Наш Современник, 2005 № 01 - Журнал «Наш cовременник»

То, что моя жена была уникальным специалистом, преподавателем английского с огромным авторитетом, нас очень выручало в это голодное время. Ведь дети чеченской и ингушской элиты собирались учиться в вузах Англии.

Мясо на рынке отпускалось аналогично хлебу. А если покупатель чем-то не нравился продавцу, то вообще ничего не давал. Выручали нутрии. Может, знаете такое животное из породы водяных крыс? Прекрасная штука, я вам доложу. И очень даже вкусная!

В мае к нам пришло горе. Умер отец моей жены. В последнее время он был молчалив. Много переживал, но держался молодцом, настоящий казак. Переживать было из-за чего. Деньги, которые он собирал всю жизнь на обеспеченную старость, пропали в одно мгновение, сберкассы не отдавали ни рубля. Как серьезный и умный мужик, он прекрасно видел, что делается вокруг и что мы с женой все время рискуем, оставшись из-за них, но уговорить нашу тёщу уехать было выше его сил.

Похоронные хлопоты, наверное, самые трудные из всех, а тем более в такое время. Благодаря машине я сумел сделать в одиночку все, чем в нормальное время занимаются двое-трое. Досок не было, материи тоже. Магарычем удалось заинтересовать мужиков из похоронной конторы, и они нашли где-то сырую древесину. На материю пустили простыни. Могила, справки, не помню, что еще, но удалось успеть. Все удалось обставить по-людски, отдать последний долг хорошему человеку.

Нам пришлось переехать к теще, а свою однокомнатную квартиру продали маклеру за 40 тысяч вместе с мебелью. Это были настолько смешные деньги, что их с трудом хватило рассчитаться за похороны.

Жизнь, если так ее можно назвать, шла своим чередом. Ложась спать, не были уверены что проснемся завтра. На хорошие квартиры шла охота, ведь с гор спускались новые и новые «джигиты», каждый хотел жить в большом городе и в большой квартире. А квартира тещи была в доме старой постройки и считалась хорошей.

Перед сном я проверял обрез, сделанный моим товарищем из двустволки 28-го калибра, клал его под руку. Если на улице было тихо, то заснуть не удавалось, тишина пугала. Когда то тут, то там поднималась стрельба, то засыпали. Перед тем как заснуть, мы с женой спорили, из чего стреляли. Она настолько хорошо научилась отличать оружие по звуку, что частенько меня обставляла. Наверное, помогал фонетический слух.

Как-то днем среди табличек разных учреждений на стенках возле подъездов в нашем большом дворе заметил вывеску «Республиканское казачье общество». Мне стало интересно. Дело в том, что я уже давно стал осознавать, что не хочу быть бараном для заклания. Конечно, знал, что все под Богом ходим, но решил отдать свою жизнь, если уж придется, как можно дороже. Стал слегка вооружаться. По крайней мере, нож и обрез в самодельной кобуре имел всегда под курткой. Два патрона в стволах — это два чечена, в одиночку уходить скучно, с компанией завсегда веселее. Знакомые чечены как-то больше зауважали. «Джигит» — по натуре молодец против овец! На безоружных да с автоматом — он герой! А тут замечать начали, «мужчиной» называть стали. И что странно, я вообще никогда оружие не демонстрировал, глупо это и опасно, правда, ножны иногда из-под куртки высовывались, но, видимо, они нюхом чуяли. Стал своих надежных товарищей прощупывать, хоть и мало их уже осталось. Вывод печальный. Разучились русские сражаться. Недаром нас советская власть долгие годы воспитывала. Правда, один товарищ, тот, который мне с обрезом помог, тоже не промах оказался. Был «всегда готов».

В общем, вспомнил я, что от казаков происхожу, гордого и независимого народа, стыдно мне стало. Предки с голыми руками на штыки лезли, в окруженных казачьих селах никогда пленных не было, потому что сражались до последнего и старые и малые. А мы? Совсем измельчали. Враг по городу ходит, направо-налево людей режет, а мы всё в цивилизованных играем. Может, это трусостью называется?

