Соло под аккомпанемент белой флейты - Нэлли Журавлёва

У Серафимы Степановны на глазах у всех выросли крылья. Обычно сдержанная и серьёзная, она поражала безудержной говорливостью, вдохновенно выкладывая свои познания об удивительной стране с именем Франция. Она собрала все нужные справки и, счастливая, считала дни до божественного отпуска.

И вдруг… Как гром среди ясного неба! Обухом по голове – новая, убийственная, весть! Городские – а может, какие-то другие – власти путёвку Серафимы Степановны отдали директору одного из продуктовых магазинов.

Серафима Степановна, не выдержав такого удара, с сердечной болезнью слегла в больницу.

После того она стала тешить себя надеждой на то, что, может быть, красавице доченьке доведётся испытать такое счастье – побывать в Париже.

Наташа перешла в четвёртый класс, когда на семью черной тенью лег уход отца. Наташа не сразу поняла, что он бросил их. Серафима Степановна говорила: отец уехал в длительную командировку, неизвестно, когда вернётся. Но иногда, просыпаясь ночами, Наташа слышала, как мама судорожно всхлипывала. В доме поселилась неприкрытая бедность, стало пахнуть валериановыми и сердечными каплями. Димка постоянно болел и много плакал.

Наташа училась уже в шестом, когда Димке исполнилось три года. Решили отпраздновать его день рождения. Ждали в гости Варвару Степановну. На столе были винегрет, колбаса и манник. В кухне шкворчала-жарилась картошка.

Имениннику был сшит новый костюм из старого маминого платья. На красивом блюдце для него лежало большое, красивое яблоко. Димка, встав на цыпочки, тянулся к яблоку, трогал его и облизывал палец. Наташа, увидев это, присела перед братом на корточки и нежно гладя его по голове, сказала: «Димочка, это тебе подарок на день рождения. Кушай». Вдруг её осенило: «А ещё знаешь, что я тебе дарю? – она кинулась к ящику своего стола и достала тетрадь и цветные карандаши, – вот, это тоже тебе». И, не плаксивая, вдруг часто заморгала и зашмыгала носом.

– Что случилось, Натуничка? – взволновалась Серафима Степановна.

– Мам, ему игрушку надо. Он машинки любит.

– Знаю, доченька. Обязательно купим, как только денежка появится.

– Может, колбасу не стоило покупать?

– Но ведь праздник. Угощение на столе должно быть. Гостья приедет.

С приездом тёти Вари, на столе появилось много разных кушаний, а Димке был вручён огромный красный Камаз, уместившись в его кузов и отталкиваясь ногами, он мог кататься.

Варвара Степановна, давно похоронив мужа, так и осталась жить одна в большом городе в однокомнатной квартире старой облезлой «хрущёвки». Детей у неё не было. Потому весь интерес её был сосредоточен на семье младшей сестры. Отработав на вредном производстве, она раньше времени вышла на пенсию, но снова стала работать, устроившись ночным сторожем на склад стройматериалов. И когда в доме Калистратовых появлялась тётя Варя, каждый получал по какой-нибудь обновке, появлялась вкусная еда. Однажды Серафима Степановна, благодарно обнимая сестру, с печальной улыбкой произнесла:

– Варюша, милая, не знаю, будет ли от меня когда-нибудь отдача. Не светит мне ничего. И заказчики на шитье улетучились, с тех пор, как Димочка родился. С ним много не наработаешь. Может подрастёт немного, так…

– Ну, Сима! Чего это ты вздумала ничем-то голову забивать? Я же понимаю, учителя сейчас в загоне, трудно тебе. А я пока ещё в силе. А неизвестно, что с нами дальше будет. Может, тебе за мной дохаживать придется, ты вон, на сколько моложе меня. Так что не горюй, сестричка, живы будем – не помрём. Радуйся, что у тебя хоть небольшой да огородишко есть, не будь его, так совсем бы худо было. Так ведь?

