Пришелец - Натали Бланш

И даже когда наступила среда, ясности не прибавилось.

После долгих и тщательных сборов, Надя стояла у окна, смотрела на огни стадиона и думала: «Идти мне или не идти?» Даже подкинула монетку, но та закатилась куда-то в пыль, под диван, и Надя не стала её отыскивать. Спросить Сашку? Он был дома, уже вернулся с работы. Но несмотря на их близкие дружеские отношения, на существовавшую между ними симпатию и доверие, Надя по странной прихоти не сказала ему ни слова.

Она потихоньку выбралась за дверь, взглянула на ручные часики и решительно отправилась на первое в своей жизни настоящее свидание.

«Хоть бы не пришёл, хоть бы не пришёл», – твердила она про себя, направляясь через подземный переход к условленному месту. Пока это ещё зависит от неё: пойти, остановиться, повернуть назад… В пространстве по другую сторону тоннеля она заметила его ноги. Он тоже увидел её и устремился навстречу. Тяжёлая сумка оттягивала его плечо и там что-то позвякивало. Надя ощутила короткое пожатие тёплой и твёрдой руки.

– Привет! Я уже хотель тебе звонить!

Как и в прошлый раз, они доехали на автобусе до Большевика, но к общежитию пошли другим маршрутом.

– Ми идём в гости мой земляк. Когда я шёл к тебе, там никого не било, сейчас – не знаю. У тебя есть кто-то: брат, сестра?

– Да, сестра.

– Она – старшая?

– Да, у неё уже двое детей. Ей тридцать лет.

– А тебе двадцать… – голос его взмыл вверх, словно ожидая продолжения.

– Просто двадцать. У нас десять лет разницы.

– Да? Она живет, где папа-мама?

– Нет, папа-мама живут в Эстонии, откуда я приехала, а она в Алма-Ате.

– Ти говорила, хочешь учиться, как снимать кино?

– Да.

– Надо иметь специальные таланты, примерно, хорошо рисовать…

– Да, я рисую.

– Всё можешь рисовать? И меня?

– Да, особенно портреты.

За разговорами Надя не заметила, как они оказались возле того самого общежития. На этот раз ему удалось её уговорить – они вошли, сели в лифт, поднялись на 7-й этаж…

Только некоторое время спустя Надя, увлечённая новыми впечатлениями, обнаружила себя сидящей в обществе четырёх незнакомых чёрных парней в незнакомой комнате. Тут же вспомнились рассказы сестры, как у них в институте богатые чернокожие студенты издевались над девушками, – и по спине пробежал неприятный холодок. Она насторожилась. Украдкой взглянула на своего спутника, решая, можно ли ему доверять или уже пора звать на помощь. Без кепки и куртки он казался совсем другим, и она словно впервые его видела. Он сидел от неё справа. А слева – огромный негр, чьи габариты внушали ей самые серьёзные опасения, и когда парень откидывался назад так, что Надя не могла его видеть, душа её уходила в пятки. «Господи, пронеси! Ну, и влипла! Если б я только знала! И зачем я сюда пришла!?»

Ещё раз осмотревшись, она заметила, что окно открыто, а на столе среди прочей утвари лежит огромный нож, – и немного успокоилась.

Хозяин комнаты, напротив, был маленький, чуть выше Нади. Он гостеприимно сновал вокруг стола, накладывая еду в тарелки, откупорил одну из трёх бутылок вина. Он почему-то сразу понравился Наде. Особенно поразили тонкие, хрупкие кисти его рук. Четвёртый – плотный, лысоватый, самый весёлый, – сидел сбоку стола на табуретке и посматривал на Надю с добродушным восхищением. Он что-то сказал Кидану, и они пожали друг другу руки. И это рукопожатие ох как не понравилось девушке. На всякий случай она приготовилась действовать решительно. И как можно быть такой глупой?! Она снова посмотрела на своего приятеля. Его рука мягко, едва касаясь, легла ей на талию.

– А где ты учишься? – спросила она, глядя в его глаза. «И как, бишь, тебя зовут? Ку… Ку… Кунди? Да, кажется, Кунди».

– В сельхозакадемии.

– А какой факультет?

– Агрохимический.

– А на каком курсе?

– На третьем… Пей! Это не шемпейн, но мне сказали, хорошее вино. Шемпейн не биль, я везде искал.

– Сам себе создал проблему. Я же говорила: я не пью.

– Попробовай, это вкусно.

Она немного отпила из своего бокала. Вино показалось ей приятным на вкус, а запах определённо что-то напоминал. Она взглянула на этикетку – «Мадера». И название… ах, да, есть такой остров Мадейра, но это вино вряд ли имеет к нему отношение. Несмотря на её протест, на тарелку ей положили что-то мясное, горячее и страшно наперчённое. Есть, как и пить, совсем не хотелось, но все замерли в ожидании. Она с трудом проглотила кусочек и произнесла:

– Очень вкусно.

