Безымянный подросток с окраины города - Даниил Бравцев

К Андрею робко подошёл священник. Капли стучали и по нему. Они стучали по всему.

– Позвольте мне произв…

– Ещё минуту, – Андрей глубоко вдохнул. – Мне нужно с ним поговорить.

Священник отошёл, а Андрей, закрыв глаза, вернулся в тот день, когда слёз пролилось больше, чем за всю его жизнь. И стоило в памяти всплыть первому фрагменту, как внутри стала закипать старая злость. Андрей увидел Колю – живого, улыбающегося… и вот тогда в нём взвыла ярость.

Он заново проживал 1 декабря.

***

Он действительно тогда казался очень красивым.

Они сидели в одной из закусочных Петербурга уже пятнадцать минут в ожидании заказа, а Коля в тишине сидеть, естественно, не мог. Он говорил, говорил, говорил, что-то оживлённо рассказывал, и этот огонь в глазах, разрастающийся по мере рассказанного, освещал лицо Коли так, что оно не могла не показаться красивым. Даже тогда Андрей, ещё не зная, что произойдёт, на какое-то время выпал из мира, видя только лицо Коли и бегающую по нему странную, необычную, почти призрачную красоту. И глаза как-то странно блестели. Словно они хотели о чём-то предупредить.

– …ну а я вообще не знаю, что ей сказать. Понимаешь, она вся такая милая, у неё щёчки такие, я ни у кого не видел таких щёчек. Она когда улыбается, они у неё ещё в стороны так забавно раздвигаются, я прям не могу! Ну вот, стоим мы, значит, у этой автобусной остановки, до которой я её довёл, смотрим друг другу в глаза – а я уже видел, что её автобус подъезжает, – и думаю: «Всё, либо ты её сейчас целуешь, либо никогда не поцелуешь».

– И что дальше?

– Ну я беру её лицо вот так, – Коля вытянул ладони и уместил в ней невидимую часть женского лица, – подаюсь вперёд и думаю: «Так, либо она мне сейчас врежет и нашей любви кердык, либо мы поцелуемся и всё будет хорошо». И прикинь что, amigo! Она сама бросилась ко мне! Прям как дикая львица, только этого и ждала! Мы вцепились друг в друга как в самых лучших мелодрамах, я её обнимаю, целую, а она такая: «Коля! Коля! Я так ждала, когда ты меня поцелуешь, а то сама боялась! Коля, ах, Коля, я люблю тебя! Целуй меня ещё крепче, мой тигр!»

– Прям так и сказала?

– Ну, это авторские допущения – не суть. Главное в том, что всё это время, пока я за ней бегал, она хотела меня! Понимаешь, amigo? Это чисто женская логика. И вот, когда я пробил чары её загадочного неверия, поток любви хлынул из её глаз в мои и мы слились в страстном поцелуе!

– Господи, – Андрей пропустил смешок, – не говори так. Совсем как девчонка.

– Не девчонка, а утончённый романтик, который увидели мир в красках после такой влюблённости. Нет, ну правда, я ни по кому так с ума не сходил, как по ней! Она ж… ну блин, ты сам её видел, она прекрасна! Эта дама покорила моё сердце.

В тот день Коля прямо светился от счастья. Может, именно из-за влюблённости его глаза так странно блестели, может, именно из-за неё он показался Андрею чересчур красивым – никогда прежде Коля так ни в кого не влюблялся. Казалось, слова не срывались с губ, не рождались в горле, а вылетали прямо из сердца. Всё, всё, всё, что он говорил, было о НЕЙ – той самой, с краями чьей души соприкоснулись края его собственной. Андрей вспомнил, как сам совсем недавно так же рассказывал Коле о Лизе – с таким же жаром в речи и теле, с таким же огнём в глазах и так же ярко, будто, рассказывая, он переживал это всё заново. Тогда Коля молча выслушивал его и позволял выплёскивать на себя чувства, порождённые нежностью, красотой, смятением. Теперь роли поменялись. И теперь в себя впитывал поток эмоций не Коля, а Андрей.

– Потом мы, короче, оба сели в автобус, доехали до дома, и за это время я почувствовал себя настоящим комиком, потому что рассмешил её, наверное, раз пятьсот. Мы доехали, я беру её за ручку, выпрыгиваем из автобуса, через минуту мы дома, а я вообще не ферштейн, что делать в таких ситуациях, потому что так далеко я ещё не заходил. Всё, думаю, швахен, приехали, конечная, выходим, сейчас я точно растеряюсь. И прикинь что, amigo! Она напала на меня прям там, у порога! Напала так, что я испугался, не порвёт ли она мне одежду, потому что раздевала так, словно от этого зависела её жизнь. Ну я тут же включил мачо, взял её, прижал к стене, начал жамкать, а потом, когда мы…

– Ваш заказ, – к столу подошла официантка и с профессиональной улыбкой опустила на него две чашки кофе и одну огромную пиццу с ветчиной и сыром – оплатил всё, конечно же, Коля. Именно к нему и обратилась официантка. Он её поблагодарил, сделал ей комплимент, отметив приятный слуху голос, получив при этом искреннюю улыбку, – Коля был настоящим красавчиком, а потому так свободно общался с представителями женского пола. И те всегда отвечали ему взаимностью.

После того, как официантка ретировалась, Андрей сказал:

– Мне всё равно неудобно, что ты за всё платишь. Это же очень шикарный обед.

– Чашка кофе и половина пиццы – это шикарный обед? Андрей, блин… я просто тебя угощаю, не делай из этого неловкую ситуацию. Да и тем более я тебе уже сказал, что это – плата за наряд. Поэтому мы квиты.

– Ладно, убедил, – сказал Андрей и с рвением дикого зверя набросился на пиццу, съев за минуту два куска, даже не заметив этого. Коля тоже без лишних слов принялся за еду и тоже ел быстро, хоть никто их не гнал – старая привычка военнослужащих.

Они съели всю пиццу за пять минут.

– Что-то маловато, – сказал Коля, откинувшись на спинку дивана. – Закажем ещё?

Засунув гордость с совестью куда подальше и слушая голод, Андрей кивнул – закажем ещё.

Они решили, что оплатят ещё одну пиццу частью тех денег, что Андрею дал Коля на прогулку с Лизой, а другая часть возвратится хозяину. Лишь подбираясь к концу трапезы, они вновь заговорили, потому что поняли, что никто действительно не скомандует «ВЗВОД!» и не придётся запихивать в себя оставшееся через силу и на ходу.

– Знаешь, я почувствовал такую нежность к ней. Я никогда никого не хотел оберегать так, как захотел оберегать её. Мы как-то остались ночевать у неё – ну, я остался, слава богу, родители её уехали на дачу, а со своими я договорился, – заснули вместе, прям в обнимку. И как-то я просыпаюсь посреди ночи… – На миг Коля замер.