Эдера 2 - Операй

Росси после этих слов своего могущественного патрона заулыбался.

— Я так и делаю.

— И не строить никаких предположений относительно того, для чего мне понадобилось задержать синьора Давила на Сицилии, какие у меня цели, какие мотивы, и вообще — для чего мне все это потребовалось, — закончил граф.

— Хорошо. Но мне интересно...

Отторино вновь перебил его:

— Сейчас все объясню... Да, — он, не гладя на собеседника, отпил из бокала и, придвинув его на середину стола, произнес: — Я ведь, Джузеппе, никогда не спрашиваю тебя, почему ты всякий раз попадаешь в разные неприличные ситуации?

— Но я рассказываю вам обо всем сам! — тут же возразил секретарь.

— Я тебя не тяну за язык, — отрезал дель Веспиньяни. — И плачу тебе деньги только за то чтобы ты не задавал мне лишних вопросов, делал все, что а тебе говорю и держал язык за зубами...

— Я понимаю.

— А потому — слушай и запоминай. Завтра же утром ты должен отправиться на Сицилию, отыскать там синьора Андреа Давила...

— Я понял...

Отторино продолжал, по-прежнему не глядя в сторону собеседника.

— Отыскать архитектора, и без насилия — повторяю, специально акцентирую на этом факте твое внимания, Джузеппе? — воскликнул он, —без насилия, сделать так, чтобы он задержался там...

— На сколько?

— Дней на десять, — ответил Отторино, — или на больший срок.

— А как?

— Твое дело... Но выглядеть все должно очень естественно и правдоподобно. Главное условие — Андреа сам должен позвонить сюда, в Ливорно, и объяснить причину, по которой он задерживается.

— Понятно, — ответил Росси, хотя пока еще ему ничего не было понятно.

Граф, улыбнувшись, кивнул в сторону наполненного вином бокала.

— Почему не пьешь?

Секретарь, взяв бокал, услужливо поднял его и произнес, улыбнувшись:

— Ваше здоровье...

— Спасибо, — ответствовал Отторино, — выпей лучше за успех своей поездки... — он внимательно посмотрел в глаза Росси в, уловив там немой вопрос, спросил: — тебе, наверное, нужны деньги?

— Для поездки? — деловито осведомился Джузеппе, ставя бокал на стол.

— Конечно нужны, синьор, — с готовностью подхватил личный секретарь.

Граф молча достал из кармана чековую книжку и выписал чек.

— Держи.

Росси, скосив глаза на сумму, довольно улыбнулся.

— Это даже много...

— Это за то, что ты не будешь задавать мне лишних вопросов, Джузеппе, — сказал Отторино, — так сказать — авансом...

Когда Росси наконец-то покинул каюту своего патрона, дель Веспиньяни, закрывшись на ключ, уселся за стол и налил себе еще мартини.

Он хорошо знал, что и эта ночь будет для него бессонной.

Вот уже целый час после ухода Джузеппе Отторино лежал в кровати, широко открыв глаза и смотрел как из-за тяжелой портьеры медленно выползает неестественно-желтая, почти лимонного цвета полная луна — такие люминесцентно-желтые луны бывают только тут, в Италии...

Сегодня вечером, в «Ля Скале», Эдера вновь напомнила ему Сильвию.

Отторино неплохо разбирался в женщинах — но всяком случае, он был в этом сам уверен, и был убежден, что любая, абсолютно любая женщина способна изменить себе — а значит, и любимому.

«Любовь, любимая женщина всегда может быть только одна, — считал Отторино,— а то, что мужчины часто изменяют женщинам, не значит, что они изменяют своей любви... Просто, не найдя в какой-нибудь женщине своего идеала, они ищут этот самый идеал в других, они ищут одну — единственную и неповторимую... И я, я действительно когда-то нашел такую, нашел Сильвию, но так глупо поломал свою жизнь. И теперь мне приходится расплачиваться...»

Да, тогда в римском аэропорту Шлегельяни не зря говорил своему университетскому товарищу, что прошлого не вернешь, что время не повернешь вспять, и что не стоит тешить себя иллюзиями на этот счет.

В сознании графа с необычайной ясностью выплыли слова Адриано: «Прошлого не воротишь... Надо жить теперешней жизнью, Отторино, и не строить себе никаких иллюзий. Иллюзии вредны — не мне это объяснять».

Да, иллюзии — вещь очень опасная, ибо рано или поздно за них приходится расплачиваться, и притом — по самому большому счету.

Да, Отторино был очень, очень виноват перед Сильвией — тогда, пять лет назад, она действительно села за руль подаренного ей красного «феррари» — точно такого, как тот, на котором теперь ездил сам Отторино, чтобы свести счеты с жизнью, граф был уверен в этом, абсолютно уверен, и все эти пять лет не знал, как искупить свою вину перед погибшей, как успокоить свою совесть...

Когда дель Веспиньяни впервые увидел Эдеру, он действительно был уверен, что это какой-то знак свыше или, по крайней мере — что-то вроде того...

Нельзя было сказать, чтобы дель Веспиньяни сразу же влюбился в жену синьора Давила.

Он по-прежнему любил Сильвию, и в каждой женщине, которую видел, в каждой, с кем каким-нибудь образом сталкивала его судьба, он стремился отыскать хотя бы какие-то черты погибшей по его вине жены.

И теперь, в этот тоскливый ночной час, он понял, что жизнь его подошла к какому-то непреодолимому рубежу, что больше не удастся ему юркнуть в сторону, пронырнуть как-то снизу, обежать вокруг или как-то уклониться от решения — как это удавалось ему всю прошлую жизнь, и он с ослепительной ясностью увидел для себя выход.

Да, Эдера будет с ним, с Отторино, со временем она станет графиней дель Веспиньяни, и он постарается исправить ошибки, которые в свое время стоили Сильвии жизни...

Это будет искупление грехов, это будет успокоение его совести...

А Андреа...

Конечно же, Отторино действительно симпатизировал мужу Эдеры, этому приятному молодому человеку, но в данном случае он мог бы быть только помехой.

— С Андреа я как-нибудь разберусь, — прошептал граф, поднялся и зашторил иллюминатор; в каюте сразу же воцарился густой полумрак, — ничего не поделаешь, но его придется принести в жертву...

Конечно, думая таким образом, дель Веспиньяни не имел в виду ничего