Играла музыка и одновременно работал телевизор с приглушённым звуком. Надя с робким любопытством осматривала комнату, остальные ели, пили и непринужденно разговаривали, изредка обращаясь к ней:

– Кушать, пожалюста… Надя, пей вино, я для тебя покупал.

Она снова пригубила вино и проглотила кусочек мяса. Её высокий сосед встал и вразвалочку направился к двери. Сердце девушки бешено заколотилось. Она едва сдерживалась, чтобы не вскочить и не броситься впереди него наутёк, пока ещё есть возможность. Парень немного постоял у двери, точно дразня, затем что-то сказал Кидану и – вышел. За ним вышли двое остальных.

Надя облегчённо вздохнула, точно гора свалилась с плеч.

По телевизору показывали выпуск новостей.

– Тебе нравится Горбачёв? – спросил Кидан.

Она пожала плечами, потому что политика не была её любимой темой, и начала что-то отвечать, в то время как он взял её руку, развернул ладонью вверх и поднёс к своим губам. Его усы приятно щекотали кожу, но Надя вздрогнула от неожиданности, когда он вдруг прикусил выпуклость под её большим пальцем.

– Wonderful, – произнёс он, проникновенно глядя ей в глаза. И Надя тут же подыграла, смущённо опустив ресницы, хотя на самом деле ничуть не смутилась – теперь, когда они остались одни, и её недавние жуткие опасения развеялись, всё происходящее живо её интересовало. Да, и не мешало бы поточнее знать, что такое это «wonderful», что-то вроде «чудесная». Ей уже казалось неплохой идеей начать своё знакомство со «взрослой жизнью» с таким партнёром – иностранец из слаборазвитой страны, темперамента, наверное, больше, чем ума, ничего не понимающий в их жизни и нравах, с ним она чувствовала себя свободно – он не станет удивляться и осуждать её за то, что она в первое же свидание согласилась остаться с ним наедине, и не станет делать далеко идущих выводов, какие не преминул бы сделать её соотечественник. И ещё ей казалось очевидным, что в свои двадцать лет нигде пока не работающая, только намеревающаяся получить высшее образование, живущая у родственников на весьма неопределенном положении, она отнюдь не является потенциальной «хорошей парой». А романтические чувства не в моде… Но несмотря на тонкий, скорее защитный налёт цинизма, в глубине души она жаждала любви и верила в неё. Когда-нибудь обязательно произойдёт Встреча… «А я до сих пор даже целоваться не умею, как следует. Надо же когда-нибудь попробовать. Конечно, не очень-то хорошо использовать человека, как живой манекен, но… что он понимает? И какая ему разница?»

В этот момент, Кидан, целовавший её руку, вдруг поднял глаза, и её точно током ударило – показалось, что он без труда прочитал все её мысли.

– Ти хитрая, – негромко заметил он.

– Я?… Нет, – она всё ещё находилась под впечатлением его взгляда – в нём было столько ума и превосходящей силы! И голос – гибкий, завораживающий богатством оттенков и глубиной полутонов. Необычный голос. Да и лицо тоже: узкое, с правильными, пропорциональными чертами, в нём не было ничего дисгармоничного. Вот только в кепке, пожалуй, он нравился ей больше, – трудно было привыкнуть к его причёске, этому обилию кудрявой растительности, шапкой стоявшей вокруг головы.

– Надя, пей, почему ти не пьёшь?

Он сам поднёс бокал к её губам, но она увернулась, и при этом голова её опасно приблизилась к его лицу, точно она пыталась его спровоцировать. Тот час его губы коснулись её волос, от которых исходил нежный аромат.

Может быть, поэтому?

Впоследствии он много раз возвращался в памяти к тому моменту, когда его губы впервые ощутили мягкость её волос, но так и не мог понять: как, почему это произошло, что он вдруг совсем потерял голову, и время перестало существовать? Он словно попал в иное измерение, где не было знакомой до мельчайших подробностей комнаты Менгисту, ни отвлекающих мыслей: что сказать? Как сделать? Это был мир тонких рук, отталкивающих его и тем притягивающих ещё сильнее; рискованных прикосновений, бешеной пульсации крови, жарких объятий, больше похожих на борьбу; мир пушистых волос, её запахов, её кожи, гибкой податливости шеи и хрупкости ключиц, её протестующего взволнованного голоса, её губ! Её губ!.. Никогда в жизни он так не целовал, никогда в жизни он так вдруг не проваливался в сладкую бездну, теряя рассудок, забывая себя самого. Это был взрыв стихии, неподвластной разуму. Это было столкновение мчащихся на полной скорости раскалённых светил.