета ус. (Бороды гуляй-польцы не признавали).

– Не журись, хлопче! – беспечно улыбнулся, дослушав мой рассказ, Тарас Будилихо. – Це тильки брехня едина. Ничого вин тобе не зробить, цей Ска… Сва… Тьфу, пропасть, яко дурно прозванье! Таких купцов, как он, только в нашей слободе сотня наберётся. Лавка у него, понятное дело, имеются, только доходу от неё никакого. Потому что у хозяина разум весь в бороду ушёл. И знакомствами своими он попусту хвалился. Есть в Ведьминой слободе люди и поважней старшины. А уж тиун, я уверен, и не вспомнит, что за купец такой. У него иных забот в достатке. Так что, о крикуне этом и угрозах его можешь и не вспоминать. А вот с мытарем гораздо хлопотней будет. Ну, ничого, зараз усё уладимо!

Он достал из тыльного кармана своей безрукавки маленькое круглое зеркальце, в искусную оправу серебряную уложенное. Это был дальнозор – редкая и дорогая гномья новинка. Я о таком слышал только Севкины умильные рассказы, а самому видеть ещё ни разу не приходилось.

Будилихо прошептал что-то прямо в мутную глубину волшебного зеркала и стал ждать ответа, не отрывая от него цепких серых глаз. Долгое время ничего замечательного не происходило. Затем по зеркалу пробежали искорки голубые, закружились, словно снежинки в зимнюю вьюгу и вдруг превратились в лик человеческий.

Человек тот был мне не знаком. Но, по всему видно, занимался он не хлебопашеством и не ремеслом простонародным. Рубаха на незнакомце была дорогая, шёлковая. Лицо сытое, жизнью довольное. Да и силушкой его, похоже, Дажьбог не обидел. За спиной его виднелась белокаменная башня Чернолесских ворот. Стало быть, находился собеседник Тараса совсем в другом конце Ведьминой слободы.

– Нечай, бисов сын! Чого не отвечаешь? Чи спал?

Человек в зеркале задвигал губами, но слов разобрать я не сумел. Не иначе, это хитрая вещица не позволяла слышать то, что не для моих ушей предназначалось.

– Як живешь? – продолжал беседу Тарас, который, похоже, слышал своего приятеля беспрепятственно. – Усе гарно?.. И у мени тоже. Слушай, Микита, не в службу, а в дружбу, – гуляй-польский богатырь важные разговоры всё же предпочитал вести по-нашему, по-лукоморски. – Зайди к купцу… это…как его… Скавалыжникову… Ага, второй дом справа по Тихому переулку… Да-да, он самый и есть. Передай ему мои слова. Пусть отстанет от хлопцев бабки Милонеги… Он знает, каких. А лучше бы было ему своим хозяйством заняться. Лавка-то у него старая. Брёвна рассохлись совсем. Не ровён час, сгорит ещё… Да-да, прямо так и скажи… Всё запомнил? Ну, тогда прощевай… Не боись, отблагодарю!

И зеркальце опять помутнело.

Я ещё размышлял, правильно ли понял Тарасовы загадочные слова, а он уже за другой разговор принялся. На сей раз лица собеседника мне видно не было, но, кто он такой, я узнал и без того.

– Мамай Яровзорович! Здоров будь, и с женой, и с детишками. И матушке своей от меня кланяйся… И тебе спасибо… Да, конечно, я к тебе по делу. Разве от тебя что укроешь? Сделай милость, Мамай Яровзорович, исполни просьбу мою! Найди в своих записях артель "Золотая рыбка"… И так помнишь? Тем лучше… Так вот, не откажи в любезности, повремени с оплатой до осени. Дай хлопцам раздышаться… А я тебе за это торговца тайного, князю податей не платящего, укажу… Договорились?.. Ну, благодарствуй. Если что, ты знаешь, где меня отыскать.

– Вот и всего делов-то! – подмигнул мне Тарас, пряча в карман своё зеркальце чудесное. – Не благодари – за мной должок был. Но теперь, запомни, я вам ничего не должен. Ежели захочешь ко мне с просьбой обратиться, приготовь подношение чистосердечное. Иначе никак не возможно. Дружки-соратники не так поймут и обиду на меня затаят. Уразумел? Ну, бывай здоров, Емеля! Мени тоже трохи працевати треба.

И Тарас, хлопнув меня по спине ручищей богатырскою, пошёл по делам своим, мне не понятным. А я стоял, потирал плечо и думал: А верно ли нам объясняли в бурсе учителя премудрые, кто есть кто в княжестве Лукоморском? Или сами не ведали, или нам признаться боялись, что не всегда и не всем в столице Великий князь заправляет?