Хозяйка замка Ёдо - Ясуси Иноуэ

2-й год правления под девизом Кэйтё[103] выдался богатым на события. Тайко не только выстроил новую резиденцию для Хидэёри и пышно справил новоселье сына, но и предпринял очередной поход на Чосон. Триста тысяч воинов переправились за море, высадились на Корейском полуострове под предводительством Хидэаки Коба-якавы и Ниёсуя Куроды, изготовились к триумфальному шествию вперёд.

На сей раз тайко отдавал приказы из Киото, Осаки или Фусими, куда каждый день прибывали вестовые с фронтовыми сводками. На юге, в прежней ставке главнокомандующего, он не появлялся.

Тяте казалось, что эта война вдохновляет Хидэёси уже не так, как предыдущая. Ей больно было думать о кровопролитных сражениях с чужеземной армией по ту сторону моря, и она чувствовала, что теперь Хидэёси руководит войсками совсем иначе. Он растерял всё своё хладнокровие, решения принимал порывисто, под влиянием сиюсекундных эмоций. Вести о победах приводили его в безмерное ликование, а узнав о том, что наступление на каком-то участке захлебнулось и противник начинает брать верх, он погружался в пучину дурного настроения и принимался почём зря ругать всех своих полководцев, не имея в виду никого конкретно.

После 2-го года Кэйтё тень старости сгустилась над Хидэёси, тяжким бременем легла на его плечи. Любовь к сыну начала принимать устрашающие формы, он окружил Хидэёри чрезмерной заботой, без устали тетёшкал и баловал его, не отпускал от себя ни на шаг. Создавалось тягостное впечатление, что лишь присутствие сына сообщает смысл жизни дряхлеющего тайко.

Тятя наблюдала за его причудами с полнейшим равнодушием — у неё не было причин жаловаться на то, что старик питает к сыну болезненное обожание и готов ради него разбиться в лепёшку, но порой такое поведение могущественного полководца вызывало у неё досаду. Нынешний Хидэёси не имел ничего общего с тем грозным и величественным воином, который твёрдой поступью вёл свои войска на север в день оглушительной победы над Тятиным отчимом, Кацуиэ Сибатой. С тех пор минуло четырнадцать долгих лет, и сияние славы, увенчавшее некогда Хидэёси в её глазах, безнадёжно померкло.

В первую луну 3-го года Кэйтё[104] тайко предложил Тяте сопровождать его весной в Дайго[105], на любование цветущей сакурой. «Охотно составила бы вам компанию, но тогда мне придётся бросить маленького господина Хидэёри без присмотра», — могла бы ответить Тятя, которая в последнее время всё больше старалась увиливать от приглашений на пиры у даймё и чайные церемонии; упоминание о благе Хидэёри тотчас побуждало тайко брать свои слова назад и оставлять наложницу в покое. Однако на сей раз Тятя согласилась. Она давно уже слышала восхищённые отзывы о красотах Дайго, и ей хотелось взглянуть на знаменитые вишнёвые сады. К тому же Хидэёси собирался взять сына с собой — возможность побыть в тесном семейном кругу Тятю тоже привлекала.

Но, к её удивлению, вскоре выяснилось, что у тайко были более масштабные замыслы. Он собирался превратить любование цветами в грандиозное празднество.

Девятого дня второй луны Хидэёси собственной персоной явился в монастырь Дайго, дабы обозреть будущее место событий и отдать распоряжения о починке всех обветшавших построек на территории храмового комплекса. Затем, шестнадцатого числа, он снова примчался туда с проверкой и велел заодно возвести роскошный зал приёмов, расширить площадку для церемоний, ускорить ремонтные работы, а также подлатать и без того добротно отстроенные пагоду и центральные ворота.

Двадцатого числа Хидэёси прибыл в Дайго в третий раз и поднялся на вершину горы, нависавшую над площадкой для церемоний, — предполагалось, что именно оттуда гости будут любоваться цветущими садами, и он счёл своим долгом удостовериться в великолепии открывавшегося вида.

Рвение, проявленное тайко при подготовке празднества, всех повергало в изумление. Двадцать третьего и двадцать восьмого числа неугомонный старик снова был в Дайго. На третий день третьей луны опять приехал туда. Не усидел в своих покоях и одиннадцатого числа, а четырнадцатого, накануне даты, назначенной для общего сбора, нанёс в горный монастырь последний, контрольный визит. Тятя уже поняла, что любование цветами в этом году будет сильно отличаться от скромной семейной прогулки, но и не подумала упрекать Хидэёси.

