Хозяйка замка Ёдо - Ясуси Иноуэ

Тайко».

Радение четырёх упомянутых в письме прислужниц юного наследника Тоётоми — Кицу, Камэ, Ясу и Цуси — действительно оставляло желать лучшего, но откуда тайко, занятый военными делами в Осаке, мог так быстро об этом узнать? — недоумевала Тятя. К тому же проступки девушек не заслуживали столь страшного наказания, которое придумал для них тайко. Она, однако же, понимала, что вступаться за бедных прислужниц перед взбешённым Хидэёси будет пустой тратой сил — смягчить их участь не удастся. Тятя так разнервничалась, что даже слегла с мигренью. Впрочем, пока она искала решение, дело уладилось само собой, вернее, не получило развития, поскольку через несколько дней после того, как гонец привёз послание с этой угрозой, тайко перебрался в Фусими, и там внезапный недуг приковал его к постели.

Поначалу Тятя думала, что болезнь не опасна, но, когда в середине пятого месяца она вместе с Хидэёри навестила своего господина, изменения, произошедшие в его внешности за столь короткое время, повергли её в ужас. Перед ней лежал измождённый, иссохший, словно бамбук в жаркое лето, древний старик, тень от тени прежнего тайко. Рука, выпроставшаяся из-под футона, была рукой скелета.

Тятя тогда не задерживаясь вернулась с сыном в Киото, а в начале шестой луны нанесла больному второй визит и на этот раз осталась подле него, будучи уверена, что тайко уже не встанет на ноги — до того недуг ослабил его, лишив жизненной энергии.

На шестнадцатый день шестой луны к тайко явились даймё. Хидэёри тоже присутствовал на этой встрече; ближайшие вассалы — Нагамаса Асано, Мицунари Исида, Нагамори Масуда — и прочие знатные воины сидели двумя рядами справа и слева от ложа. Когда аудиенция закончилась и рядом остались только самые преданные соратники, тайко сказал сквозь слёзы:

— Как бы я хотел дождаться пятнадцатилетия Хидэёри, дать ему лучших воинов и заставить даймё сплотиться вокруг него, как сегодня. Больше мне не о чем мечтать, но дни мои сочтены, и я уже ничего не могу сделать, чтобы мечта воплотилась.

Тятя впервые видела, как он плачет. Все поняли, что тайко чувствует приближение смерти.

Весь день Тятя места себе не находила, от горя щемило сердце. Жизнь уходила из тайко по капле, он сам это осознавал, а стало быть, надежды на выздоровление не осталось. Ей тяжело было смотреть на своего господина, который и на смертном одре продолжал думать о будущем сына. Впрочем, это действительно было важно. Единственными политическими фигурами, достаточно могущественными для того, чтобы после смерти Хидэёси держать в узде остальных даймё, были Иэясу Токугава и Тосииэ Маэда, но они не являлись прямыми вассалами дома Тоётоми, оба были всего лишь старыми соратниками тайко. Возможно, они и протянут руку помощи Хидэёри, но слишком многого ждать от них не приходится. Хидэтада, сын и наследник Иэясу, женат на Когоо, у них родилась дочь, и уже заключено предварительное брачное соглашение — маленькая княжна просватана за Хидэёри, — тем не менее всем ясно, что свадьба, которая должна состояться в отдалённом будущем, — далеко не надёжная мера. Что до Тосииэ, его дочь Омаа стала наложницей Хидэёси, а её младшая сестра — женой Хидэиэ Укиты, и только: никаких кровных уз у Тосииэ с тайко нет. По-настоящему рассчитывать Хидэёси может лишь на своих ближайших вассалов — Нагамасу Асано, Мицунари Исиду, Ёсицугу Котани, Киёмасу Като, Масанори Фукусиму, однако ни один из них не занимает высокого положения в правительственной иерархии и доверить им страну без опаски нельзя.

Размышляя об этом, Тятя прекрасно понимала причину слёз Хидэёси и с внутренней дрожью спрашивала себя, уж не является ли её собственное видение ситуации, которая может сложиться после его смерти, более близким к действительности, ясным и беспристрастным. Возможно, тайко даже не осознаёт до конца всей опасности, угрожающей его сыну. Для Когоо, ставшей супругой наследника Иэясу, пробьёт час мести. Тайко спланировал этот брак для того, чтобы в будущем обеспечить маленькому Хидэёри преданность Иэясу, но результат может оказаться прямо противоположным. Когоо всегда ненавидела Хидэёси, а в один скорбный день её ненависть перекинулась и на родную сестру. Если сердце Когоо до сих пор терзает горечь утраты… При мысли об этом Тятя содрогнулась от страха.

Нельзя забывать и про Омаа. Омаа, о чьих истинных чувствах по отношению к тайко очень трудно судить. Впрочем, угрозу представляет не только она, но и все наложницы без исключения. Всех этих женщин объединяет одно: стойкая неприязнь к Хидэёри, плоду любви Хидэёси и дамы Едо. Если тайко считает, что Тосииэ встанет на защиту Хидэёри лишь потому, что в своё время он, Хидэёси, сделал Омаа своей наложницей, это серьёзная ошибка с его стороны…

Большую часть времени Тятя проводила у ложа умирающего тайко, а возвращаясь в свои покои, мучилась тревожными раздумьями.

