Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарлз Уилэн

На первый взгляд финансовые рынки поразительно сложны. Акции и облигации — достаточно запутанные вещи, но помимо их есть еще опционы, фьючерсы, опционы по фьючерсам, свопы по процентным ставкам, государственные «стрипы» и множество других вещей, настолько таинственных, что новоиспеченного доктора математических наук обычно влечет не башня из слоновой кости, а Уолл-стрит. На Чикагской торговой бирже сегодня можно купить или продать срочный контракт, основанный на средней температуре в Лос-Анжелесе. На другом конце города, в Чикагской торговой палате, можно купить и продать право на выбросы окиси серы. Да, фактически деньги можно делать (или терять) на торговле смогом. Подробности всех этих контрактов могут помрачить разум, однако, в сущности, большая часть происходящего на финансовых рынках достаточно проста. Используя финансовые инструменты, как и любой другой товар или услугу в рыночной экономике, можно создавать определенную стоимость. Вступая в сделку, и продавец и покупатель должны считать, что выигрывают от нее. Между тем предприниматели стремятся ввести в обращение финансовые продукты, которые дешевле, быстрее, проще или в каких-то иных отношениях лучше уже существующих. Взаимные фонды были финансовой новинкой; такой же новинкой были и индексные фонды, популяризации которых способствовал Барт Мэлкиел. Принимая во внимание все сказанное выше, заметим: все финансовые инструменты — независимо от того, насколько сложны приукрашивающие их детали, — обслуживают четыре простые потребности. Рассмотрим их.

Мобилизация капитала. Одной из самых замечательных вещей в жизни, особенно в американской жизни, является то, что мы можем тратить крупные суммы денег, которые нам не принадлежат. Финансовые рынки позволяют занимать деньги. Иногда это означает, что карточки Visa и Mastercard потворствуют нашему желанию потреблять сегодня то, что мы в действительности не можем позволить себе потреблять до следующего года (и это в лучшем для нас случае); чаще (и это важнее для экономики) заимствования делают возможными различные инвестиции. Мы берем взаймы для того, чтобы оплатить учебу в высшем учебном заведении. Мы берем взаймы для того, чтобы покупать Дома. Мы берем взаймы для того, чтобы строить новые заводы и создавать новое оборудование или для того, чтобы открывать новые компании. Мы берем взаймы для того, чтобы делать вещи, которые улучшают наше положение даже после того, как мы выплачиваем ссудный процент.

Иногда мы мобилизуем капитал, не прибегая к заимствованиям; мы можем продать акции нашей компании тем, кто пожелает их купить. Таким образом, мы обмениваем долю собственности (а вместе с ней и долю права на будущие прибыли) на наличные. Или же компании и правительства могут заимствовать деньги непосредственно у населения, выпуская и продавая облигации. Эти сделки могут быть простыми, как приобретение нового автомобиля в рассрочку, или сложными, как многомиллиардный кредит, который предоставляет Международный валютный фонд. Однако суть никогда не меняется: отдельные люди, компании и правительства нуждаются в капитале для того, чтобы сделать сегодня то, чего они не могли бы себе позволить без заемных средств; финансовые рынки обеспечивают возможность заимствований, но за определенную цену.

Современные экономики не выживут без кредита. Действительно, сообщество специалистов по международному развитию стало осознавать, что предоставление кредитов предпринимателям в слаборазвитых странах, даже если суммы заимствований — 50 или 100 дол. — крайне малы, может быть мощным орудием борьбы с нищетой. Одним из таких ссудодателей «микрокредитов» является Opportunity International. В 2000 г. эта организация в 24 развивающихся странах выдала почти 325 тыс. кредитов под небольшой залог или вообще без залогов. Средняя сумма одного кредита составляла 195 дол., что кажется ничтожной суммой. Эстер Гелабузи, вдова, живущая в Уганде со своими шестью детьми, — типичная получательница такого кредита. Эта женщина, профессиональная повитуха, использовала жалкий по западным стандартам кредит на создание клиники (пока без электричества). С тех пор она приняла роды примерно у 1400 женщин, с каждой из которых получила от 6 до 14 дол. Opportunity International утверждает, что ее кредиты помогли создать примерно 430 тыс. рабочих мест. Столь же впечатляет и уровень погашения микрокредитов — 96 %.

Хранение, защита или прибыльное использование избыточного капитала. Доходы от нефти султана Брунея в 1970-х годах составили миллиарды долларов. Предположим, что он засунул эти деньги под матрас да так там их и оставил. В этом случае у него должно было возникнуть несколько проблем. Во-первых, спать на миллиардах долларов, спрятанных под матрасом, очень неудобно. Во-вторых, если миллиарды долларов держат под матрасом, то каждое утро будет исчезать не только грязное постельное белье. Шустрые пальцы, не говоря уже об опытных преступных руках, обязательно нащупают путь к припрятанным сокровищам. В-третьих (и это самое важное), наиболее безжалостным и эффективно работающим грабителем стала бы инфляция. Если бы султан Брунея в 1970 г. припрятал у себя под матрасом 1 млрд дол., то сегодня этот миллиард превратился бы всего-навсего в 226 млн.

Таким образом, первой заботой султана должна была стать защита своих сокровищ, как от воровства, так и от инфляции, которые (каждый по-своему) уменьшают их покупательную способность. Вторая его забота — поиск каких-либо возможностей производительного использования избыточного капитала. Мир полон перспективных заемщиков, и все они готовы платить за привилегию использования избыточного капитала. Когда экономисты набрасывают причудливые уравнения на доске, символом, обозначающим ставку процента, служит буква r, а не буква i. Почему? Потому что ставку процента считают ставкой рентного дохода — r — на капитал. И это самое разумное отношение к происходящему. Люди, компании и учреждения, имеющие избыточный капитал, отдают его в аренду другим людям, компаниям и учреждениям, способным использовать этот капитал более производительно. Фонд Гарвардского университета составляет примерно 19 млрд дол. Это своеобразная «заначка» на черный день, имеющаяся у Ivy League; держать эти деньги под матрасами студентов и преподавателей было бы непрактично и привело бы к пустой растрате огромных ресурсов. Вместо того чтобы хранить деньги под матрасами, Гарвард нанимает почти двести профессионалов, которые управляют этим богатством так, что оно приносит университету приличные доходы (за последние 9 лет они на 6 % превышали инфляцию), — они предоставляют капитал остальному миру [81]. Приобретая акции и облигации, инвестируя в венчурные фонды и иными способами, Гарвард передает 19 млрд дол. в руки людей и учреждений, разбросанных по всему миру и способных заставить эти деньги работать.