Большое шоу - Вторая мировая глазами французского летчика - Пьер Клостерман

Точно и быстро определил свое местонахождение: я был на правом берегу Рейна к северу от американского плацдарма. Взял курс 310° к дому и по радио сообщил своему патрулю место встречи над Кельном на высоте 13 000 футов. Как раз в этот момент меня вызвал Кепвей:

- Алло, Талбот ведущий, Кенвей на связи. Где ты сейчас? Перехожу на прием!

Я быстро ответил:

- Алло, Кенвей, Талбот ведущий отвечает: я нахожусь в 20 милях к северу от Ремагена, вдоль Рейна. Конец связи.

Сегодня Лэпсли персонально контролировал Кенвея, я узнал его протяжное произношение.

- О'кей, Пьер. Осторожно, кружит пара крыс. Конец связи.

Я внимательно следил. У меня было достаточно горючего, и я решил выполнить под облаками спокойный поворот на 360°, чтобы попытаться засечь двух упомянутых "крыс".

Спустя несколько секунд по Рейну начали летать трассирующие снаряды зенитной артиллерии, и я увидел два длинных тонких серых следа, извивающихся прямо над землей.

Это был "262-й". Он превосходно выглядел со своим треугольным фюзеляжем, напоминающим голову акулы, крохотными крыльями в форме стрел, двумя длинными турбинами, серым камуфляжем в зеленых и желтых пятнах. На этот раз мое положение не было уж слишком плохим, я находился между ним и его базой. Еще раз я сломя голову пикировал, чтобы набрать максимально возможную скорость. Он меня еще не видел. Небольшой поворот на элеронах - и я поднялся к нему по касательной. Я делал небольшую корректировку скорости, когда вдруг два длинных пламени хлынули из его реактивного двигателя - он увидел меня и открыл огонь. Я был в 300 ярдах от него. Я выпустил первую очередь огня. Промах. Улучшил коррекцию и снова открыл огонь, хотя он нагонял меня. На этот раз я увидел две вспышки на его фюзеляже, затем одну на крыле. Расстояние сейчас было 500 ярдов. На правой турбине раздался взрыв, который сразу же изверг огромный столб черного дыма. "262-й" резко заскользил на крыле и потерял высоту. Наши скорости сравнялись, составив расстояние между нами около 600 ярдов. У меня на пути был дым, и я снова упустил его. Странные красные шары, плывущие в этом дыму, ослепили меня. Боже! Сдавило две мои пушки с левого борта. Я больше стремился направо, чтобы выравнить скольжение, а мои две другие пушки тоже сдавило. "Мессершмит-262" летел на одном двигателе. Я был в полном бешенстве. Казалось, что в моей пневматической системе была течь - датчик не показывал никакого давления. Я был просто багровый от ярости. Я шел за "262-м" в надежде, что его вторая турбина перегреется.

Спустя мгновение именно мой двигатель начал перегреваться. Со злости я поклялся себе снять скальп с того идиота, который написал с министерство авиации в техническом бюллетене, что "Мессершмит-262" не может лететь только на одной турбине.

Из-за всего этого я напрочь отдалился от моего звена, которое, должно быть, беспокоилось за меня над Кельном. По радио я сообщил Маскаирну ситуацию, и мы вернулись в Фолькель в сумерки.

Я был в ужасном настроении. Ко всему прочему, одна из моих шин взорвалась при посадке. Мне пришлось ждать на ледяном ветру, пока ее заменят, чтобы я смог вырулить на парковку и отправиться на обед.

Разгром поезда

В предрассветной мгле среди длинных дымков над однообразными заснеженными равнинами начал подниматься столб дыма. Затем другой, чуть дальше, вдоль черной линии, извивающейся в безупречной белизне сельской местности.

- Талбот ведущий, поезд, два часа!

