Темный Луч. Часть 4 - Эдриенн Вудс

рук дело, он заманил мой разум в ловушку, снова медленно погружая его во тьму, ломая меня изнутри. И на этот раз он хотел сделать работу настолько хорошо, чтобы никакой свет больше не проникал внутрь меня.

Сейчас было время сражаться, Блейк. Не время сдаваться.

Я больше не был драконом такого типа, но если и был кто-то, кто мог обойти дент, так это Горан.

Мой разум был таким усталым, и я снова ускользнул.

Я проснулся от громких криков. Тех, что выводили меня из себя.

Было все еще темно, но крики раздавались повсюду вокруг меня. Пытаясь свести меня с ума.

Остановись, остановись, просто остановись.

Я зарычал. Я не мог быть таким слабым?

Я был альфой, черт возьми. Самым страшным ублюдком, который бродил по земле. Во мне ничего не изменилось. На самом деле, я становился все более напористым, и мне больше не было дела до того, каким мастером был Горан. Начнем с того, что он собирался узнать, что никогда не был мне ровней. Он был самым слабым. А не я.

Свет всегда побеждал. Я бы тоже победил.

Я попытался пошевелить конечностями, но они застряли, замерзли, и что бы я ни пытался, ничто не могло их освободить.

Тем не менее, я не останавливался, но энергия покидала меня. Я больше не мог бороться с липкой слизью, и то, что я не мог пойти на крики, чтобы выйти из темноты или избавиться от страданий, истощало меня еще быстрее.

Я скользнул обратно во тьму и понадеялся, что моя энергия восстановится. И хватит сражений на еще один день, если дни здесь имели значение.

Я просыпался еще несколько раз, готовый нанести удар, когда Горан потеряет бдительность. Когда-то же ему нужно было спать, но магия, которая была источником тьмы, побеждала каждый раз.

Тьма не должна была так пугать меня. Я был с ней большим другом в течение такого долгого времени. Здесь я должен был чувствовать себя как дома, а не как чужой, и все же я чувствовал удушье. Это все еще выводило меня из себя глубоко внутри, но недостаток энергии заставлял меня снова и снова терпеть неудачи.

С каждым разом я просыпался все быстрее и понимал, что я все еще остаюсь самим собой. Все еще в здравом уме, всегда готовый бороться с этой тьмой. Во мне не было ненависти. Я все еще хотел спасти невинных.

Это не было делом рук Горана.

Он был хорош, но не настолько, блядь, хорош. Он был трусом, и он показал бы мне, что победил, а не держал бы меня в ловушке в омуте тьмы.

Тогда что же это было?

Я застыл.

Это была клятва. Я нарушил ее. Вот, вот что происходит, когда ты ее нарушаешь. Но я ее не выполнил.

Я не мог нанести удар. Это поставило бы под угрозу всю миссию.

Клятва, должно быть, почувствовала это.

Мне было так холодно. Я так устал.

Я не хотел ее нарушать. Не в моих правилах было нарушать свои клятвы. Я выкрикивал это вслух снова и снова, пока снова не потерял сознание.

Я обнаружил, что сижу в кафетерии Драконии.

Я был окружен студентами.

Я улыбнулся, когда Брайн сел за мой столик, а Табита — рядом со мной.

Я не слышал ни слова из того, что они говорили, и когда я попытался заговорить, с моих губ ничего не сорвалось.

Я услышал его смех, и мой взгляд метнулся туда, откуда он доносился.

Люциан стоял у стола и разговаривал с Дином, заставляя всех вокруг смеяться. Я даже не мог встать, чтобы подойти к нему.

Затем Бекки вышла из кафетерия, а за ней шла Елена.

Елена, все мое тело согрелось, когда я увидел ее, и энергия наполнила меня жизнью. Я вскочил и побежал к ней, но кафетерий исчез, и я пробежал несколько шагов в лес.

Драконианец, которого мы убили, оказался прямо передо мной.

Он все еще колол Елену, и я обнаружил в своих руках ее топор.

Я бросил топор, и сцена снова исчезла. Я видел, как разговаривали Елена и Пол. Нет, этот ублюдок убил Люциана, и я выкрикнул ее имя. Она даже не взглянула на меня.

Он снова исчез, и я обнаружил себя на горе. Я лежал на камне, а Елена лежала рядом со мной, просто греясь на солнышке.

Я улыбнулся ей и приподнялся, желая поцеловать ее, но видение исчезло.

Я перебрал все воспоминания, которые у меня были о Елене. Когда мы танцевали на балу, она была похожа на снежную королеву. Мы проводили время на горе, просто развлекаясь. Каждый раз, когда я заговаривал с ней, она меня не слышала, не оглядывалась, не улыбалась. Воспоминания исчезали слишком быстро.

Я оказался на ринге благодаря тому, что она сделала для меня. Она заявила на меня права. Она закричала: «Сдавайся», и я, наконец, подчинился.

Это снова сломило меня, чувство было таким сильным, и оно изменилось в ту ночь, когда я наконец поцеловал ее.

Она была моим наркотиком.

Воспоминания о ней просто проносились передо мной, все быстрее и быстрее, а потом я зарычал.

Я не собирался забывать ее. Я отказываюсь.

Мое рычание тоже прекратилось, когда воспоминания прекратились, и оно сменилось грохотом.

Это вибрировало во всем моем теле. Затем раздался еще один грохот, за которым последовал глухой треск.

Мои глаза сфокусировались, и я смог увидеть размытую длинную линию молний, разбивающуюся в тысяче направлений. Затем она снова исчезла. Было так темно.

Мое зрение, поначалу дезориентированное, начало обостряться.

Ничего, снова только темнота, а затем вспышки молний снова осветили все вокруг. Оглушительный звук грохота заглушил мой слух. Через несколько секунд раздался раскат грома. Это было так ярко.

Это, наконец, пробудило мое тело, а не только разум, ото сна.

Елена.

На этот раз мое тело было сильным.

Я вырвался из липкого дерьма, удерживающего меня на месте, и полетел прямо на молнию. Нити липкого, похожего на клей дерьма пытались уберечь меня от удара молнии, но я знал, что именно туда мне нужно идти.

Теперь этого было достаточно.

С меня было достаточно.

Чем ближе я подходил, тем отчетливее и ярче становилась молния.

Я закрыл глаза и сильно стиснул зубы, так как знал, что это будет больно, и полетел