Случайный рыцарь - Николь Сноу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стараюсь не плеваться, произнося имя. Этот мудила никогда не нравился. Я был бы рад, что он исчез, если бы речь не шла о Шерри и Терри. Детям нужны оба родителя.
– Дрейк. К чему ты не был готов?
Черт, да ко всему.
Я прочищаю горло.
– Моя сестра, Энджи, работала, дети ходили в школу, поэтому она приняла решение отправить отца в специализированное заведение. Она сказала, что его нельзя оставить дома одного. Я не поверил ей, к тому же расходы на его проживание там были больше, чем получаемый ежемесячный чек по социальному обеспечению. Мне следовало посылать деньги все время, но ни один из них ни разу не попросил о помощи. – Теперь знаю, что я мог просто не поверить им тогда.
Я слишком долго молчу. Белла шевелится и спрашивает шепотом:
– И что случилось?
Она не должна смотреть на меня с таким сочувствием. Я его не заслуживаю.
– У меня было много денег. Я предложил идею: раз нет необходимости искать работу, то я буду присматривать за отцом. Сестра утверждала, что у меня не получится, что нельзя нарушать график, к которому он привык, но я настаивал, сказал, что уж я-то не устану, как она, и что это не может быть настолько сложно. Сначала и не было. Он все время все забывал, слишком быстро терял нить рассуждений, но мы хорошо проводили время вместе. – Я все еще не могу смотреть на нее и буквально силой заставляю себя оставаться на месте, а не спастись бегством от признания ошибки.
Больше, чем ошибки. Катастрофы. Это из-за меня отец страдал и умер.
– Что случилось, Дрейк?
Вот мы и подошли к той части рассказа, которую я не готов озвучить. Не теперь.
Это случилось, когда Винни пропала без вести. Мы никогда не были любовниками, но она была моим лучшим другом. Девочка, с которой я ходил в школу, когда был маленьким, и продолжал общаться, когда оба повзрослели. Я сдержал обещание, остался ее другом. Даже когда ее родителей убили и она застряла в нашем вонючем городишке. Когда ее худшие страхи воплотились, и она трудилась на случайных работах, в дешевых забегаловках, в маленьком гастрономе. Она всегда держала для меня наготове правильный бутерброд, напичканный всем чем только можно. Затем придурок, с которым она встречалась, использовал ее и свалил. У меня возникла мысль попробовать построить с ней отношения, чтобы у нее был хоть кто-то, кому она сможет довериться… Мы дружили и после ее отказа. Единственная женщина, которая меня отвергла, оказалась права. Все цыпочки приходят и уходят. У нас с Винни было что-то особенное, более глубокое, чем любые шуры-муры, которые только все испортили бы. У нас была связь, такая же, как между мной и Энджи. Черт, может, даже сильнее. Как у близнецов, у настоящих друзей, будто мы были одной крови.
– Дрейк?
Я смотрю на Беллу, гася ярость, бурлящую в крови. А по поводу папы…
– Однажды мне надо было выйти. Кое-что произошло. – Я не могу переложить ответственность на Энджи. Во всем виноват только я. – Папа больше всего любил смотреть старые вестерны. «Одинокий Рейнджер». «Дымок из ствола». «Большая Долина». «В кущах Чапаррели». Я был уверен, что он просидит в кресле все время, пока выскочу ненадолго. Казалось, отец будет спокойно пить колу с добавлением патоки, которую мы выдавали за ром. Но не в тот раз. Возможно, он пошел искать меня и заблудился. В тот день шел снег и было морозно. Сестра в панике позвонила, вернувшись домой и не обнаружив его, я бросился обратно… Когда мы его нашли… – Я стискиваю зубы. – Было слишком поздно, черт возьми.
– О, Дрейк. Я так тебе сочувствую.
Удивительно, что одно слово может ранить быстрее и надежнее, чем пуля. Ее сочувствие разрушает броню. Девушка обнимает меня, прежде чем я произношу хоть что-то. Да и нет у меня слов. Просто крепко обнимаю ее в ответ. Держусь за нее, хватаюсь изо всех сил, как утопающий за тонкую соломинку. За женщину, которую я должен защитить, уберечь. Ту, с которой не имею права на ошибку, только не такую, как с папой и с Винни.
– Прости, пожалуйста, – шепчет она. – Я так соболезную твоему горю.
У нее нет причин извиняться, но я с благодарностью принимаю утешение, которое приносят объятия. Это такое облегчение – поделиться горем с кем-то, кроме Джона. Он говорил, что без «исповеди» у меня не получится отпустить ситуацию. Старый мудрец из маленького городка нефтяников.
– Ты не должен винить себя, – тихо говорит девушка. – Слышишь?
– Должен. И буду, – рявкаю в ответ. – Я заслуживаю этого. И, может, если признаю вину, я научусь с ней жить.
Белла откидывается назад и смотрит на меня. Ее руки все еще обвивают шею, и она гладит волосы на затылке.
– Ты ошибаешься. И именно поэтому ты так хорошо заботился о Джоне, – говорит она. – Все, что ты хотел, но не успел сделать для отца, ты делал для моего деда. Люди совершают ошибки, иногда серьезные, но если ты позволяешь этому управлять тобой, указывать, что делать… Я знаю, ты бы вряд ли остался здесь из-за деда. И я знаю, что ты вряд ли остался бы здесь из-за меня.
Я не отвечаю. Это и не нужно. Она смотрит в мои глаза и видит, что права.
Твою. Мать.
– Спасибо, леди. Я уже достаточно большой мальчик, чтобы признать свои ошибки. И раз уж мы разобрались со всем этим, давай пойдем и надерем кое-кому задницы.
Она мягко улыбается, прислоняясь ко мне. Ее божественный аромат, тонкий, цветочный, окутывает, щекочет ноздри.
– Ты хороший человек, Дрейк. Достаточно большой мальчик, чтобы не только защитить меня и выследить плохих парней…
О, дерьмо.
Знаю, что произойдет, когда девушка прислоняется теснее. Она смотрит на меня в ожидании огромными, яркими глазами. Уверен на сто процентов, что не смогу остановить происходящее. Когда ее губы встречаются с моими, жесткими, сжатыми, я сражаюсь целую секунду. Бесполезно. Затем накидываюсь на ее рот. Быть один на один, не играя никакие роли, не имея никаких препятствий – вот сбывшаяся мечта. Я подчиняю ее рот, язык за один яростный бросок. Руки скользят под блузку, наслаждаясь шелком кожи. Упругая пышная грудь прижимается ко мне. Член
