Алуим - Виталий Иконников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты глуп и ведом…
Сгибаю ногу в колене и, что есть силы, отпихиваю от себя незнакомца. Я ведь уже проснулся? Или нет? Щипаю себя за живот, впившись в кожу ногтями. Да, проснулся. Так какого хрена?! Стоявшее на одной ноге тело (вторая нога-то в гипсе) отлетает к пустой кровати и с грохотом падает на пол, голова ударяется о железную спинку. Поворачиваюсь на бок и, опёршись на локоть, пытаюсь подняться, чтобы включить свет. В мозгу суетятся внезапно разбуженные мысли, но им тоже не хватает света, чтобы разобраться в ситуации.
Слышу топот ног в коридоре, шлёпанцы громко хлопают по кафельному полу. В дверях палаты появляется силуэт молоденькой курносой медсестры, заступившей в ночную смену. Бежала она недолго, была где-то поблизости. Бьёт ладонью по выключателю.
Лампы на потолке загораются одна за другой. Девушка смотрит на лежащего на полу парня, затем на меня, затем снова переводит взгляд на него. Лицо обрело обморочный вид, один глаз закрылся, второй приоткрыт, но виднеется лишь белок. Шея согнута, затылок упирается в ножку кровати, руки раскинуты в стороны. Жалкое зрелище.
— В чём дело? — спрашивает медсестра и, не дожидаясь ответа, подбегает к бедняге, пытается его поднять. Но ей не хватает сил. Тут в палату входит мужчина лет тридцати пяти в синей униформе, очках, с коротко стрижеными волосами. Поочерёдно окидывает всех взглядом. Не суетится.
— Что произошло?
«Мне самому ой как хочется это знать!»
— Просыпаюсь и вижу: надо мной кто-то стоит и тянет к лицу руки. Естественно, я сразу его отпихнул.
— Хм…
Парень начинает приходить в себя.
— Ми тортент? — взволнованно спрашивает он, удивлённо глядя на всех присутствующих (по интонации я понял, что это вопрос). — Ми тортент? — хватается рукой за затылок.
— Не смотри так, — говорит мужчина девушке. — Я тоже не понимаю по-венгерски.
Они вместе помогают парню добраться до койки.
— Звонить Павлу Евгеньевичу? — спрашивает медсестра.
— У него было сотрясение?
— Конечно.
— Проверь, рассечение есть?
Девушка движениями рук просит парня наклонить голову и осматривает его затылок.
— Есть.
— Что ж, звони. Я привезу каталку, — затем мужчина обращается ко мне: — Ложитесь. Всё будет хорошо.
Ага, как же!
Их не было больше часа. (Какого чёрта так долго?! Живо тащите его сюда!!!) Всё это время я шатался по палате от стены к стене и, задыхаясь от непонятного чувства, поглядывал в сторону двери, над которой висел белый круглый циферблат.
«Ты глуп и ведом».
Я слушал эти слова годами, но уже стал отвыкать. Издевательские, угнетающие любые амбиции. Режущие меня без наркоза. Вот только звучали они в голове. А тут…
«Как такое может быть? Спросонья причудилось? Может, парень бормотал на венгерском? Или я снова бегу от реальности?»
«Гость» в саду говорил, что Хамадиши найдёт меня. Получается, нашёл? А как тот оказался в другом человеке? Опять вопросы, вопросы… Ещё он говорил, мне нужно бежать. И что теперь — одеваться и сваливать, пока никого нет? Но я устал убегать. Есть много вещей, в которых пора разобраться.
Наконец, дверь открывается, и в палату на кресле-каталке медсестра ввозит моего временного сожителя. Помогает ему перебраться и лечь на кровать. Я уже устал слоняться и сел.
— Пихэнис, — произносит девушка.
Парень кивает, смотрит в мою сторону и, как и днём, опускает глаза.
— Что это значит? — спрашиваю я.
— Отдыхай, — отвечает она. — Павел Евгеньевич научил. Как вы?
— Нормально. Что с парнем?
— Наложили четыре шва.
— Я о том, зачем он ко мне полез?
— Лукас ничего не помнит. Возможно, лунатизм вызван стрессом и травмой, полученной при аварии. Завтра врачи будут разбираться.
Молча качаю головой. Врачи будут разбираться, а вот мне кое-что уже ясно.
— Дать вам снотворное?
— Не нужно. Спасибо.
— Хорошо. Пихэнис, — с улыбкой произносит девушка, хватает каталку, выключает свет и исчезает за дверью.
Закидываю ноги на кровать, мощу удобней подушку, ложусь, опираясь о спинку. Смотрю в сторону противоположной стены. В верхнем ящике моей тумбочки лежит складной нож, принесённый Татьяной, чтобы резать фрукты. И я готов вонзить его в иностранца, если понадобится. Он тоже не спешит засыпать. Лежит, скрестив на груди руки, глядит в щель между шторами. Глаза блестят. Слезятся. В них таится страх. Но тебе нужно заснуть. Просто необходимо, парень. Надеюсь, ты выпил снотворное. Иначе придётся встать и вырубить тебя. Потому что сейчас ты здесь лишний…
— Влад… Вла-ад… Алуим!
Открываю глаза. На автомате сжимаю кулак, готовлюсь отбиваться, но через мгновение понимаю — рядом никого нет. Что случилось? Я заснул? Хреновый из меня часовой, вот так и проигрывают войны. Перевожу взгляд на парня. Он продолжает лежать на кровати, скрестив на груди руки. Смотрит сумасшедшим взглядом… Нет, сейчас смотрит не он.
— Кто ты? — спрашиваю, хотя знаю ответ.
— Прекрати. Нам для диалога не нужна разведка.
— Хамадиши…
— Слегка искажённо, но пусть будет так.
Округлившиеся, словно бы стеклянные глаза. Совсем не те, что пускали слёзы около часа назад. Ломаный, кардинально изменившийся голос. В нём нет паники и нот страха. Оказывается, тело — лишь игрушка, вещь, которую можно отнять, завладеть без зазрения совести.
— Как ты оказался в этом парне?
— Важнее не «как», а «зачем».
— Зачем?
— Чтобы вернуться. Ты должен взять меня обратно.
Сейчас уже я округляю глаза.
— Обратно? Ты идиот?!
— Я твой друг. И всегда им был.
— Друг?! — эмоции, ютившиеся во мне с момента первого пробуждения после аварии, начинают вскипать. — Друг, значит?!
— Именно.
— Мразь, да ты всю жизнь меня гнобил! — левой рукой тянусь к тумбочке, открываю ящик. — Ты убил Богдана, из-за тебя я в этом чёртовом ошейнике! — шарю ладонью, достаю нож.
— Не шуми. Разбудишь Лукаса.
Но мне плевать, кого я там разбужу. Сейчас вы уснёте навечно. Приподнимаюсь, скидываю ноги на пол.
— Ты убьёшь это тело, и я найду новое.
— Заткнись.
Надеваю тапочки, встаю. «Ты убьёшь это тело, и я найду новое»… Бесит, бесит, бесит! Ну ничего, удачных поисков, гад. Нажимаю на кнопку — и лезвие открывается. Сжав от злости зубы, направляюсь в другой конец палаты.
— Десять лет строгого режима. Никакого состояния аффекта — медсестра видела, как ты сидел на кровати и ждал. Холодный расчёт.
— Заткнись, я сказал!
Гнев застилает разум. Подхожу к кровати чужака, заножу над ним нож.
— Так ты никогда не получишь ответы.
— Какие, к чёрту, ответы?!
— На вопросы, которые давно тебя терзают. Ты не произносил их вслух, но всю жизнь
