Темный Луч. Часть 4 - Эдриенн Вудс

Она пробежала рябью по моему телу, и боль была невыносимой. Эта молния была совсем не похожа на мою.

Она вибрировала в каждой клеточке того, кем я был.

Когда яркость померкла, я обнаружил себя в темноте другого типа, в которой я снова мог слышать мысли, но они не принадлежали Елене. На этот раз они принадлежали всем остальным, и, судя по тому, как они звучали, это были все, у кого была испорченная душа.

Их убийственные, хитрые и злобные мысли о причинении боли, заговорах и совершении худших поступков, которые только могли прийти в голову, о нападении на меня. Все это просачивалось сквозь меня, как приливная волна. Вспышки воспоминаний, которые мне не принадлежали, появлялись быстро.

В них говорилось об убийствах, изнасилованиях и жестоком обращении самого худшего рода. Медленно убиваемые животные, плачущие от избиения дети, женщины, зовущие на помощь, и мучительные крики мужчин, подвергаемых пыткам. К каждому прилагалась фотография со вспышкой.

Мой разум чувствовался так, словно хотел взорваться. Война, много мыслей о войне. Внутри них велись личные войны. Я знал этот тип войны, потому что жил с ней так долго.

Крик сорвался с моих губ, и мощная сила вырвала меня из этого страдания обратно в темноту, которую я знал.

Еще один удар молнии, и я полетел так быстро, как только мог, в другую полосу света, но на этот раз тьма вцепилась в меня, обвивая своими щупальцами мои конечности, пытаясь удержать меня.

Я надавил сильнее, когда еще больше черных усиков прижалось к моему телу, затрудняя движение.

Я сосредоточился только на этой молнии. Я должен был добраться до нее, собрал все силы, которые у меня были, чтобы прорваться сквозь темные щупальца, пытающиеся поглотить меня, пытающиеся удержать в своей черной дыре небытия.

Я вырвался на свободу, врезался в яркий свет и упал на что-то осязаемое.

Я снова был в своем человеческом обличье.

Ощущение невесомости исчезло, и я почувствовал себя не в своей тарелке. Будто что-то холодное накрыло меня, оно было липким и пыталось втянуть меня обратно.

Я изо всех сил старался дышать. Блядь. Что это было?

Я усилием воли заставил свои легкие открыться.

Кто-то кашлял. Это был не я.

— Помогите! — Голос Елены, и я ни хрена не мог поделать. Она была в опасности, и я не мог до нее добраться.

Она снова закашлялась.

Это звучало так, будто она тоже не могла дышать.

— Помогите! — Она закричала громче.

Я дал свою гребаную драконью клятву.

Я мысленно взревел, и мои легкие раскрылись. Я ахнул, втягивая в себя воздух. Сильный запах серы обжег легкие, и последовал приступ кашля. У меня был больной голос, будто у меня была пневмония.

Мое нутро взбесилось.

Я чувствовал себя не в своей тарелке. Меня вырвало пачками черного дерьма. Та же самая чернота пыталась удержать меня в там.

Я все еще был по уши в этом дерьме, но больше не боролся с ним. Оно просто прилипло к моей коже.

Черная жижа просто продолжала вытекать у меня изо рта на пол.

— Блейк, где, черт возьми… — Голос Елены сорвался. Она была здесь, прямо здесь.

Я поднял голову, и в ее глазах стояли слезы.

Я чуть не упал на нее, когда схватил и крепко прижал к себе. Она была здесь. Холод одолел меня. Будто я замерз, и у меня стучали зубы. Ее зубы тоже начали клацать. Я собирался убить ее, если не отпущу. Ее тепло начинало исчезать. Я все еще кашлял.

Наконец открылась дверь.

— Сынок, — произнес голос моего отца, когда у меня застучали зубы от холода, просачивающегося сквозь мое тело.

— Одеяло, — завопил голос Елены.

И немного тепла вернулось ко мне.

— Сынок, где, черт возьми, ты был?

— Блейк. — Мамин голос заполнил комнату.

Как я сюда вернулся? Лианы. Все кашляли, даже Елена. Я должен был отпустить ее, так как в конечном итоге я бы ее задушил.

Это было так тяжело, и я начал безудержно рыдать.

Наконец я отпустил ее, собрался с силами и выбежал из ее комнаты.

Я врезалась в Эмануэля, когда двери открылись, и он тоже произнес мое имя.

— Немедленно отведи его в душ, — скомандовал мой отец.

— Где, черт возьми, ты был? — проговорил Эмануэль, помогая мне войти в комнату. Мне все еще было так холодно, а потом тепло, которого я никогда раньше не испытывал, согрело меня снаружи.

Эмануэль был со мной в душе.

— Блейк. — Он держал меня в кабинке. — Где, черт возьми, ты был?

Я поежился от холода. Я так устал.

Крики Сэмми раздавались на заднем плане.

Я больше не мог выносить слез.

Мои зубы просто клацали.

— С Еленой все в порядке? — сказал я, заикаясь.

— С ней все в порядке, а вот с тобой?

Он остался со мной в том душе.

— Он ледяной, — сказал кому-то Эмануэль, начиная растирать мой торс.

— Что это за дерьмо с ним происходит? — спросил мой отец.

— Я не знаю. Пахнет серой.

Я больше не мог говорить. Я просто почувствовал холод глубоко внутри.

— Ты хочешь сказать мне, что мой сын был в аду?

— Я не знаю. — Эмануэль зарычал на моего отца.

— Я не могу потерять его, не так, Эмануэль.

— Я помогу. Елена поможет.

Еще немного растираний, чтобы вернуть тепло, и, наконец, я начал меньше дрожать, когда тепло вернулось.

Я был опустошен, но запах серы стал меньше. Я знал, что меня вычистили, смыли это дерьмо.

Должно быть, я потерял сознание, потому что снова оказался в той темноте — удушающей темноте.

Нет, пожалуйста. Я умолял.

— Пожалуйста, проснись. — Я услышал голос, ангельский голос, а потом стало тихо.

Будто меня больше не существовало. Я не дышал. Я боролся, и мне казалось, что я задыхаюсь, как будто мои легкие только что перестали работать. Здоровые легкие, которые отказывались делать еще один вдох. А потом все исчезло.

Передо мной вспыхнул огонь, поглощая изнутри. Он был зеленым, обжигал плоть и превращал внутренности в грязную черную жижу; на вкус он напоминал серу.

Я подскочил в постели и снова закашлялся. Запах исчез, но тошнота застряла у меня в животе. Я никогда не избавлюсь от этого чувства.

Я почувствовал твердую руку на плече прежде, чем услышал голос, когда он сунул мне в руки ведро.

Меня вырвало. Черное дерьмо, липкое черное дерьмо.

— С тобой все будет хорошо, — сказал Эмануэль. — Черт возьми, Блейк. Где, черт возьми, ты был?