В морозном воздухе 4 "темпеста" стремительно спустились до высоты 3000 футов, и их гладкие крылья схватили первые лучи тусклого рассвета. Мы направлялись ко второму поезду, и инстинктивно четыре руки в перчатках, онемевшие от холода, уже толкали стойку рычага, чтобы сделать отличный бросок. Сейчас мы могли различить локомотив и напротив него платформу с зенитной артиллерией и поезд, мучительно волочащийся сзади.

Не сбросив дополнительные баки, мы пошли на мелкое пикирование с открытым дросселем... 350... 380... 420... 450 миль в час. В моем пересохшем горле пульсировала кровь - все еще тот старый страх зенитного огня. Остается одна-две мили. Я начал осуществлять свою цель, находясь впереди локомотива на расстоянии около 20 ярдов.

Сейчас! Напряженный, я наклонился вперед. Лишь 800 ярдов. Первый взрыв трассирующего снаряда - стаккатные вспышки четырехкратной 20-миллиметровой зенитной установки - колеса локомотива, тормозящие всеми сдавленными тормозами. 500 ярдов. Я плавно скользил над заснеженными вспаханными полями. Стаями летали грачи. Мои орудия грохотали - машинист выпрыгнул из своей кабины и покатился в канаву. Мои снаряды взорвались на набережной и пробили черную дыру, которая имела угрожающие размеры в моих прицелах.

Затем дымоход стал извергать горячую струю пламени и шлаков, окутанных паром. Небольшое надавливание на ручку управления, чтобы не задеть телеграфные провода, быстрое пикирование сквозь дым, затем в ветровом стекле, покрытом маслянистой сажей, я еще раз увидел небо. С усилием надавив на ручку управления, устремился в зигзаги. Тлеющие угли, казалось, летали вокруг моего самолета, но я не мог сказать, были ли они от снарядов зенитной артиллерии или рикошетировали от моего номера второго. В воздухе начали зависать обычные белые клубы дыма.

Взгляд назад. Окутанный сажей локомотив исчез, выбрасывая пар струей. Люди выбирались из дверей и сносили набережную, словно возбужденные муравьи.

Меня догнали Ред-3 и Ред-2, а Ред-4 все еще увертывался от очень плотного зенитного огня, идущего потоком от трех платформ с зенитками. Своему отделению я отдал приказ выполнить широкий восходящий поворот и взять курс на второй поезд. О его прибытии, конечно, предупредили по радио. Он подошел к остановке, из него вертикально поднимался дым. Я покачал крыльями, не способный решиться. Нет смысла атаковать его, так как команды, должно быть, ожидают нас и готовы к действию.

- Алло, Талбот, не вступайте, парни, они осведомлены. Прорывайтесь на правый борт, один, восемь, ноль!

Боже! Ред-4 сошел с ума! - Талбот Ред-4, не атакуй! "Темнеет" все продолжал спускаться вниз, показывая на локомотив.

- Возвращайся. Брось дурить!

Зенитная артиллерия открыла огонь, и я увидел следы дыма, идущие от крыльев Ред-4, - он горел. Затем почти невероятной силы взрыв вдоль фюзеляжа. "Темпест" продолжал лететь. Он медленно летел почти на спине, не заметил одну из зенитных установок и врезался в нее. Я выругался и услышал взрыв. От разбросанных обломков сразу же поднялся неизбежный гриб густого черного дыма, образуемый горящим бензином.

- О'кей, Талбот, идем домой.

По пути мы атаковали еще три поезда.

Еще одна трагедия произошла, когда мы садились. Моему третьему номеру зенитная артиллерия пробила крыло, поэтому он садился первым. В сотне ярдов от аэродрома "анзон", исполнявший длинный плоский подход, вдруг появился под ним. Два летчика не могли видеть друг друга и машинально направились один к другому. Ред-3, очевидно, выключил свое радио, так как не слышал отчаянный вызов оператора взлетно-посадочной полосы. В последний момент "анзон" резко отклонился от курса, но было слишком поздно. Спутанные останки двух самолетов горели ярким пламенем напротив контрольного трейлера. Семь смертей. "Анзон" вез пятерых новых летчиков для укрепления авиазвена.