Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я боялся, что некоторые великие планы Королёва по лунным экспедициям будет куда сложнее реализовать после его ухода. Я и не подозревал, насколько сложнее. Но я убежден: если бы Сергей Павлович прожил хоть чуть подольше, именно мы бы облетели Луну первыми. События следующих лет, однако, нанесли советской космонавтике несколько страшных ударов.
Дэвид Скотт
Во второй половине августа 1965 года я стоял в застекленной, изолированной от рабочего зала, ВИП-зоне Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне, когда Дик Слейтон подошел ко мне и сказал:
– Эй, Дэйв, надо бы нам с тобой поговорить…
Я только что закончил работу кэпкомом в ЦУПе для Гордона Купера и Пита Конрада во время их семидневного полета на «Джемини-5». Их экспедиция стала поворотной точкой. Пит и Гордон преодолели 128 витков по околоземной орбите – намного больше, чем все, чего удавалось до этого достичь русским. ВИП-зона уже гудела взволнованными голосами. Но эти несколько слов Дика Слейтона тут же заставили мое сердце участить удары.
– Теперь «Джемини-5» закончен, и я бы хотел, чтобы ты начал работать с Нилом Армстронгом по «Джемини-8» как член основного экипажа, – продолжил Слейтон. – Пит Конрад и Дик Гордон будут вашими дублерами. Запуск планируем на март следующего года.
– Отлично, босс. Меня все устраивает.
Я старался разговаривать как можно хладнокровнее.
– Окей, тогда найди Нила, и я посвящу вас в план полета в той мере, в какой мы его уже знаем, и расскажу о расписании подготовки. И пока что держи это все при себе, – заявил Слейтон. – Кроме вас четверых я не сообщаю это никому из ребят. Возможно, все расскажем всем через пару недель. Но до этого просто начинайте работу уже сейчас, и без лишней болтовни. Есть вопросы?
– Нет, сэр. Все понятно, – ответил я.
Слейтон уже было собрался уйти, но словно бы вспомнил еще кое-что и добавил:
– Ах да, кстати. Эд Уайт тоже в курсе по поводу вас. Ты будешь выполнять большую ВКД. И тебе хорошо бы провести некоторое время с Эдом. Он ждет от тебя звонка. Удачи. Скоро поговорим.
Дик ушел, а я остался стоять, глядя сквозь стекло, отделяющее ВИП-зону от оперативного зала ЦУПа. Большой проекционный экран на дальнем конце зала все еще показывал орбитальный путь «Джемини-5» над Землей. Засветится ли на нем через несколько месяцев путь «Джемини-8»? Я не мог понять, реальность это или сон. Должно быть, реальность. Я знал, что именно так у нас и назначают в полет. Меня выбрали невероятно быстро – из 14 астронавтов нашего набора я стал первым, кому посчастливилось попасть в основной экипаж. И это при том, что некоторые астронавты из первых двух наборов все еще ждали своей очереди. Но я вынужден молчать.
Я не мог найти себе места от счастья, а то, что полечу с Нилом Армстронгом в качестве командира, было просто идеальным. Я почти что выбрал его имя в числе тех двух, которые от меня требовалось вписать во время «оценки коллегами». Я плохо его знал, но ценил его заслуги. Мне было известно, что он мастер пилотажа и отличается прохладным, спокойным, авторитетным характером.
Мне пришлось отыскать Нила и убедиться, что он не против выбора Дика: командир всегда имел право отказаться от выбранного для него пилота. Когда я встретился с ним в коридоре сразу на выходе из ВИП-зоны, он широко улыбнулся и протянул мне руку. И это все, что мне требовалось.
На следующий день я пошел к Нилу в его угловой кабинет на том этаже Четвертого здания Центра, где располагались кабинеты астронавтов. Его напарник по кабинету Эллиот Си в тот день уехал из города. Как раз когда я пришел, появились Пит и Дик.
– Добро пожаловать на борт. Рад, что вы все собрались. С нетерпением жду совместной работы, – поприветствовал нас улыбающийся Нил.
Когда мы расселись по местам и стали слушать, как Нил излагает детали плана полета «Джемини-8», я не переставал думать: «Вот и все. Я попал в особо приближенные».
Полет «Джемини-8» должен был стать одной из самых насыщенных и всеобъемлющих экспедиций. «Джемини-6» предназначался для отработки встречи объектов в космосе и для стыковки. «Джемини-7» предстояло выполнить самый длительный одиночный полет сроком в 14 суток – максимальное время, которое, как ожидалось, корабли типа «Аполлон» смогут проводить в космосе. Но во время «Джемини-8» нам требовалось всего за четыре дня выполнить все задачи проекта сразу: сближение, стыковку, маневрирование соединенных космических аппаратов, ВКД, орбитальные эксперименты и точный управляемый вход в земную атмосферу.
Мне предстояло выйти в космос примерно на два часа. Это означало, что я на скорости 29 000 000 километров в час свободно «проплаваю» в пространстве время, превышающее полный оборот по орбите вокруг Земли. 45 минут проведу при солнечном свете и 45 минут – в тени Земли. Мне придется висеть, цепляясь за маленькую платформу сзади корабля, пока не встанет Солнце и я не разгляжу дорогу, по которой возвращаться обратно в кабину. Такую длительную ВКД задумали, чтобы проверить целый набор новых процедур и оборудования, которые предстояло использовать в остальных полетах «Джемини». В газетах мой выход успели назвать кругосветной прогулкой.
Тогда СМИ ставили космические дела во главу угла, хотя истинной кульминацией стала программа «Аполлон». Последние новости о космических достижениях NASA часто попадали на передовицы, и Лартон начала собирать газетные вырезки таких статей для наших детей. Я в основном был недосягаем для прессы, не считая наших традиционных «недель в бочке», когда совершал турне по стране. Но, как только я стал активно готовиться к полету, для меня эти путешествия, к счастью, на время прекратились.
Все то время, пока мы раз за разом отправляли на орбиту «Джемини», единственным стартовавшим советским космическим кораблем стал «Восход-2» Леонова, который полетел всего за пять суток до «Джемини-3». Мы не очень хорошо понимали, что происходит с русской космической программой. Мы не знали, почему она, казалось, наткнулась на какое-то препятствие. Мы не ведали ничего о смерти их Главного Конструктора – и даже не подозревали, что у них был какой-то Главный Конструктор. Знали мы лишь то, что советские власти позволяли нам узнать. Но об их планах не было известно ничего. Однако это не значит, что мы день и ночь только об этом и размышляли. Мы считали, что наши боссы лучше нас осведомлены, что́ Советы собираются
