Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарлз Уилэн

Роберт Франк, экономист из Корнеллского университета и автор книги «Luxury Fever» («Лихорадка роскоши»), привел убедительные доказательства того, что относительное богатство — размер моего куска пирога по сравнению с куском моего соседа — важная детерминанта нашей полезности. Франк предложил респондентам выбор между двумя мирами: (А) миром, в котором вы зарабатываете 110 тыс. дол., а все прочие зарабатывают по 200 тыс. дол., или (Б) миром, в котором вы зарабатываете 100 тыс. дол., а все остальные — по 85 тыс. дол. Как объясняет Франк, «цифры доходов представляют реальную покупательную силу. Ваш доход в мире А даст вам возможность иметь дом на 10 % больше, чем тот, который вы сможете себе позволить в мире Б, на 10 % больше обедов в ресторанах и т. д. Выбрав мир Б, вы откажетесь от небольшой суммы абсолютного дохода в обмен на крупное увеличение относительного дохода». В мире А вы были бы богаче; в мире Б вы были бы не так богаты, но богаче прочих. Какой из этих двух сценариев сделает вас более счастливым? Мистер Франк обнаружил, что большинство американцев выбрали бы сценарий Б. Другими словами, относительная величина дохода имеет значение. Отчасти это объясняется, возможно, завистью. Кроме того, как указывает м-р Франк, столь же справедливо и то, что в сложной общественной среде мы стремимся найти способы оценки нашей эффективности. Одним из таких способов является относительное богатство.

Есть и другая, более прагматическая причина беспокойства по поводу растущего неравенства доходов. Вынося этические проблемы за скобки, поставим вопрос: не может ли разрыв между богатыми и бедными стать настолько большим, что затормозит экономический рост? Есть ли точка, по достижении которой неравенство доходов прекращает мотивировать нас к более интенсивному труду и становится контрпродуктивным? Такое может произойти по самым разным причинам. Бедные могут почувствовать себя настолько обездоленными, что отвергнут важные политические и экономические институты вроде прав собственности или господства закона. Неравномерное распределение доходов может стать причиной того, что богатые станут расточать ресурсы на все более легкомысленные предметы роскоши (например на именинные пироги для собачек), хотя другие виды инвестиций вроде инвестиций в человеческий капитал бедных могли бы принести более высокие прибыли. Или же классовые столкновения могут привести к мерам, которые покарают богатых, не принеся улучшений бедным [79]. Некоторые исследования действительно показывают существование негативной зависимости между неравенством доходов и экономическим ростом; впрочем, другие исследования дают прямо противоположные результаты. С течением времени данные позволят уточнить характер этой зависимости. Но вспыхнут философские споры по более важному вопросу: в какой степени мы должны быть озабочены размерами индивидуальных кусков пирога, если сам пирог растет?

Концепция человеческого капитала помогает окончательно разрешить некоторые спорные вопросы. Пребудут ли бедные с нами всегда, как когда-то предупреждал Иисус? Делает ли наша система свободного рынка бедность неизбежной? Должны ли быть проигравшие, если есть люди, получающие огромные экономические выигрыши? Нет, нет и еще раз нет. Экономическое развитие не игра с нулевой суммой результатов; мир не нуждается в бедных странах как в непременном условии существования богатых стран; и некоторые люди не должны быть бедными для того, чтобы другие были богаты. Семьи, занимающие государственное жилье в южной части Чикаго, бедны не потому, что Билл Гейтс живет в огромном доме. Эти люди бедны вопреки тому, что Билл Гейтс живет в большом доме. В силу сложного комплекса причин американские бедняки не получили доли выгод от роста производительности, порожденного распространением систем DOS и Windows. Билл Гейтс не отобрал у бедных причитающиеся им куски пирога; он не стоит на пути бедняков к успеху и не извлекает выгод из их бед и неудач. Напротив, его предвидение и талант создали огромные богатства, в которых не все получили долю. Вот главное, принципиальное различие между миром, в котором «Билл Гейтс» богатеет, воруя зерно у других людей, и миром, где «Билл Гейтс» богатеет, выращивая собственный огромный урожай, которым он делится с одними и не делится с другими. Второй из этих миров — более точное изображение того, как работает современная экономика.

Теоретически, мир, в котором каждый человек образован, здоров и производителен, был бы миром, где все жили бы комфортно. Возможно, нам никогда не избавиться от разнообразных физических и умственных болезней, которые не позволяют кому-то полностью реализовать свой потенциал. Но это проблема биологии, а не экономики. Экономисты говорят, что не существует теоретического предела возможному благоденствию человечества или широте распространения богатства.

Возможно ли, чтобы это было правдой? Если все мы будем иметь степень доктора философии, то кто же будет раздавать полотенца в Four Seasons? Возможно, никто. По мере того как население становится более производительным, мы начинаем заменять живой труд технологиями. Мы пользуемся голосовой почтой, а не услугами секретарей, стиральными машинами, а не услугами горничных, автоматическими кассовыми аппаратами, а не услугами банковских кассиров, базами данных вместо услуг клерков, работающих с бумагами и архивами, траншеекопателями, а не услугами землекопов. (Недавно я посетил бакалейный магазин в Боулдере, штат Колорадо, в котором проводили эксперимент по использованию контрольно-кассового аппарата самообслуживания.) Для того чтобы найти мотивы, подталкивающие к подобному развитию, следует вспомнить об издержках неиспользованных возможностей, речь о которых шла в главе 1. Высококвалифицированные люди могут использовать свое время для выполнения всевозможных производительных действий. Таким образом, нанимать инженера для того, чтобы он паковал сделанные в бакалейном магазине покупки, потрясающе дорогое удовольствие. (Сколько должны платить вам, если вы станете выдавать полотенца в Four Seasons?) В США домашней прислуги намного меньше, чем в Индии, хотя США более богатая страна. Индия переполнена малоквалифицированными работниками, у которых немного шансов получить работу; в Америке таких работников немного, это делает труд домашней прислуги сравнительно дорогим (что может подтвердить любой человек, нанявший няньку для своих детей). Кто может позволить себе иметь дворецкого, который, отказавшись от такой чести, может зарабатывать 50 дол. в час как разработчик компьютерных кодов?

Когда мы не можем автоматизировать какие-то виды ручного труда, то можем передать выполнение таких задач студентам и другим молодым людям с целью обретения ими человеческого капитала. Более десяти лет я подавал клюшки и мячи для игры в гольф (самым известным из моих клиентов был Джордж У. Буш, причем задолго до того, как он стал зрелым мировым лидером, каким является сегодня), а моя жена работала официанткой. Такая работа дает опыт, который составляет важный компонент человеческого капитала. Предположим, однако, что существует какая-то неприятная работа, выполнение которой нельзя автоматизировать и которую не могут выполнить начинающие свою трудовую карьеру молодые люди без риска для себя. Вообразим, например, общину высокообразованных людей. Эта община производит разнообразные ценные товары и услуги, но в процессе производства всех этих чудес образуется побочный продукт в виде отвратительной грязи. Понятно, что сбор этой грязи — неприятная, отупляющая работа. Но если эту грязь не убирать, вся жизнь общины остановится. Однако у всех членов данной общины есть степени, полученные в Гарварде, — кто же станет убирать грязь?