Не бойся глубины - Наталья Солнцева

– Он не объяснял, как это произошло?

– Говорил, что играл в бильярд, а жена вышла на палубу подышать свежим воздухом… вроде ей дурно сделалось. Как она упала в воду, никто не видел.

– А потом, позже… у дедушки были другие женщины?

– Мы такие вопросы не обсуждали! – строго ответил Горин. – Ни один уважающий себя мужчина не станет сплетничать о своих дамах. Подобные отношения не афишируются. Но думаю, женщины у Платона были. Живой человек о живом заботится. Ваш дедушка далеко не был монахом – и выпить любил, и покушать, и повеселиться…

– Простите… ваша жена тоже умерла?

– Моя история другая, – вздохнул Горин. – Не понимаю я, зачем вам, но отвечу. В память о покойном друге. Раз его внук ко мне обратился, я должен помочь. У меня по-другому жизнь сложилась. В молодости я полюбил одну девушку, но она вышла замуж за офицера и уехала с ним на Дальний Восток. Вот такая банальная драма. Поначалу я сильно не переживал: думал, время вылечит. Но годы шли, а сердце так и не нашло утешения. Я, конечно, женился. Супруга моя оказалась покладистой и ласковой женщиной, но… огня между нами не было. Прожили мы ровно, благополучно и… безрадостно. Вырастили сына. Он сейчас в Москву переехал с семьей – видимся редко. Но я не обижаюсь, я ведь тоже своих родителей вниманием не баловал. У каждого человека своя судьба, свои хлопоты… Жена моя умерла, и я остался один. Даже не знаю, была ли она счастлива. Правильно Платон сделал, что не стал никому жизнь портить. Если бы не я, жена моя встретила бы другого человека, который любил бы ее. А так, прошли годы… как талая вода. Не было в моей жизни такой поры, которую я хотел бы вернуть. Кроме той юношеской влюбленности…

– Вы за моим дедом никаких странностей не замечали?

Горин задумался. Ему всегда казалось, что, несмотря на занятость, на увлеченность Платона своим делом, что-то его мучило внутри…

– Не знаю… может, мне только чудилось, но иногда Платон о чем-то задумывался, глубоко и напряженно… словно у него внутри скрытая боль или тяжелая забота. У нас была договоренность: ни о чем друг друга не расспрашивать. Он молчал, и я молчал.

– Жаль…

– У человека есть право на тайну! – возразил Прокофий Константинович. – И это право нужно уважать. Душа – самое сокровенное, самое… интимное. Если человек захочет, он сам вам ее откроет, а если не захочет – его право.

– Да, конечно…

Горин налил еще и предложил тост.

– За женщин! Есть среди них редкие звезды… вот за них и выпьем. Чтобы на вашем земном пути появилась такая!

Юрий подумал об Анне – приятно, когда есть в сердце, за семью печатями, та самая звезда. Это делает мужчину победителем, словно ему выпал главный приз, особое отличие, которое нельзя заслужить деньгами или умом…

– У меня еще вопрос, – заговорил он после некоторой паузы. – Не появилось ли в последние годы чего-нибудь необычного в поведении дедушки?

– Необычного?.. Пожалуй, только одно – сильное беспокойство, нервозность, которую Платон Иванович от всех прятал. Даже от меня. Думаю, это и свело его в могилу. Я как-то заикнулся – поделись, мол, что тебя гложет. Но он не захотел объяснять. Заговорил о смысле жизни, я уже не помню… что-то запутанное…

– Прокофий Константинович! – взмолился Юрий. – Вспомните! Это очень важно… для меня. Вы даже не представляете насколько!

– Ну… он говорил о каких-то долгах. Еще упоминал людей, которые требуют невозможного… Все. Общие фразы, ничего конкретного. Я не разобрался, о чем идет речь, но переспрашивать не стал.

– Почему?

– Платон сильно нервничал, разговор был ему неприятен.

Горин налил в рюмки еще коньяка, предложил выпить за дружбу.

– Когда вы виделись с ним в последний раз? – спросил Юрий.

– Недели за две до смерти Платона. Он показался мне расстроенным… Вы знаете, он предчувствовал свою кончину.

– У вас есть основания так думать?

Пенсионер долго смотрел на свои руки, худые, с увеличенными подагрическими суставами. Наконец он поднял глаза на гостя.

– Платон сам говорил мне об этом. Он жаловался на сердечную тоску, на то, как соскучился по своей незабвенной супруге. «Скоро уж мы встретимся!» – эту фразу он произнес несколько раз.

– А что еще он говорил? – напрягся Юрий. – С чего бы деду заговаривать о смерти? Он был здоров, крепок…

– Так и я удивился! Помню, даже сказал: на тебя, мол, просто накатило. Такое бывает, а потом пара дней пройдет – и тоски как не бывало. Он стал мне возражать, доказывать, что точно конец его близок – он сам чувствует, и что Аграфена Семеновна его зовет к себе. И еще он говорил, что ничего не боится, никаких угроз, а, дескать, жизнь ему надоела. Чего он в ней еще не видел? Все имел и все испытал! И богатства достиг, и свободы… и все стало ему неинтересно. «Жалеть мне, Проша, не о чем и некого. Устал я землю топтать, суетиться. Покоя хочу». Так и сказал!

Юрий вышел от Горина в тяжелом раздумье. Получается, деду тоже угрожали, чего-то требовали. Интересно, он знал, чего от него хотят, или терялся в догадках, как Юрий?

Салахов вспомнил, какой неожиданной оказалась для всех скоропостижная кончина Платона Ивановича. Старик никуда не выходил несколько дней, отговаривался занятостью… И тут Юрия осенило. Дед приводил в порядок дела! Ведь после его «внезапной» смерти не было никакой неразберихи – все оказалось определено, расписано, оформлено, назначено: что, кому, куда и как. Все фирмы еще за полгода до трагического события были переведены на Юрия. Правда, старший Салахов объяснял это тем, что устал и хочет отойти от дел…

«Как мы бываем слепы и глухи к своим близким! – подумал Юрий. – Никому тогда не пришло в голову, что с дедом творится неладное. Все занимались собой и своими проблемами. Ну, отец понятно – он от работы если отрывается, то только поесть. А я? Как я не заметил, что старик готовится к смерти?»

Юрий нашел во всем этом одно утешение – он не сумасшедший. Во всяком случае, не настолько. Угрозы и требования, которые он принимал за порождения больного рассудка, вовсе ему не привиделись. Платон Иванович тоже испытывал нечто подобное.

«Почему он молчал? – ломал голову молодой человек. – Вероятно, он знал больше меня. И как странно он умер! Сидел за своим рабочим столом, да так и упал головой на лист бумаги… Вверху листа дед успел написать только одно слово – „Юра“. Возможно, он собирался признаться мне во всем, посвятить меня в свою тайну…»

Он начал напряженно вспоминать малейшие подробности того страшного вечера. Платон Иванович засиделся допоздна в офисе, ждал какого-то посетителя. Все думали, что делового партнера… Сотрудники разошлись по домам. Оставалась только уборщица. Кажется, она говорила, что из кабинета Платона Ивановича вышла незнакомая женщина. Конечно! Тогда не обратили на это внимания… деликатно обошли щекотливый факт. Мама еще предполагала, что у них могло быть любовное свидание, после которого организм старика не выдержал. Врачи установили причину смерти – обширный инсульт.