Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но плохая погода предрешила участь моего близкого друга Чарли. Он летел на заднем сиденье тренировочного самолета T-38, которым управлял Эллиот Си. Несмотря на плохие условия, Си попытался посадить самолет, ориентируясь визуально. Консоль крыла T-38 задела крышу здания, и самолет от удара взорвался. Чарли и Эллиот погибли на месте. Случилась трагедия… Все мы давно привыкли к риску. Мне уже приходилось терять друзей. Один из них – мой добрый приятель по базе Эдвардс Тед Фримен, который погиб, пытаясь катапультироваться после того, как в лобовое стекло его T-38 врезался летящий гусь. Это случилось через год после того, как мы стали астронавтами. Но смерть Чарли и Эллиота Си оказалась особенно обескураживающей и печальной.
Она плохо сказалась и на ходе программы. Проект «Джемини» и так балансировал на грани краха. Взрывались ракеты-носители, вскрывались неисправности в ракетах-мишенях «Аджена». Время утекало сквозь пальцы. Теперь все беспокоились еще сильнее, испугавшись, что удача от нас отвернулась. Особенно тяжело приходилось женам. Мы с Лартон хорошо знали Джинни Бассетт и ее детей. Им выпало пройти через тяжелое испытание.
На время похорон всю нашу работу приостановили. Погребение проходило с воинскими почестями на Арлингтонском национальном кладбище. Поминальные службы в Хьюстоне, где мы присутствовали, навевали скорбь и тоску. Чтобы отдать последнюю дань памяти обоим пилотам, самолеты T-38 из отряда NASA пролетели «строем выбывшего» над церковью – ведущий самолет резко уходил прочь от остальных трех, символизируя расставание с погибшими. Но долго скорбеть было некогда. Требовалось продолжать программу.
* * *
За неделю до запуска мы с Нилом переехали на мыс. Лартон и Джен остались в Хьюстоне, следя за нашими делами по сообщениям от ЦУПа. Теперь, когда мы оказались на мысе Кеннеди в преддверии старта, остальной мир для нас пропал. Мы замкнулись в собственном волнующем мирке. Насколько мы знали, нам предстояла самая значительная по сравнению с предыдущими экспедиция. Нас ждал целый спектр задач, что отразилось даже на эмблеме миссии.
Ее мы с Нилом придумали сами: от двух белых звезд шел луч, преломляющийся через призму и распадающийся на цветную радугу, образуя вместе с римской цифрой VIII астрономический знак созвездия Близнецов[56] – символы, отражающие все цели экспедиции. Обычай, когда астронавты создают эмблемы своего будущего полета, пошел еще от парней с «Меркьюри» и брал начало в опознавательных нашивках различных авиационных подразделений, которые мы носили, когда служили летчиками. Военные эмблемы, шевроны и нашивки – древняя традиция. Их использовали еще древние греки и римляне, чтобы показать, кому предан тот или иной воин. Но в космонавтике традиция стала поинтереснее, потому что мы проектировали эмблемы для себя.
Позже, в программе «Аполлон», эмблемам стали придавать такое большое значение, что их отдали на разработку профессиональным дизайнерам. Я предпочел, чтобы для «Аполлона-15» эмблему создавал знаменитый итальянский дизайнер Эмилио Пуччи. Мы уже были с ним знакомы к тому времени: во время Второй мировой войны он служил летчиком-истребителем, а теперь очень интересовался космонавтикой. Но это еще было делом будущего. Если бы «Джемини-8» не достиг поставленных целей, кто знает, что было бы с программой «Аполлон»?
Утром в день старта метеостанции в разных уголках мира прочили нам такую погоду, лучше которой для полета в космос пожелать просто невозможно. И хотя Центр пилотируемых полетов в Хьюстоне окутал густой, стелющийся по земле туман, в ярком голубом небе над мысом парили лишь легкие перистые облачка. Мы с Нилом проснулись ровно в семь утра. Некоторые наши ребята плохо спали перед стартом, и не из-за того, что боялись, а от возбуждения и предвкушения полета, но у меня со сном было все в порядке. Через 20 минут врачи дали заключение о нашей физической пригодности к полету, и мы сели завтракать. Нам подали кофе, филе-миньон, яйца и тосты с маслом и желе. Трапеза проходила в спокойной атмосфере.
Позавтракав, мы прослушали последние наставления перед полетом и отправились на пусковую площадку около комплекса № 19, где готовили «Джемини-8». Выполняя последние приготовления, я не мог прекратить думать о подвигах выдающихся авиаторов прошлого. В знак уважения к их храбрости мы с Нилом взяли в полет два небольших предмета из музея авиации при авиабазе Райт-Паттерсон. Это были кусочки деревянного каркаса и полотняной обшивки старого самолета Дуглас «Уорлд Крузер» под названием «Новый Орлеан» – одного самолета из пары машин, впервые в мире совершивших кругосветный перелет в 1924 году. С тех пор мы прошли большой путь. Но дух пионеров авиации и память о них вдохновляли нас.
Нил еще надел наручные часы, принадлежавшие Джимми Маттерну, который попытался осуществить первый одиночный кругосветный полет в 1933 году. Попытка Джимми не увенчалась успехом: из-за скопления льда в топливопроводе ему пришлось сажать машину в Сибири. Нам хотелось, чтобы хоть какая-то его часть совершила кругосветное путешествие, хотя и на таких скоростях, о которых Маттерн не мог тогда даже мечтать. Нил надел часы на правое запястье своего скафандра.
Наконец мы были готовы подняться на лифте с металлической решеткой в помещение наверху башни обслуживания, которое нависало над входным люком космического корабля, – Белую комнату.
Единственное, о чем я думал, когда лифт поехал: «Надеюсь, обратный отсчет не задержат» и «Только бы не вышло никаких проблем с „Адженой“».
Лифт остановился, достигнув самого верха, и мы шагнули в Белую комнату. Здесь никто не терял времени, все действовали четко и слаженно. Техники по скафандрам донастраивали оборудование и помогали нам улечься в сиденья корабля. Белая комната была королевством Гюнтера Вендта, незаурядного человека, немца по происхождению. Мы его прозвали Фюрером. В каждом пилотируемом полете именно он последним пожимал руки астронавтам перед тем, как за ними закрывался люк. Гюнтер всегда перед стартом находился здесь, внушая уверенность и спокойствие, – и в этом виделся хороший знак.
Он обладал еще и отличным чувством юмора. Чтобы снять напряжение, нависавшее, когда астронавтам наступала пора входить в корабль, Гюнтер вместе со своими парнями часто разыгрывал какую-нибудь шутку. Через два полета после нашего, например, в экспедиции «Джемини-10», Гюнтер вручил Майку Коллинзу и Джону Янгу здоровенные инструменты из пенопласта, потому что их корабль пострадал от неисправностей, которые пришлось устранять в недели перед запуском.
Но в
