Арсенал эволюции - Андрей Морголь

разрушения.

    — Да? При чем здесь тогда бабочка? — не понял я.

    — Есть заклинание,  эффект которого схож  с отравляющим  действием

больших объемов вина.  Бабочка же,  как оказалось, устраняет  и то,  и

другое.

    В принципе, дальше беседа  угрожала перетечь в совсем  бесполезное

русло, поэтому я вздохнул и  обратился к Азиту с просьбой,  обреченной

на невыполнение:

    — В общем, не пей лучше.

    — Сударь,  не губите.  Нет во  мне воли  к отказу!  — Вид  кузнеца

ничего кроме жалости не вызывал.

    — Ай, делай  что хочешь!  Уже взрослый, —  разочарованно махнул  я

рукой и направился к выходу. — Пойдемте, что ли?

    Скокс приоткрыл дверь, высунул голову,  повертел ею по сторонам  и

подал знак — все чисто. Мы вышли на улицу. Рев болельщиков со  стороны

поля оповестил,  что  чемпионат еще  не  закончен, поэтому  в  трактир

удалось попасть беспрепятственно. Волшебник ушел по своим делам, а  мы

с Арлетой спрятались  в ее комнате.  Прямо как  партизаны-подпольщики.

Охотница еще и диверсию умудрилась провернуть, натаскав из кухни  кучу

еды. Голодные после тяжелого  дня, мы принялись безжалостно  поглощать

аппетитную трактирную стряпню. Часть упаковали по мешкам — в дорогу.

    Через часок-другой  хлопнула  входная дверь,  послышались  тяжелые

шаги — скорее всего, Игмат вернулся с футбола и расхаживал по дому.  Я

еле сдержался, чтобы  не выползти за  дверь и спросить  счет. Потом  в

банкетный зал загрузилась шумная компания и начала праздновать победу.

Правда, недолго —  все разбрелись  в течение двух  часов, и  наступила

полная тишина.

    Выспаться, конечно, получилось не очень.  А чего вы еще хотели  от

двух молодых  людей разного  пола  и гетероориентации,  закрывшихся  в

одной комнате?

    Глава девятая, зажигательная

    Наш сладкий сон  прервал Скокс.  Он стоял у  кровати, выпуская  из

палочки очень красочный,  но раздражающе  шумный маленький  фейерверк.

Стены комнаты  освещались  тусклыми всполохами  крохотных  зарядов,  а

нехитрая мебель отбрасывала при этом причудливые тени.

    — Вставайте, бездельники, пора выходить.

    Я зевнул и хорошенько потянулся. За окном еще не рассвело.

    — Чему только  не учат  в этом вашем  Сейме, кроме  как стучать  в

дверь.

    — Может,  вообще тараном  стоило попробовать  для верности?  Чтобы

точно вся деревня проснулась?

    — Сколько сейчас? — потирая глазки, поинтересовалась охотница.

    — Час до рассвета, — сообщил волшебник.

    — Тогда — пора, — согласилась она.

    Мы быстро  собрались,  закинули на  плечи  подготовленные  заранее

походные мешки и тихо вышли на  улицу. Прилесье еще спало, но небо  на

востоке уже занялось ярко-красным пламенем, предвещая скорое появление

первых лучей солнца. На  западе виднелись освещаемые кострами  силуэты

вышек. Мы подошли к восточным воротам, волшебник остановился,  немного

поколдовал, и створки распахнулись.

    Что  ж,  появился  здесь  я  по-татарски,  а  ухожу  по-английски.

Оставшееся за нашими  спинами Прилесье  в целом произвело  на меня  не

самое однозначное  впечатление. С  одной  стороны —  радушная  встреча

голодных  волколаков,   путешествия   по   кишащему   нечистью   лесу,

возложенное на  плечи  задание,  которое должно  заботить  даже  самое

последнее ничтожество  на  Поляне гораздо  больше,  нежели меня.  И  в

довесок —  только  сейчас, покидая  эту  милую деревушку,  я  осознал,

насколько в  ней  опасно  находиться,  а  уж  тем  более  сразу  же  в

нескольких метрах  за  частоколом.  Увидеть Париж  и  умереть  —  оно,

конечно, несложно. А вот вы попробуйте увидеть Прилесье и выжить —  не

факт, что получится. Пробежаться голышом по Пентагону и то,  наверное,

проще. А с другой стороны, живут здесь хоть и простоватые, но при этом

очень даже  неплохие люди,  под носом  у которых  сейчас  организуется

внеплановый  скачок   эволюции   человечества,   между   прочим,   без

какого-либо согласия  широких  масс  этого  самого  человечества.  Но,

несмотря на постоянное чувство находящейся рядом опасности,  крестьяне

отважились впустить среди ночи в деревню весьма подозрительного  типа,

которому любой нормальный человек из нашего мира даже домофоном  дверь

в подъезд  не открыл  бы. Ну  и, учитывая  мое не  совсем  воспитанное

поведение, могли  с легкостью  выгнать к  чертям без  лишних  зазрений

совести, — а не выгнали!

    Вне всяких сомнений, хорошие люди живут в Прилесье. Плюс ко  всему

— именно  в этой  деревушке  мне удалось  встретить девушку,  из  всех

знаменитых положительных качеств которой  можно вычеркнуть лишь  одно:

комсомолка.  Но  ничего  страшного!  С  этим  жили,  живут  и  успехом

пользуются не меньше. Единственные, кто попытался огорчить меня, — так

это ребята из высшего общества, зато все остальные оказались абсолютно

вменяемыми. Хотя нет!  Какие остальные? В  Прилесье из пацанов  только

эти трое и были. А так — мужики в годах да барышни всех возрастов. Ну,

детишки еще.  Кстати,  да:  куда  же все  хлопцы  подевались?  С  этим

вопросом я обратился к Арлете. Мы  к тому времени уже вовсю пылили  по

дороге, вилявшей между колосящимися полями.

    — Как где? — поразилась моим невежеством охотница. — В армии,  где

ж еще! Раньше все земли  семьи отходили по наследству только  старшему

сыну, а  остальные шли  служить.  Но теперь,  из-за грозящей  войны  с

Казмадом, забирают всех подряд от шестнадцати до тридцати пяти лет.

    — Да? Тогда как же отпрыски купцов? Такие воинственные — им, как я

поглядел, дай только шашку да верного коня!

    — Воинственные, пока мама с папой  рядом, — вмешался Скокс. —  Как

ты думаешь,  почему  чада  столь  важных  родителей  торчат  в  жалкой

деревушке?

    Тут меня осенило:

    — Косят!

    Волшебник несколько секунд пытался  проследить логику моей  мысли,

но все-таки принялся объяснять:

    — Нет, не косят, а укрываются от воинской повинности!

    — В  нашем мире  это, по  сути, одно  и то  же, —  в свою  очередь

пояснил я.  — Так  вот  к чему  был  тот банкет,  оплаченный  частично

купцами, — чтоб  задобрить крестьян,  иначе те  могли ненароком  сдать