На исходе шестой луны Хидэёси призвал к себе самых давних соратников — Иэясу Токугаву, Тосииэ Маэду, Хидэиэ Укиту, Тэрумото Мори и Кагэкацу Уэсуги, повелел им заботиться о Хидэёри и учредил новую систему правления, Совет пяти старейшин, передав таким образом в руки означенных воинов власть над страной. Но и эти меры не развеяли тревоги тайко о том, что произойдёт после его смерти. Он в дальнейшем то и дело посылал за кем-нибудь из ближайших вассалов и требовал от них снова и снова присягать в верности Хидэёри.

Пятнадцатого дня седьмой луны он взял письменные клятвы в верности у пяти старейшин, пяти наместников и всех важных даймё. Содержание свитков почти дословно совпадало с той клятвой, которая была принесена теми же людьми на новогодних торжествах 5-го года Бунроку[110] — все они обещали поддержку Хидэёри, — но на сей раз воины расписались собственной кровью.

С наступлением восьмого месяца состояние Хидэёси ухудшилось. Пятого числа у него начался жар. Едва слышно тайко призвал к себе пятерых старейшин и пятерых наместников и велел им обменяться между собой клятвами в верности друг другу, подписанными кровью. Но даже это не принесло покоя его истерзанной душе, не помогло сосредоточиться на приближении смерти. Он потребовал, чтобы семьи пятерых наместников связали себя брачными узами с домом Тоётоми, дабы упрочить союз и подкрепить принесённый обет.

Когда наконец с делами было покончено, смерть уже обдавала его лицо ледяным дыханием. Оставалось только изъявить последнюю волю.

Составляя завещание, тайко опять принял все возможные меры предосторожности, дабы обезопасить будущее своего сына. Он ещё раз дал распоряжение заботиться о Хидэёри не только Иэясу Токугаве, но и его наследнику Хидэтаде, не только Тосииэ Маэде, но и его наследнику Тосинаге, снова препоручил сына опеке пятерых наместников, а также пожелал, чтобы Иэясу правил страной из замка Фусими, а Тосииэ осуществлял общее руководство из Осаки, пребывая подле Хидэёри.

В день, когда писари перебелили свиток завещания и все формальности были улажены, силы окончательно оставили тайко, речь его сделалась бессмысленной — он начал бредить.

Восьмого дня восьмой луны Хидэёси впал в беспамятство. Сознание время от времени возвращалось к нему, он пытался отдавать приказы ближайшим вассалам, но слов уже было не разобрать. Могущественный властелин превратился в жалкий мешок костей, наступила агония.

Когда разум тайко помутился, Тятя прекратила неусыпное бдение у его ложа и наведывалась в покои умирающего лишь на пару часов в день с Хидэёри. Вместо неё у смертного одра денно и нощно, сменяя друг друга, дежурили пятеро наместников и пятеро старейшин.

В шестнадцатую ночь восьмой луны, в час Быка, Хидэёси Тоётоми скончался на руках у четырёх из пяти старейшин. Присутствовали Иэясу Токугава, Тосииэ Маэда, Тэрумото Мори и Хидэиэ Укита. Тайко было шестьдесят два года.

Дама Ёдо и Хидэёри тоже находились в числе тех, кто стали свидетелями его кончины. Тятя давно примирилась с неизбежностью этого события, смерть старого Хидэёси не стала для неё ударом. Тятю волновало другое: отныне ей предстояло вступить в жестокую борьбу за то, чтобы продолжить растить, воспитывать и защищать своего сына — наследника дома Тоётоми. В Фусими и его окрестностях собрались знатные воины со всех концов страны, и никто не в силах был предсказать, на чью сторону они встанут теперь, после смерти тайко.

Согласно последней воле покойного, его смерть надлежало держать до поры до времени в тайне, а урну с прахом хранить в Амидагаминэ, храме на юго-востоке Киото. Гэнъи Маэда, один из пяти наместников, и настоятель буддийского монастыря с горы Коя организовали скромные похороны.

Остаток лета и начало осени 3-го года Кэйтё[111], после кончины тайко, Тятя провела в Фусими, подле своего сына.

Поскольку о смерти Хидэёси не было официально объявлено, в жизни Тяти и её окружения ничего не изменилось, только в замке теперь царило некое мрачное спокойствие. С наступлением осени Тятя услышала о том, что Госпожа из Северных покоев, чья резиденция по-прежнему находилась в Осаке, дала буддийский обет и приняла монашеское имя Кодай-ин. Вскоре после этого распространилась молва, что дама Кёгоку, проживавшая в Фусими, тоже намерена стать монахиней. Не успели придворные дамы поделиться с Тятей этой новостью, как дама Кёгоку сама испросила у неё аудиенции и сказала, что хочет принять постриг, а затем перебраться из Фусими в Оцу, к своему брату Такацугу.