Наш Современник, 2005 № 01 - Журнал «Наш cовременник»

3.2. Либеральный фундаментализм — чума XXI века

15 лет назад Россия вступила на рыночный путь со значительным опозданием. Развитые страны, пользуясь «правом первооткрывателя» и доминирующим политическим влиянием, длительное время направляли наше развитие. Как правило, они делали это в корыстных интересах, заботясь о сдерживании России в наиболее выгодном для себя «промежуточном» положении, в котором она еще не подошла к краху (его последствия могли бы оказаться разрушительными и для соседей), но уже не способна не только защищать, но даже осознавать свои неотъемлемые национальные интересы.

Для поддержания такого межеумочного положения широко использовалась идеология либерального фундаментализма. При этом она практиковалась как универсальная для всех времен и народов истина в последней инстанции.

Исходя из «презумпции избыточности государственного регулирования», либерализм требует минимизации роли государства в жизни общества, что чревато отказом бюрократии от выполнения неотъемлемых и исключительных функций государства.

Либерализм опирается на представления о самодостаточности каждого человека, что не имеет отношения к реалиям России, где большинство людей пока еще жестко привязано к масштабным системам жизнеобеспечения.

Либерализм не учитывает степени социальной деградации РФ. Действительно, в обществе, где бедных лишь 5 %, их бедность может восприниматься как их собственная проблема. Однако когда бедных более 60 % — это проблема всего общества, и для решения ее необходим мощный инструмент в лице государства.

Наконец, в условиях жесткой глобальной конкуренции проповедуемое либерализмом в качестве панацеи открытие национальных рынков является большой и разрушительной ложью. Практика (как постсоветского пространства, так и начавшей вымирать Африки) уже многократно подтвердила очевидное: слабая экономика, поставленная в равные условия с более сильными, без поддержки государства не выдерживает конкуренции с ними и погибает.

Все эти недостатки в полной мере проявились за последние 15 лет, в течение которых в нашей стране последовательно проводятся разрушительные либеральные преобразования. Их разрушительность многократно усугублена особенностями российских либеральных фундаменталистов, боровшихся с социализмом не столько в силу неприятия его недостатков, сколько в силу неприятия своей собственной Родины, своего собственного народа.

В начале 90-х они разрешили людям обманывать и обворовывать друг друга и государство, назвав это рынком и демократией. Стремясь к разрушению страны, они осознанно выступали против права как такового; так, американский советник Гайдара писал о необходимости «вытеснить из общественного сознания мотив права мотивом выгоды». Прошло более 10 лет, и в 2004 году идеологи российской олигархии открыто говорят о допустимости нарушения законов, так как без их нарушения невозможно, де, вытравить из общества «остатки коммунизма».

Именно эта последовательность разрушила в нашей стране важнейшее чувство, делающее население единым обществом, — доверие, причем даже не столько к государству, сколько друг к другу. Это ведет к опасному разрежению социальной ткани общества, к слабости сотрудничества, затрудненности, а то и полной невозможности даже необходимых совместных действий, — и, как следствие, к драматической дезорганизации и долговременному снижению конкурентоспособности общества.

В результате в сегодняшней России либерал — это человек, осуществляющий или, как минимум, поддерживающий пятнадцатилетний геноцид собственного народа и открыто гордящийся этим.

Несмотря на это, либерализм весьма популярен в слабых странах. Главная причина — то, что он является наиболее естественным образом действия бизнеса и энергичных, успешных людей в целом. (Разрушительность либерализма в слабых обществах усиливает то, что уровень конкуренции, приемлемый для их элиты и даже необходимый для ее нормального развития и поддержания ее «в тонусе», часто оказывается невыносимым для общества в целом. В результате, ориентируясь на собственные конкурентные способности, либеральная элита относительно слабых обществ разрушает их.)

Либерализм дает массу привлекательных образцов для подражания: раз его исповедуют успешные люди, простейший способ добиться успеха самому — подражать им и в этом.

