Наш Современник, 2005 № 01 - Журнал «Наш cовременник»

К сожалению, я не смог описать все, что происходило в то время, многое вспомнилось уже позже, когда очерк был закончен. Я решил не переписывать его. Надеюсь, даже то, что написано, дает представление читателю о жизни простых людей в те неспокойные годы.

Мои друзья, грозненцы, просят меня писать о Грозном еще — и более подробно. Вынужден огорчить их отказом.

Слишком тяжело вспоминать. Сейчас я сплю спокойно и не хочу возвращаться в эти кошмары. Извините меня.

Многие грозненцы рассеяны сейчас по России. Многие из них могут написать гораздо больше и лучше, чем я, ведь я не профессиональный литератор, обычный технарь. Тех из них, кто отозвался, я попросил тоже написать об этом, но… Как написал один из них — М., он боится за свою семью. Ведь чечены сейчас заполонили Россию, чувствуют себя безнаказанными и легко могут убить любого, кто отважится описать виденное. Написанное становится документом, осуждающим виновников случившегося, а написавший — свидетелем. Мне не раз поступали «отзывы» на этот очерк, помещённый в Интернете, с обещанием «оторвать бошку», «замочить», «прирезать» и т. д. Как видите, опасения моего знакомого оправданны, ведь он в России и его защищать некому.

Грозный

1990…

…Ну, всё! Работа закончена, теперь бегом в гараж. Недалек тот день, когда смогу наконец-то выехать на СВОЕЙ машине. Конечно, это не «мерс», даже не «жигуль», а всего-навсего «запор». Понимаю, что стыдно в 38 не иметь машины, если всегда хотелось, но тут уже ничего не попишешь. И сам вроде не безрукий, два шестых разряда и ВКР, не считая кучи смежных специальностей, да и работаю вроде non-stop сразу после армии, да вот не повезло. И жена преподаватель, что называется, от Бога, имеет приработок плюс к моим шабашкам, но вот на жизнь в достатке так и не наскребли. Как там по пословице: «от трудов праведных…»?! Нет, я, конечно, знаю, что про нас в России говорят, не раз слышал: «Вы там все богатые, на Кавказе деньги лопатой гребете!..» Ну и прочую чушь.

Не могу обижаться на людей, откуда им знать, кому на Кавказе жить хорошо. Никогда ведь не писали правду о том, что «старший брат» на то и старший, чтобы «младшему» дорогу уступать. Как за станком или в горячем цехе, так это — для «старшего», а «младшего» беречь надо, от грыжи и усталости. Вот и придумали такие должности, как завсклад, завмаг, прораб и прочие, где «младший» мог себя не сильно утруждать. Ну а если учесть, что у него еще тейп бесчисленный, то как только один пролез, так и потянулась цепочка всевозможных родственников на места, где и усушка, и утруска, и открытые махинации можно делать. Риска никакого, вокруг все свои, но если и «загремит» кто-то, так ненадолго. На Кавказе издревле барашка в бумажке почитали. Не взятка это, а подарок.

Конечно, не без того, что нацкадры и в колхозах работали, на промыслах, на фермах, но там, где можно что-то иметь, исключительно только они, с некоторым процентом других нерусских. Плюс к этому привычка сорить деньгами (а чего их беречь, если легко достаются!), особенно на курортах или в министерствах, вот и пошла слава о богатом Кавказе. Сильно укрепляли эту славу и различные комиссии и проверяющие из стольного града. Гостей на Кавказе почитают, правда, не всех, а начальствующих. Не только угощение царское, но и подарки невиданные. Именно после такого гостеприимства и возлюбил известный наш «правозащитник» Сергей Ковалев своих будущих подшефных.

Ну а так как ни к лику высокого начальства, ни к «младшему» брату мы не относились, то соответственно и жили на зарплату и на то, что удавалось подработать. Кстати сказать, зарплаты у нас были ку-у-да меньше, чем это из России представлялось, и уж совсем не такие, какие москвичи получали. Да и покупать нам приходилось на «толчке» то, что они запросто в магазинах брали, за госцену. Поэтому в отпуск не к морю ехали, а в Москву, чтобы хоть одежду и обувь купить, не переплачивая. Потому и жили от получки до аванса. Кому-то в жизни повезло больше, кому-то меньше, но, так или иначе, шла она своим чередом, и каждый знал свой путь наперед.

Помню, какое всеобщее ликование вызвал приход к власти Горбачева. Буквально массовый психоз. Все себя именинниками почувствовали. Если бы этим ликующим людям дано было хоть на пару лет вперед заглянуть! Круто он наворотил, такую кашу заварил, что долго еще расхлёбывать придётся.

Кое-кто, в том числе и я, начинали понимать, что надвигается гроза. Сказать, что она разразилась внезапно, нельзя. У нас в городе выходила на листке программа телевидения, и на обратной стороне печатались объявления о междугородном квартирном обмене. Вначале они занимали только четверть страницы, потом их становилось всё больше. Я внимательно анализировал количество и содержание.