Разлетелся слух о том, что самураи, вооружённые луками и ружьями, будут нести стражу на подступах к храму Троих Просветлённых, главному храму Дайго, и что в долинах, на окрестных холмах и берегах рек царит невиданное оживление — строятся чайные павильоны, где смогут отдохнуть даймё, которые съедутся из Осаки, Фусими и Киото, дабы присоединиться к процессии паланкинов тайко и его свиты.

Хорошая погода, державшаяся всё время приготовлений, тринадцатого числа внезапно испортилась — полил дождь, разгулялся порывистый ветер. На следующий день ветер угомонился, да и ливень поутих, но небо всё ещё грозно хмурилось. На пятнадцатый день третьей луны наконец распогодилось, выглянуло солнце, к огромному облегчению устроителей празднества. Тайко со свитой покинул Фусими рано утром, в час Зайца, и отправился а Киото. Там, у резиденции Хидэёри, к нему присоединились остальные приглашённые, после чего процессия паланкинов, окружённая внушительным эскортом конных воинов, двинулась к Дайго. Несмотря на звон оружия и отблески доспехов, в пути царили мир и благодать, подобающие людям, которые настроены на любование цветущей сакурой.

Паланкин, возглавивший процессию, занимала Госпожа из Северных покоев, за ней несли даму Сандзё. Третьим в веренице был паланкин дамы Кёгоку, в четвёртом сидели тайко и его сын. Тятя следовала сразу за ними, далее — дама Kara. Охрана Тятиного паланкина была поручена Сюго Киносите, Камону Исиваре и их верным вассалам, свита её, состоявшая из придворных дам, была весьма многочисленна.

В дороге Тятя то и дело откидывала полог, но впереди рассмотреть ничего не могла за спинами всадников, сопровождавших паланкин тайко и Хидэёри; по бокам окрестные пейзажи заслонял её собственный эскорт, а позади напирали воины, охранявшие даму Кагу.

За Ямасиной дорога разветвлялась. Горы были уже совсем близко, а в местных деревеньках то здесь, то там бушевало бело-розовое море цветущих вишен.

У храма Троих Просветлённых в Дайго большая часть эскорта развернулась и пустилась в обратный путь, а гостей встретили другие воины. Между главными воротами монастыря и воротами храма, возле которых стражу несли две статуи демонов, простиралось обширное пространство — площадка для церемоний, обсаженная вишнями в цвету. По обеим сторонам дороги полоскались на ветру белые и алые занавеси, над которыми сплетались чёрные ветки в белой пене лепестков.

Процессия вступила в гостевые покои храма Троих Просветлённых, дабы отдохнуть немного после долгого пути. Там, на территории храма, тоже повсюду цвели вишни. В дзэнском садике звенели ручьи, петляя меж декоративных скал и камней. Супруге и наложницам Хидэёси, а также свитским дамам были предоставлены отдельные покои для предусмотренного по случаю празднества переодевания.

Через час все собрались у входа в храм. Женщины щеголяли в роскошных нарядах, соперничая друг с другом в изяществе. Тятя испытала странное чувство, оказавшись в окружении давних соперниц, — здесь присутствовали Госпожа из Северных покоев, дама Сандзё, дама Kara, дама Кёгоку и ещё много-много наложниц; все стояли поодаль друг от друга, среди своих фрейлин и прислужниц, всех было не узнать с первого взгляда в сказочной красоты одеяниях.

Тайко, его законная супруга и юный наследник, равно как и армия домочадцев Тоётоми в полном составе, начали восхождение на гору, чтобы с её вершины насладиться волшебным зрелищем. А Тятя всё гадала, что же заставило Хидэёси устроить такое помпезное празднество, пригласить ближних и дальних родственников, тьму-тьмущую знатных особ. Раньше ничего подобного ему и в голову не приходило. До сих пор тайко стоило немалой крови держать в подчинении всех своих женщин, гасить ссоры, улаживать размолвки, не допускать открытого соперничества; он до смешного внимательно следил за тем, чтобы в одном месте не сталкивалось больше двух наложниц, и вдруг его посетила блажь собрать их всех до единой и вместе отправиться на любование цветущей сакурой! Но вскоре смутные подозрения развеялись как дым. Тятя поняла, что Тайко просто-напросто хочет, чтобы как можно больше людей разделили его радость, посмотрели, как он любуется цветущей вишней вместе с сыном. Несомненно, именно это желание и побудило его взять с собой законную супругу и многочисленных наложниц. И Тятя вдруг ещё острее ощутила своё превосходство над этими женщинами. До появления на свет Хидэёри лишь сознание собственного высокородства придавало ей сил в жестокой борьбе с другими наложницами, теперь же всё изменилось. Быть матерью наследника тайко — при мысли об этом она чувствовала, как сердце замирает от гордости.