«Голоса снизу»: дискурсы сельской повседневности - Валерий Георгиевич Виноградский

независимей, тем больше он выделяется в нашей семейной ячейке…». Эти мимоходом произнесенные Михаилом Григорьевичем фразы и сам ход развертывания рассказа выглядят – если сравнивать его дискурсивную организацию с нарративами крестьянских «отцов» – необычно и даже диковинно. Там, как мы неоднократно убеждались, почти не наблюдалось намеренных, отдельно и специально организованных, разветвленных объяснений, комментариев, уточнений. Набор обстоятельств жизненного процесса воспроизводился корневыми крестьянами в основном в их элементарных, планиметрических проекциях. Дискурс выхватывания элементов повседневного бытия и их равнозначного, лишенного соподчиненности и иерархизированности, выровненного, в определенном смысле «равнодушного» выстраивания сообщал речевому пейзажу характер несколько эпический. Здесь же мы видим заметно иную картину. Повествование Михаила Григорьевича в определенном смысле напоминает что-то вроде наброска психологической прозы, где неизбежны, с одной стороны, прямые оценочные подытоживания, а с другой – налицо подробное протоколирование разнообразной феноменологической «чепухи и мелочевки». Оба этих элемента как-то разумно и спокойно складываются в некую завершенную картинку. На наших глазах возникает что-то вроде социальной стереометрии. И мы наблюдаем довольно сложно координированный объем, пространство которого поддается лишь дискурсу внимательного и подробного, многомерного сетевого обзора. А что, если бы Михаил Григорьевич не был так словоохотлив? Ах, прекрасно, что это не так! Но если самим попробовать редуцировать картину отношений трех братьев-Голубов, убрать из нее прихотливую текучесть, откачать экзистенциальный воздух, что выйдет? Голый чертеж, набросок, карандашная картинка, чем-то напоминающая архаический схематизм и царственную, пропускающую небрежность дискурсивных форматов крестьянских «отцов». Почему? Этот вопрос ставить пока рано. Посмотрим на дальнейшее развертывание дискурсивной сетевой картины.

Нина Федоровна, жена брата Сергея

Это – последняя жена старшего брата. С ней он живет 15 лет. Она пенсионерка сейчас, а раньше работала в колхозе, дояркой. А брат работал в основном по газификации котельных. Он познакомился с ней, когда он на ферме какие-то обогревательные приборы ставил. Потом сошелся и живет. Характер у нее. (задумывается). Как бы это его назвать, чтоб было правда?.. Нордический?.. Да! Можно и так сказать! Сама она родом из Гомельской области – это граница Белоруссии и Украины. Из тех мест был в начале 1960-х годов наплыв на Кубань народа. В основном сюда ехала молодежь, на заработки. Вроде как временно. У нас на Кубани в то время была уже оседлая жизнь, а там еще процветало такое время, когда люди вынуждены были по заработкам ездить – дома рубить, возить, строить. У нас на Кубани этот манер давно прошел. Единственное, – кубанцы ездили постоянно на Север, на заработки. Но это специалисты, и их ездило мало. С Привольной на Север ездило только пятьдесят человек. Тот народ – иной, чем мы. По национальности нас вряд ли можно разделить. Они тоже вроде как русские. Но у них все-таки совсем иные отношения и иные повадки. Вот, взять Валю, жену брата Ивана, и Нину. Нина накормит, если приедешь, посадит за стол. Если не сядешь – обидится. Но – деланно обидится! Это заметно. А Валя иная. Она и накормит, и спросит: «А у вас яблоки есть? Возьмите! Вот, – хорошее вино есть у меня. Возьмите бутылочку!..» Нина же в этом вопросе – не-ет! Она не спросит. У ней проявляется то, что мы раньше называли бендерой. У них это в крови, наверное. Чтоб сказать про нее «жадная» – нет. Что ни попросишь – денег, например, – даст. Но все-таки как-то не сердобольно она относится к родственникам. Хорошая вроде, но все равно – как-то не то! И вот на этой основе мои дети не так ее приемлют, как Валентину. Хотя любят больше дядьку Сергея, нежели дядьку Ваньку. Вот какой парадокс получается! Крест-накрест идет уважение и любовь. Понимаешь? Тетку Валю больше люблять, чем тетку Нину. А дядьку Сергея люблять больше, чем дядьку Ваньку. Крест-накрест!.. Я много раз замечал – приезжаешь и наблюдаешь из машины, как мои к Сергею приезжают. Подъезжают к огороду, вылезают, говорят: «Здравствуйте, тетка Нина!» – «Здравствуйте!» – «Дядя Сережа дома?» – «Нет». – «Ну, мы поехали. Передайте ему привет!» Мы с ней вежливо себя ведем, хорошо, но все равно – она ж ведь третья жена Сергея. И поэтому она как-то не вписывается в наш род, в наш клан. Потом – у Нины с Сергеем детей нет никого. А у Вали сын – Голуб Александр Иванович. Родовая фамилия дальше пошла! Я никогда не понимал знаменитых людей, артистов, у которых фамилии разные. У мужа одна фамилия, у жены – другая. А у детей третья. Как странно! И фамилии какие-то непонятные, неразборчивые. Если бы сын мой был записан по матери, Осиповым, мне непонятно, что же дальше. Вот, отнесли меня на кладбище, и есть там могилка – «Голуб М. Г…». И если у той могилки стоит парень, то на него пальцем будут показывать: «Осипов приехал. На могилку Голуба. Та це вроде его сын…» А если будет стоять Голуб Евгений Михайлович у могилы Голуба Михаила Григорьевича, то скажут: «Дывытесь, – сынок Мишки Голуба приехал!..»

Но мы говорили за Нину. Вот тебе и отношения! И этих отношений – не видно, они незаметные. А насчет связей так: она ничего не даст сама. Без Сережки. Никогда не даст! Допустим, я приезжаю к ним, и мне нужно, скажем, самца крысы, чтобы его случить. И она никогда не даст мне его сама. А Валя, жена Ивана, скажет в таких случаях: «Иди, бери!.. Ванька приедет, я скажу, что ты самца взял». А Нина без Сергея таких вопросов не решает. И без его санкции не хочет решать. Ведь это две разные вещи – «не хочет» и «не может». Вообще, Иван такой человек, что без его ведома ничего в доме брать нельзя. И Валя про это знает. И слушается Ивана. Но она прекрасно знает, что если приехал я, Михаил, брат, то это равносильно тому, что Иван дома. Потому что Михаилу Иван без разговора все дает. Она это прекрасно знает. И в чем бы я ни нуждался, Валентина даст. Нина же – не даст. Если Иван дома, и я у него что-то прошу, по мелочи, например, поршневые кольца для машины, он начинает мяться: «Знаешь, брат, я сам хотел менять поршневую группу…» В его характере есть такое. А если до Сергея прихожу с такой же просьбой, он без разговоров: «Возьми! Но когда ты вернешь? Не затягивай с отдачей…» Вот как все это сложно! И черт его знает, почему? Вероятно, потому, что Сергей – старший. И у него выработалась привычка, что он обязан покровительствовать. Обязан!