Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарлз Уилэн

Почему? Концепция человеческого капитала дает самое глубокое понимание этого социального явления. Последние несколько десятилетий были своего рода жизненной версией «Revenge of the Nerdes» [76]. Квалифицированные рабочие в Америке всегда получали больше, чем неквалифицированные; это различие стало расти поразительно быстрыми темпами. Короче говоря, человеческий капитал приобрел большую важность, и потому ему воздают больше, чем когда-либо. Одним из простых показателей важности человеческого капитала является разрыв между жалованьем, которое платят выпускникам средних школ, и вознаграждением, которое получают выпускники высших учебных заведений. В начале 1980-х годов выпускники высших учебных заведений зарабатывали в среднем на 40 % больше, чем выпускники средних школ; теперь выпускники высших учебных заведений получают на 80 % больше, чем выпускники средних школ. Люди, получившие академические степени при окончании высших учебных заведений, преуспевают и того лучше. XXI век — время, особенно благоприятное для ученого — специалиста по ракетам.

Наша экономика развивается путями, которые благоприятствуют квалифицированным работникам. Например, компьютеризация, произошедшая почти во всех отраслях, благоприятствует тем, кто либо имеет навыки работы на компьютере, либо достаточно сметлив для того, чтобы приобрести эти навыки на рабочем месте в процессе работы. Технологии делают толковых работников более производительными, а малоквалифицированных — излишними. Автоматические кассовые машины вытеснили банковских кассиров; автоматические насосы вытеснили работников бензоколонок; автоматические сборочные линии вытеснили рабочих, выполняющих не требующие ума, монотонные операции. Действительно, сборочная линия на заводах General Motors воплощает главную тенденцию американской экономики. Компьютеры и изощренные роботы ныне собирают главные узлы автомобилей, а это создает высокооплачиваемые рабочие места для людей, пишущих программы и конструирующих роботов, одновременно сокращая спрос на работников, не имеющих иных специализированных навыков, кроме желания добросовестно выполнять дневную норму работы.

Тем временем международная торговля создает еще более острую конкуренцию, развертывающуюся между малоквалифицированными работниками по всему миру. В долгосрочной перспективе международная торговля — могучая и благая сила; в краткосрочной перспективе у нее есть жертвы. Торговля, подобно технологиям, улучшает положение высококвалифицированных работников, поскольку обеспечивает новые рынки для нашего высокотехнологичного экспорта. Boeing продает самолеты Сингапуру, Microsoft продает программные продукты Европе, McKinsey & Company продает консалтинговые услуги Латинской Америке. И снова это, скорее, хорошие новости для людей, знающих, как конструировать экономичные авиационные реактивные двигатели или разъяснять тотальное управление качеством на испанском языке. В то же время международная торговля заставляет американских малоквалифицированных рабочих конкурировать с низкооплачиваемыми вьетнамскими работниками. Компания Nike может платить рабочим, шьющим обувь на вьетнамском потогонном заводе, по доллару в день. Самолеты «Boeing» так не построишь.

Сохраняются разногласия относительно того, в какой степени различные причины определяют этот увеличивающийся разрыв в уровнях заработной платы. Профсоюзы стали менее могущественными, что снижает возможности работников физического труда оказывать давление на работодателей при переговорах. Впрочем, высококвалифицированные работники проводят на работе больше времени, чем малоквалифицированные рабочие, что еще более усугубляет разрыв в их совокупных заработках [77]. В любом случае рост неравенства доходов реален. Следует ли беспокоиться по этому поводу? Экономисты традиционно утверждают, что не следует. По двум причинам. Во-первых, неравенство доходов подает важные сигналы экономике. Усиливающийся разрыв в заработках выпускников средних школ и выпускников высших учебных заведений, например, стимулирует многих студентов к получению дипломов и степеней в колледжах. Сходным образом впечатляющее богатство, заработанное предпринимателями, побуждает идти на риски, с которыми сопряжены инновационные скачки. Многие из таких скачков приносят огромные выгоды обществу. Экономика имеет прямое отношение к стимулам, а перспектива разбогатеть — мощный стимул.

Во-вторых, многие экономисты утверждают, что нам не следует беспокоиться о разрыве между богатыми и бедными до тех пор, пока каждый улучшает свое положение. Другими словами, нам следует беспокоиться о том, насколько велик достающийся бедным кусок пирога, а не о том, сколько пирога получают бедные по сравнению с Биллом Гейтсом. В своем обращении к Американской экономической ассоциации президент этой организации Роберт Фогель, специалист по экономической истории и лауреат Нобелевской премии, в 1999 г. указал на то, что самые бедные из наших сограждан пользуются удобствами, которые столетие назад были неизвестны даже особам королевской крови. (Например, более 90 % людей, проживающих в государственном жилом фонде, имеют цветные телевизоры.) Возможно, зависть — один из семи смертных грехов, но она не является фактором, которому экономисты традиционно уделяют много внимания. Польза для меня от моей машины должна определяться тем, насколько она меня удовлетворяет, а не тем, есть ли у моего соседа «Jaguar».

Разумеется, с точки зрения обывателя, это нечто противоположное. Г. Л. Менкен как-то заметил, что зажиточный человек — это тот, кто зарабатывает на 100 дол. в год больше, чем муж сестры его жены. Некоторые экономисты не сразу поняли, что в этом высказывании есть известный смысл [78]. Дейвид Ноймарк и Эндрю Постлуэйт, пытаясь уяснить, почему некоторые женщины решают работать вне дома, а другие нет, исследовали большую выборку сестер-американок. Когда они проверили все обычные объяснения — безработицу на местном рынке рабочей силы, образование женщин, их опыт работы и т. д., — то обнаружили мощные доказательства, подтверждающие лукавый вывод Г. Л. Менкена: вероятность того, что женщины из выборки, с которой работали исследователи, стремились получить работу по найму, возрастала, если мужья их сестер зарабатывали больше, чем их собственные мужья.

Роберт Франк, экономист из Корнеллского университета и автор книги «Luxury Fever» («Лихорадка роскоши»), привел убедительные доказательства того, что относительное богатство — размер моего куска пирога по сравнению с куском моего соседа — важная детерминанта нашей полезности. Франк предложил респондентам выбор между двумя мирами: (А) миром, в котором вы зарабатываете 110 тыс. дол., а все прочие зарабатывают по 200 тыс. дол., или (Б) миром, в котором вы зарабатываете 100 тыс. дол., а все остальные — по 85 тыс. дол. Как объясняет Франк, «цифры доходов представляют реальную покупательную силу. Ваш доход в мире А даст вам возможность иметь дом на 10 % больше, чем тот, который вы сможете себе позволить в мире Б, на 10 % больше обедов в ресторанах и т. д. Выбрав мир Б, вы откажетесь от небольшой суммы абсолютного дохода в обмен на крупное увеличение относительного дохода». В мире А вы были бы богаче; в мире Б вы были бы не так богаты, но богаче прочих. Какой из этих двух сценариев сделает вас более счастливым? Мистер Франк обнаружил, что большинство американцев выбрали бы сценарий Б. Другими словами, относительная величина дохода имеет значение. Отчасти это объясняется, возможно, завистью. Кроме того, как указывает м-р Франк, столь же справедливо и то, что в сложной общественной среде мы стремимся найти способы оценки нашей эффективности. Одним из таких способов является относительное богатство.