Поднялся я на какой-то этаж. Большое пустынное помещение, ряды стульев. В углу стол, за которым мужчина бумаги не спеша перебирает. Поздоровался я, представился. Мужчина обрадовался, руку мне пожал, спросил, чем может помочь. Решил я не тянуть кота за хвост, а спросил прямо, не пора ли братьям казакам за оружие браться, или ждать будем, пока уже некому станет? Поскучнел мужчина и начал мне, как ребенку, объяснять, что не наше это дело, что для этого государство есть. А сейчас, мол, самое главное — к выборам атамана готовиться, вот это насущное, сегодняшнего дня дело! Понял я, что зря пришел. Не стал до конца дослушивать… Вышел на улицу, а там солнышко светит, погода — просто загляденье, живи да радуйся! Ну что ж, будем радоваться…

1993…

Можно считать, что устроился неплохо. Осенью прошлого года понял, что надо искать выход, оставаться в Грозном бессмысленно. Убьют все равно — рано или поздно. Подвернулся знакомый парень, порекомендовал попытаться устроиться в Подмосковье на одну из баз отдыха. Поехал на разведку, удалось. Директор понял свою выгоду и, несмотря на то, что я иногородний, взял электриком. Ну, правда, работал я и водителем, и кочегаром, и сторожем, и энергетиком, все за одну зарплату, но с директором договорился о привилегии. Каждый месяц, после получки, покупал билет туда и обратно, оставлял капельку на питание и на всю оставшуюся сумму закупал продукты в столовой. Выходило не ахти как много, но сумку набивал, для моих в Грозном это было огромным подспорьем. Я же питался минтаем в томате и хлебом, иногда подкармливали в столовой, да и в гости часто приглашали.

Мне страшно трудно было решиться уехать, оставив жену. Долго не мог этого сделать, но другого выхода не было. Конечно, знать, что ты в безопасности, а жена там… Этого и врагу не пожелаешь. Перед тем как уехать, обучил жену пользоваться обрезом. Когда я испытывал оружие на бой, пуля легко пробивала сороковку и наполовину заходила в следующую, заряд был усиленный. Поэтому я знал, что из квартиры можно легко пробить и дверь, и того, кто за нею. Также учитывал и психологию «джигитов»: если из квартиры стреляют, то полезть они вряд ли решатся. Кроме того, по моей просьбе один из знакомых чеченцев купил мне лимонку. Смешно, всю жизнь дарил женщинам только цветы, а собственной жене пришлось дарить оружие и учить ее убивать…

В общем, в том, что в квартире она будет защищена, я почти не сомневался, да и чечены-соседи знали, что там может быть сюрприз, разве что какие-то залетные могли попробовать. Но основная опасность была на улице. Ведь жена продолжала ходить на работу. Есть две профессии чокнутых, для которых служебный долг превыше здравого рассудка, — это врачи и учителя. Вот из-за этого я себе места не находил на работе и старался как можно чаще приезжать домой. Конечно, каждая поездка представляла собой рискованное предприятие. На участке от Москвы до Ростова всё было более или менее спокойно, от Ростова же начиналась неизвестность. Часты были и грабежи поездов, и просто убийства. Защиты никакой, милицию ничего не интересовало. Проводники предпочитали забиваться в свои купе и оттуда не высовываться, кроме как открыть и закрыть вагон на какой-то станции. Часто в окна летели камни и пули, поэтому рекомендовалось с наступлением темноты их зашторивать. В общем, приключений хватало, практически ни одной поездки без них не обходилось, но мне везло, даже стекло, рассыпавшееся на мелкие крошки от чьей-то пули, меня не сильно поцарапало.

Приезжая домой, опять садился за баранку, чтобы еще как-то подработать. С каждым разом это становилось все опаснее. Однажды, ожидая пассажира, заметил, что какой-то немолодой шакал в штатском нетвердой походкой направляется ко мне. Сразу понятно: ничего хорошего ожидать не приходится. Внимательно осмотрелся, вроде никто больше внимания на меня не обращает. Поставил обрез на взвод, положил между сиденьями, жду. Подходит.

— Эй, жид, отвези меня в шестой микрорайон.

Начинаю беседу, стараясь его не волновать.

— Понимаешь, друг, у меня нет бензина, рад бы, но не могу. Кстати, я не жид, а казак, если уж тебе интересно.

— Я тебе сказал, жид, ты сейчас меня отвезешь, или я кину тебе за сиденье гранату — и выскочить не успеешь.

Присмотрелся повнимательнее, может, и не врет, один карман у него оттопыривается, уж не знаю, граната там или яблоко, но на пистолет не похоже. Выскочить быстро из «запора» и вправду трудновато. Ставлю обрез стволом на дверку и направляю ему в живот.

— Ты вроде должен знать разницу между жидами и казаками. А теперь очень спокойно, медленно и молча, ты отходишь от машины, лицом ко мне, и не пытаешься дернуться или заорать, стреляю я хорошо.

Он сразу трезвеет и начинает бледнеть.

— Да, ты не жид, но я тебя еще поймаю…

Одной рукой завожу мотор, переключаю скорость и плавно трогаюсь. Еще метров двадцать-тридцать, высунув руку, держу его под прицелом… Смотрю в зеркала — он стоит неподвижно. Пронесло.