Существенно, что либерализм — едва ли не единственная религия (за исключением разве что кальвинизма), полностью снимающая с сильных всякую ответственность за слабых.

Либерализм, исходящий из презумпции избыточности государственного регулирования, предоставляет чиновникам идеальное оправдание их лени и безграмотности: чем меньше они делают, тем лучше соответствуют его требованиям.

Наконец, популярности либерализма способствует пропаганда стратегических конкурентов, использующих его как инструмент взламывания национальных рынков. Россия беззащитна перед этой пропагандой и сегодня.

Принимая и развивая позитивные, созидательные элементы либерализма — права личности, необходимость защиты честно заработанной собственности, справедливую конкуренцию, нетерпимость к злоупотреблению монопольным положением и коррупции, — надо последовательно отвергать его разрушительные стороны, превращающие современный либерализм в оружие недобросовестной конкуренции со стороны глобальных монополий.

3.3. Становление демократии: от благосостояния масс — к расширению политических прав и свобод

За последние 15 лет российские демократы скомпрометировали понятие «демократия» в глазах российского общества, превратив его в синоним хаоса, произвола, насилия, торжества низменных инстинктов, безответственности и безграмотности.

Между тем демократия — не формальный набор норм и институтов, исторически сложившийся в развитых странах и теперь навязываемый ими остальному миру, но положение, при котором мнения и интересы членов общества учитываются его управляющей системой в наибольшей степени. Демократия нужна не потому, что она наиболее приятна для образованной и обеспеченной части общества, но потому, что она обеспечивает наиболее эффективное управление и, соответственно, наибольшую конкурентоспособность общества, а значит — и наибольшее благосостояние его членов.

На разных этапах развития общества такая жизненно необходимая, содержательная демократия достигается различными способами. Попытки «перепрыгнуть через ступеньки» общественного развития и внедрить в недостаточно зрелое общество формальные стандарты, соответствующие уровню современных развитых демократий (в том числе парламентскую республику, разделение властей, независимость СМИ от государства и т. д.), нарушают естественный ход его развития и порождают либо диктатуру, либо хаос.

Подобный выбор неприемлем. Необходимо постепенное, органичное развитие демократических институтов, при котором они повышают эффективность общественного управления и укрепляют конкурентоспособность страны.

При этом первичны экономические изменения, обеспечивающие рост благосостояния, а не политические эксперименты, какими бы побуждениями они ни вдохновлялись.

~

Исполняется 10 лет со дня начала первой чеченской войны. Тогда общество в целом относилось к ней с осуждением. Её называли кровавой, бездарной, бессмысленной. Многие (и отнюдь не только «демократы») публично сочувствовали «свободолюбивым» чеченцам. Не зная, а зачастую и не желая знать, как русским людям живется под Дудаевым.

Заметки русского инженера из Грозного Юрия Кондратьева отчасти заполняют этот пробел. Бесхитростные, лишённые литературного блеска, они тем не менее являются историческим свидетельством. Необходимым хотя бы для того, чтобы почтить память русских жертв независимой Ичкерии. И русских солдат, которые освобождали Грозный чуть ли не голыми руками, — преданных бездарными генералами, вороватыми интендантами и кремлёвской верхушкой с Ельциным во главе. Та война была кровавой, во многом бездарной, но бессмысленной ни в коем случае не была.

Юрий Кондратьев

Я попытался очень сжато описать хронику жизни в «мирном» Грозном до и во время «чеченской революции». Сразу приношу свои извинения за возможные хронологические неточности. Ведь за эти годы произошло слишком много событий в моей жизни, и я не могу точно восстановить их последовательность.

К сожалению, я не смог описать все, что происходило в то время, многое вспомнилось уже позже, когда очерк был закончен. Я решил не переписывать его. Надеюсь, даже то, что написано, дает представление читателю о жизни простых людей в те неспокойные годы.