Алуим - Виталий Иконников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мальвину мы высадили там же, где и подобрали. Её никто не спрашивал, а она ни о чём и не просила.
— Я знала, ты меня не обидишь, — сказала красотка, открыв дверь. Ладонь коснулась моего плеча.
— Ну да, я же более предсказуемый.
— Глупый. Но всё равно ты мой герой.
Мальвина вышла из автомобиля, и мы тронулись с места.
— Значит, с Танюхой дружишь, а с этой спишь? — предположил Богдан, когда наша «Хонда» уже умчалась далеко от города.
— Нет.
— Что нет?
— С ней тоже не сплю, — я еле сдержал улыбку. Мне самому стало смешно от хитросплетений жизни.
— Что ж ты такой скрытный стал, — недовольно произнёс Бодя. — Одной он подарки с самого утра едет покупать, за другую прогибом летать готов — и ни с кем не спит.
Я не выдержал и рассмеялся. Правда тоже бывает весёлой.
— Кстати, расслабился ты, Дракончик, расслабился. Пропускать проход за спину — это не дело. Если не сексом, спортом бы хоть занялся.
— Есть, кэп.
— А вообще зря мы их так легко отпустили.
— Не выплеснул эмоции?
— Ага, — Богдан хлопнул рукой по рулю. — Провонял мне тачку дерьмом этим. Даже освежитель не помогает. Надо было привести мудака в чувство и снова вырубить. Или заставить сожрать сигареты.
— Можем вернуться и проткнуть им колёса. Ты, главное, пристегнись. А то возомнил о себе.
— Я хуже местных что ли? — Богдан тоже засмеялся и вдавил педаль в пол.
Но в следующую секунду встречный автомобиль резко повело влево, он пересёк линию разметки и полетел прямо на нас…
глава 13
Свет. Белый холодный свет. Рассеянный, не бьющий по глазам, проникающий в меня сквозь закрытые веки. Разлепить их трудно, они налиты свинцом и давят, словно пытаются провалиться внутрь черепной коробки. Нос отказывается свободно дышать и назойливо ноет. Переносица чем-то заклеена, наверное, пластырем. Если правая ноздря ещё что-то может, то левая совсем не способна втягивать воздух. Во рту всё пересохло. Сухость добралась до горла, причиняя отвратительный дискомфорт.
Дико раскалывается голова. В висках пульсируют остатки землетрясения, рождая прибойные волны, накатывающие на мозг и заставляющие его сжиматься. Ломота в груди. Даже самый лёгкий вдох отдаёт болью в сердце и рёбрах. Оценивая всё это, я уже боюсь узнать, что там с руками и ногами. Поганое, разбитое состояние.
Меня разбудил голос. Твёрдый, мужской, басовитый, отчеканивающий каждое слово. Звучал он редко, в основном, задавал вопросы, но лишь он казался настоящим. Следом начиналось странное, непонятное бормотание ещё двух голосов. Один — низкий, спокойный, размеренный. Второй — уставший, всхлипывающий, со стойким акцентом. Придя в себя, я несколько минут неподвижно лежал, пытаясь определить язык. По звучанию похож на финский с вкраплениями немецкого.
Прилагаю усилия и открываю глаза. Смотрю в потолок, стараюсь поймать фокус. Одна, две, три… семь… девять светящихся продолговатых ламп из шестнадцати возможных. Ещё две перегоревших, остальных просто нет. Стены выкрашены в бледно-зелёный, замечаю это боковым зрением. Два незанавешенных окна, за которыми ещё не село солнце. Хочу повернуть голову, но не могу, что-то фиксирует шею. Мягкое снаружи (ощутил подбородком), но прочное внутри. Поднимаю правую руку и обнаруживаю, что от локтя и до запястья она «упакована» в гипс. К левой руке подсоединена трубка от капельницы, вливающая в меня прозрачный раствор. Твою ж мать!
— Говорит, не знает, шо произошло, — произносит низкий размеренный голос. — Читал книгу на планшете, за дорогой не следил. Поэтому, когда автомобиль резко пошёл влево, он не успел понять, в чём дело.
— Водитель употреблял спиртное? — твёрдый басовитый голос продолжает расспросы. И его собеседник вновь начинает бормотать на иностранном.
Упираюсь локтями в кровать, отталкиваюсь ими, пытаясь повыше затащить себя на подушку. Приподнять голову не особо-то получается — мешает всё тот же фиксатор. Ещё одно движение локтями. Ещё. Скашиваю глаза вниз, направляю взгляд вдоль своего тела, к противоположной стене.
Молодой парень. Мой ровесник, может, чуть младше. Брюнет, с худощавым лицом, карими, заплаканными глазами и заклеенным пластырями носом. На лбу и щеке длинные порезы. Левая голень и ступня в гипсе, к правой руке тянется трубка от капельницы. Его кровать находится прямо напротив моей, на расстоянии двух метров. Рядом с ним стоит крупный лысеющий мужчина в милицейской форме, делает запись в широкий журнал в коричневом переплёте. Второй мужчина — в очках, белом халате, с сединой на висках — сидит рядом на стуле. Парень отвечает на переведённый ему вопрос, и из глаз бегут слёзы. Палата по своим размерам небольшая, рассчитана на трёх пациентов. Третья кровать находится позади милиционера, она пуста, на ней лишь матрас, поверх которого стоит коричневый кожаный портфель.
— Говорит, его брат вообще не пьёт, — объясняет стражу порядка мужчина в белом халате.
— Ясно, — отвечает тот, продолжая записывать показания.
От сухости в горле начинает першить. Ещё немного, и закашляю. Собравшись с силами, тихим измученным голосом шепчу:
— Воды.
Услышав шёпот, все трое обращают внимание на меня. Кажется, ёрзанье и размахивание руками остались для них незамеченными. На секунду задержав на мне взгляд, парень виновато опускает глаза. Мужчина в белом халате поднимается со стула и направляется в мою сторону. Оказывается, рядом с кроватью стоит тумбочка, просто я не могу повернуть голову, чтобы её увидеть. Доктор берёт стеклянный графин, наливает в кружку немного воды.
— Пейте, только аккуратно, — говорит он.
Лицо находится в горизонтальном положении, и при наклоне кружки вода помимо рта струйкой бежит по щеке. Скидываю ноги на пол и пытаюсь хотя бы сесть, но мужчина в халате успевает придержать их и положить обратно.
— У вас серьёзная травма шеи. Лежите. Вам нужен покой.
— На каком языке он разговаривает? — спрашиваю насчёт парня.
— Венгерский.
— Откуда вы знаете язык?
— Служил под Будапештом. Отдыхайте. Я подойду позже, — мужчина возвращается и садится на стул.
— Узнайте, почему он был пристёгнут, а его брат — нет? — просит милиционер.
«Пристёгнут!»
— Что с Богданом? — резко произношу я и снова ощущаю боль в груди. Мне будто разрезали сердце.
В этот момент дверь палаты открывается, и на пороге появляется темноволосая крупная женщина средних лет в белом халате. Она подходит ко мне и, придержав руку, вытаскивает иглу из вены.
— Где Богдан? — громко повторяю вопрос, чувствуя неладное.
— Богдан — это водитель автомобиля, в котором вы ехали? — спрашивает медсестра.
— Да.
— Кем он вам приходится?
— Друг. Где он?
Женщина вынужденно вздыхает:
