Безымянный подросток с окраины города - Даниил Бравцев

Через какое-то время Андрей убрал телефон, выправил рукав и, застегнув до конца куртку, направился к себе домой.

Он скурил две сигареты за раз.

Глава 10

Amigo

Две ночи Андрею снились глаза в золотой рамочке, которую обволакивают тонкие чёрные щупальца, пока по коже скользит мокрый, холодный язык. В этих снах было что-то ужасное, что-то (шипучее) отвратное, но детали сразу вылетали из головы, стоило мозгу проснуться. О страхе напоминали мокрое от пота бельё и скатывающиеся по телу капли. Обычно стакан воды прогонял тревогу, но под утро, когда Андрей должен был вот-вот проснуться перед школой, страх – провода за телевизором – забирался по трахее в рот и прижимал язык к нёбу, а зубы сжимал до боли в дёснах.

Вы когда-нибудь просыпались с острым чувством того, что на тебя сейчас обрушится мир, что все стены рухнут и вдавят твои кости в землю, после чего страх вырвется из плоти? Вы когда-нибудь просыпались с острым чувством того, что должны что-то сделать – непременно что-то сделать! – но из-за трусости вас пожирает монстр, называемый Виной. А страх? Страх с самого начала дня – необоснованный и непонятный. Голоса… много голосов… еле слышимые, придуманные, навеянные другими, почти реальные, призрачные, свои, чужие голоса… и глаза… карие, блеклые, бывшие когда-то голубыми, голубые, морская синева, ясное небо, а там очертания птиц, узкие, ящер, узкие глаза, острые черты, улыбка, отцы, отцы, отцы, золотистые волосы Коли, шокер, спас, мы вместе, должны вместе а если не вместе то распадёмся ах Лиза дорогая моя Лиза если б ты знала как я боюсь всего боюсь как я однажды дрожал перед начальниками как страшно мне сейчас как сильна во мне ярость я ярость я злость и она съедает меня злость мне плохо я постоянно чего-то боюсь и злюсь а я хочу хочу утопиться в тебе потому что с тобой не боюсь нетнетнетнетнетнебоюсьнебоюсьнебоюсьтольколюблюлюблюлюблюлюблюлюблю…

Андрей переворачивался во сне, пока простынь под ним намокала от стекающего пота.

***

1 декабря, первый календарный день зимы, среда, холодно.

– Amigo, – сказал Коля. Он обращался к Андрею вполоборота, потому что их регулярно сканировала взглядом учительница. – В последние два дня я заметил, что ты весь в напряге, как будто стоишь у канцелярии ротного. Какой-то ты… нервный, сам не свой. Короче, Эндрю, – Коля залез на его часть парты, – давай сегодня развлечёмся, а? Я подзаработал, можем даже в ресторан сгонять, я заплачу. А потом махнём в парк аттракционов или кинотеатр там, поржём. Круто же?

– Коля, у меня нет денег.

– Да ты задолбал! Я ж… – Он резко замолчал, встретившись со взглядом учителя. Когда та, насупив брови, отвернулась, он продолжил: – Я ж сказал тебе, что заплачу. Я хочу тебя угостить, mano, позволь мне это сделать. Если тебе так неудобно, считай, что это услуга за услугу. Помнишь, ты как-то два наряда подряд отстоял – за себя и за меня? Я с бронхитом тогда слёг. Помнишь? Считай, сегодняшняя гулянка – моя отплата. Тем более кое-кому скоро восемнадца-а-ать… – Он пихнул Андрея и улыбнулся. – Перед тобой откроется столько возможностей! Сможешь, наконец, сам сигареты покупать, а не просить взрослых.

Андрей ещё раз попытался отказаться, но Коля был неумолим.

– Тебе надо поднять настроение, amigo. А кто это может сделать лучше меня? Ну кто?!

Андрей не смог ответить на этот вопрос.

***

Андрей смотрел себе под ноги.

Капли дождя ударялись об поверхность чёрных туфель, приминающих траву к почве. Они били и по загривку, и по голове, казалось, вода пыталась пробить кожу, чтобы добраться до пустоты, зияющей внутри Андрея. Да, именно пустота. Злость и ярость уже прошли, ненависть потухла как возникший на ветру огонёк. Одна пустота с привкусом крови во рту… Серые облака над головой, склонившиеся над городом так низко, словно собирались упасть не него. Смотреть на облака было невозможно. С каждой секундой всё больше верил, что они раздавят тебя.

Андрей сунул руки в карманы куртки, нащупал ключи от Рэкки и сжал их в кулаке, закрыв глаза – темнота сейчас казалось желанной. Он слышал плач, слышал, как люди обнимают друг друга, слышал рыдания женщин. Мужчин он не слышал, все они стояли молча, как и он. Мать Коли увезли в больницу, потому что её сердце не выдержало, когда взгляд упал на сына, так что самым близким среди собравшихся был именно Андрей. Андрей, который вдыхал холодный воздух, растворяя его в собственной пустоте. А Коля?

А Коля был пустотой.

Андрей поднял голову и прошёлся взглядом по линии людей, одетых в чёрное, некоторые их которых не совладали с эмоциями и сейчас безудержно рыдали, падали, вставали с помощью других, рыдали и падали снова. Среди собравшихся Андрей видел половину своего школьного класса и почти весь личный состав взвода, в котором они с Колей учились. Приехали даже командир взвода и командир роты. Андрей поздоровался с ними, отметив про себя, что в какой-то степени скучает по ним, но особо разговаривать не стал – все мысли крутились вокруг тех жёлтых стен, трещины на которых узором впились в память Андрея. Облака, нагруженные водой, облака, спрятавшие мир от глаз бога. В тот день они словно специально укрывали происходящее от взглядов свидетелей. Пусть проходят мимо! Всё увидят лишь жёлтые стены с чёрными трещинами. И именно через эти трещины проглядывали глазки, которые никогда никому ничего не расскажут.

Андрей вынул руки из карманов и медленно зашагал к длинной деревянной кровати, об удобстве которой никто не беспокоился, потому что тот, кому суждено было там лежать, пожаловаться не мог. Он приблизился к гробу и положил руки на крышку, переведя весь тела на них, опустив голову, будто так мог поговорить с ним.

С amigo.

Ему незачем было поднимать крышку, он и так всё видел, причём самый первый. Многие лицезрели уже бледную кожу, Андрей же помнил, как сокращались мышцы на лице Коли. Улыбку… Кровь… Compadre… Помнишь?.. Так много всего… И так быстро всё обрывается.

– Ты мне в тот день показался как-то необычно красивым, amigo. – Андрей погладил лакированную поверхность. – И глаза у тебя как-то странно блестели. Ты выглядел… совсем по-другому.

Вокруг стояли обличённые во мглу тени, пока над их головами сгущались облака, превращаясь в тучи. Капли. Капли били по головам теней и по крышке гроба. Тук-тук-тук-тук. Вот, оказывается, как звучит настоящая панихида – стук дождевых капель по крышке гроба. Андрей слушал её, стоя в центре импровизированного круга из людей, склонившись над «деревянной кроватью». Капли. Дождевые капли сопровождали его в другой мир. Их стук. Этот неутихающий, пробивающий сознание