Цифра уезжающих практически не увеличивалась, но число желающих приехать стало расти. Причем въехать стремились чечены. Вскоре объявления стали занимать всю вторую сторону и переползли на первую. Я понимал, что все это значит. Говорил на эту тему с друзьями, знакомыми и с родителями. От меня отмахивались — несерьезно, мол. Ну понятно, что чечены и ингуши хотят жить в своей республике, ведь сейчас все мечтают о независимости. Не раз и я хотел обменяться и разговаривал на эту тему с женой. Она была за, но… Все упиралось в родителей. Наше воспитание не позволяло нам сбежать и оставить родителей на произвол судьбы. Они уезжать не собирались. Смеялись над моими прогнозами. Говорили, что чечены перебесятся, получат свой суверенитет и все пойдет по-прежнему.

Да и подумай сам, разве они могут обойтись без наших рук, ведь техника не для них, везде русские руки нужны. Ну а нефтезаводы разве они потянут?

Если мои родители были не совсем ещё старые, им не требовался уход, то с родителями моей жены было гораздо труднее. Они были практически полными инвалидами. Если ее отец мог с палкой до Аракеловского минут за сорок дойти, хотя идти всего метров триста, то мать только по квартире передвигалась. Приходилось приносить им продукты, ходить в аптеку и каждый вечер помогать им по дому. Поэтому мы не могли уехать.

Обычно я возвращался из гаража после двенадцати ночи. К тому времени было уже более или менее спокойно. Все уже успевали нагуляться и вернуться восвояси. В этот раз я освободился пораньше. Запрыгнул в трамвай, сел на одно из передних сидений за водителем и погрузился в свои мысли. В вагоне было только несколько пожилых людей. На следующей остановке вошла кучка молодых чеченов и, как всегда, остановившись у заднего стекла, начала гоготать. Я понимал, что если они обратят на меня внимание, мне несдобровать, но мне нужно было проехать еще две остановки. Однако надеялся я зря. Голоса стали приближаться и становились все более злыми и визжащими, они «накручивали» себя.

Мгновенный расчет: по голосам — четверо. Надеяться на «джентльменскую» драку глупо. Недаром еще двести лет назад им присвоили прозвище — шакалы. Плюс к этому ножи. Если начну сопротивляться, все равно зарежут, но тогда под угрозой и моя жена, ведь они не успокоятся, пока не отомстят семье своей жертвы, которая посмела сопротивляться. Оставалось одно — скрипеть зубами и терпеть.

— Ну что, жид, здесь тебе не Москва…

Удар сбоку в лицо! Очки вдребезги, кровь залила глаз. Удары еще и еще… Перестал что-либо соображать, в ушах звон, только одна мысль: не двигаться и не упасть. Остановка, голоса стали удаляться.

Попробовал провести ревизию: осколок стекла над глазом — выдернул. Кто-то подал разбитые очки. Сказал спасибо и бросил их на пол. Встал, осмотрелся, один глаз еще видит. Те же самые пожилые люди, все смотрят вниз, в пол. Я их понимаю и не осуждаю. Только одна старушка, чеченка, недалеко от меня начала охать:

— Вах-вах! Что они с тобой сделали, хулиганы?!

Вот тут я не выдержал, ручьем потекли слезы. От бессилия, от необходимости сдерживать себя и не пытаться дать сдачи, от стыда и ненависти к себе…

— А что же ты раньше молчала? Ведь это же ТВОИ внуки! Они же ОБЯЗАНЫ тебя слушать. А теперь ты меня жалеешь? Запомни!!! Когда вас будут уничтожать как бешеных собак, будут убивать твоих детей, внуков, вспомни, как ты молчала!

Трамвай остановился, я вышел. Как дошел домой, не помню.

1991…

Жизнь с каждым днем становится все веселее. Безвластие. Нет, конечно, людей в милицейской форме на улицах в изобилии, но республика уже вышла из подчинения каким-либо законам. Кого эта милиция оберегает — неизвестно. На улицах полно вооруженных чеченов в штатском и в пятнистом. Зарплаты и пенсии задерживают на несколько месяцев или не выдают вовсе. Задержки становятся продолжительнее. Захвачено и разграблено новое высотное здание КГБ. Позже мне рассказал подробности наш знакомый, майор КГБ. В выходной день в здании находилось только двое дежурных. Когда толпа начала ломиться в запертые двери, один дежурный, русский, пошел к дверям, чтобы переговорить с толпой. Его напарник, чечен, несколько раз выстрелил ему в спину. После чего открыл двери и впустил всех желающих. Начался грабеж. Бандиты захватили тысячу комплектов обмундирования и вооружения для спецназа. Но грабили не только это. Тащили все, вплоть до авторучек и бумаги. Что не могли взять, крушили. В здании находилась уникальная телефонная аппаратура. Таких комплектов было выпущено всего 5 или 6 на весь Союз, стоили они колоссальных денег. Аппаратура была расстреляна или разбита.