Не бойся глубины - Наталья Солнцева

Анна Григорьевна тяжело вздохнула и продолжала:

– Всякие люди на эту вечеринку собрались… и женщины были разные. Одна ужасно вульгарная блондинка приставала ко всем мужчинам, до неприличия. Вырядилась в платье с разрезами чуть ли не до подмышек! Что за бесстыдство! И еще одна дама, видимо, из актрис, просто приворожила к себе Альшванга… Он ее как увидел, прямо с ума сошел! Я уж и так и сяк подаю знаки Лизоньке, чтобы она была поласковее, отвлекла старика от других женщин… а дочка будто не видит. Тоже на ту даму уставилась!

– Какую даму? – спросила Динара.

Кто такая «вульгарная блондинка», она сразу догадалась, а вот вторая красавица ее заинтриговала. Изабелла говорила о даме-призраке.

– Я не знаю, кто она, – морщась от досады, ответила Анна Григорьевна. – Ни кто ее привел, ни куда она потом делась – ничего не известно. Исчезла… растворилась! Очень опасная особа, хитрости невероятной! Знала, как произвести эффект! Едва она появилась – все переполошились… А скоро нужно было представлять сцену «В спальне графини». Лиза разволновалась, стала сама не своя. Слова перепутала, засмеялась истерически не к месту. Это все нервы! У Германа Борисовича вдруг приступ случился… как сидел, так и завалился набок со стула. Я бросилась к нему – у него лицо белое, как у покойника. Я кричу Лизе, чтобы она «скорую помощь» вызвала, а она застыла, остолбенела… ни шагу сделать не может. Кто-то из гостей все же позвонил, врачи приехали, забрали старика в больницу. Я растерялась – мне вроде бы и с Германом Борисовичем ехать надо, и Лизоньку бросать нельзя… Она меня испугала. С тех пор дочка не в себе. Твердит, что смерть свою увидела! Напрасно, говорит, мы с тобой, мама, это все затеяли! Не к добру! Я всю ночь не спала, и Лиза тоже. Утром поехала в больницу, к старику…

– Как он, кстати?

– Слава богу, нормально. Врачи сказали, что состояние средней тяжести, стабильное. Угроза для жизни существует только из-за возраста.

– Вас к нему пустили?

– Сначала не хотели. Потом я денег дала, сразу пустили. Он меня подозвал, велел наклониться… и прошептал на ухо, что жениться на Лизе не может, что это «против сюжета». Какого сюжета? Заговаривается, наверное! А квартиру, говорит, я на нее перепишу…

– Герман Борисович хочет подарить свою квартиру вашей дочери? – не смогла скрыть удивления Динара.

– Именно так. Вызвал нотариуса в больницу, велел мне Лизу привезти, – там, прямо в палате, все и оформили.

Динара не знала что думать. В конце концов, Альшванг старый человек, на пороге смерти, родни у него нет. Почему бы ему не подарить свою квартиру понравившейся девушке? И все же что-то в этом настораживало…

– Как мы вышли из больницы – Лизонька в слезы! Это неспроста, говорит. Беда за нами идет! Я ее стала успокаивать: мол, все хорошо получилось, радоваться надо. А она плачет. Мне на нее смотреть больно. Поэтому я к вам и пришла. Узнать хочу – что происходит с Лизой?

Динара достала карты Таро, сделала расклад и глазам своим не поверила. Расклад предсказывал… смерть. Она глубоко вздохнула, смешала карты и задумалась.

– Ну, что? – испуганно спросила Анна Григорьевна. – Говорите же!

– Все хорошо, не волнуйтесь, – успокоила ее Динара.

Ей стало страшно. Опять пришли на память слова господина Вольфа о том, что она еще взмолится, еще придет просить пощады! Этой клиентке ни в коем случае нельзя говорить того, что выпало в раскладе…

Динара, с трудом подбирая слова, сделала банальное предсказание – общие слова, ничего конкретного… и велела Анне Григорьевне прийти еще раз.

Проводив посетительницу, она вернулась к картам и снова обдумала расклад. Сомневаться не приходилось – Таро показывали достижение цели, ложные надежды, страх, месть и гибель.

Динара подошла к окну, распахнула его, вдыхая всей грудью колкий морозный воздух. У скамейки, засыпанной снегом, Берта Михайловна кормила полосатых котов остатками с праздничного стола.

– С Новым годом, Диночка! – весело крикнула она, увидев соседку. – С новым счастьем!

Глава 27

По стене, отделанной шелковыми обоями, медленно полз солнечный луч. Юрий следил за ним из-под ресниц. Сегодня он непривычно долго спал. Обычно день начинался для него с подъема в шесть утра, зарядки, холодного душа, иногда завтрака.

Первый день нового года начался по-другому. Как только Салахов открыл глаза, образ Анны встал перед ним так отчетливо, что сердце тоскливо и восторженно заныло. Раньше Юрий не поверил бы, что такое бывает. Оказывается, и тоска, и восторг, и желание, и страх прекрасно уживаются вместе. Эта необыкновенная, незнакомая до сих пор палитра чувств и ощущений придавала жизни неповторимость и блеск.

«Я жил, как осьминог в мутной воде, – подумал Юрий. – Хотя почему осьминог? А потому, что у меня вместо глаз были щупальца. Я не понимал главного, жил на ощупь…»

Ему казалось, что он проснулся в какой-то новой стране, под новым небом.

Юрий резко встал, подошел к бару, налил минеральной воды и выпил. Взгляд его упал на стол, куда домработница складывала корреспонденцию. За то время, пока он был в Новгороде, ее накопилось немало. Уговаривая себя, что там только рекламные проспекты и поздравления, Салахов пересматривал цветные брошюры, газеты и конверты с открытками. Один конверт привлек его внимание: он был без обратного адреса.

Пока Юрий открывал конверт, его лоб покрылся испариной. Продолжение в новом году старого кошмара не входило в его мечты о счастье.

Знакомый почерк сообщал следующее:

«Милостивый государь! Время идет, а то, что принадлежит по праву настоящему владельцу, так и не возвращено. Берегитесь! Эта вещь опасна. Только тот, для кого она предназначалась, может пользоваться ею. Наше свидание не состоялось, потому что вы явились с пустыми руками. Я буду ждать до следующего полнолуния».

– Черт бы вас побрал! – возмутился Юрий. – Шантаж чистой воды! «С пустыми руками»!

Он сел на диван и погрузился в размышления. Если письма сочиняет какой-то любитель развлечений, то у него весьма странные наклонности. Если шантажист, то почему не ставит условий? Что ему нужно? Некая мифическая вещь, которая «приносит беду»? Не проще ли назвать сумму и место, куда положить деньги? А заодно и пояснить, что не сделает сей добрый человек, если ему заплатят?

Юрий опять вспомнил Анну, ее тихий грудной смех, пьяные глаза цвета сливы… и у него закружилась голова…

Он выпил еще воды и перечитал письмо. Наваждение… Перед его глазами возник белый крест, увитый мраморными цветами, на могиле Аграфены. Словоохотливый «монашек» не поведал ему ничего существенного…