Огород действительно спасал: когда семья оставалась без копейки, голод не сводил животы. Серафима Степановна умудрялась готовить из картошки самые неожиданные блюда.

Со временем вновь стали появляться заказы на шитье, холодильник стал полниться вкусными продуктами, жизнь понемногу налаживалась.

Наташа, узнав правду об отце, морально уже была подготовлена к этому известию и горько не переживала, но испытывая внутренний стыд брошенного человека, разговоров с подружками на эту тему избегала.

4

Два месяца для Наташи проскочили незаметно. Наступила пора экзаменов. Девчонки зубрили до посинения. Наташа по-прежнему субботы и воскресения посвящала занятиям в консерватории.

К этому времени состоялось уже настоящее, не дорожное, знакомство с Зориным Виленом Захаровичем, продюсером, назвавшим себя импресарио. Наташа позвонила ему, когда уже знала и о конкурсе, и о том, что именно Зорин – главное лицо в нем:

– Здравствуйте. Это я – Наташа. Из электрички. Вы мне свою визитную карточку…

«Старик» капризным голосом прервал:

– Долго же вы, принцесса, собирались позвонить. А у меня к вам ценное предложение было.

– Было? Я опоздала?

– Не совсем, хотя я надеялся на вашу заинтересованность.

– Извините, пожалуйста, но…

– Будьте любезны, завтра… хотя нет, завтра не получится… послезавтра явиться на прослушивание, может быть и успеете попасть в участники.

– В участники? Чего?

– Разве я вам не сказал? Скоро состоится конкурс «Молодые таланты». Времени у нас с вами совсем ничего.

– Вилен Захарович! Что же делать? Послезавтра понедельник, и я никак не могу, у меня экзамены.

– Какие экзамены?

– Одиннадцатый класс.

– Ах, да. Ну хорошо, позвоните завтра утром. Я попробую сориентироваться во времени.

Внутреннее неосознанное женское чутье подсказало Наташе, что лучше умолчать о том, что она уже знает об этом конкурсе, что уже готовится, что сама профессор Богатова… Кто знает, как «старик» с его капризами отнесётся к этому? Вдруг в нём вспыхнет ревность, что обошлись без него, что отняли его находку?

Провинциальная девочка, никогда не сталкивавшаяся с таким явлением, как нечистоплотная возня вокруг званий и мест в искусстве, будто догадывалась об этом.

Но шила в мешке не утаишь. Разговор происходил субботним утром, а в три часа у Наташи встреча с Богатовой и Костей в консерватории.

Именно в этот вечер Зорин, проходя по коридору консерватории, услышал, как из одного из классов лился божественный голос. «Наташа?» – удивился Зорин и зашёл в класс, осторожно, чтобы не помешать, присел на стул возле стены. За роялем сидел Костя Вайсер, он настолько был поглощён пением девушки, что Зорина в упор не видел. Но Наташа вдруг оглянулась, Зорину показалось, что она вздрогнула, и тут же у неё выступил нежный румянец на скулах. «До чего же хороша, – мелькнуло у него в голове, – как могла природа так повториться, создать ещё одну Нефертити?»

– Ухожу, ухожу, прошу прощения, что помешал. Не забудьте завтра мне позвонить, – сказал он, обращаясь к Наташе, и быстро вышел.

А Наташа действительно не на шутку разволновалась:

– Боже мой, Костя, он же подумает, что я лгунья!

– Не понимаю.

– Сегодня утром я разговаривала с ним по телефону, он мне сказал о конкурсе, а я будто первый раз о том слышала.

– Что тут страшного?

– Ну как же? Он подумает, что я ловчу.

– Не подумает, ты в списках значишься.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю. Я тоже значусь.

Лишь наутро Наташа успокоилась. Разговор так повернулся, что ей не пришлось ничего выдумывать себе в оправдание. Стоило лишь сказать, что она значится в списках, но узнала о том, лишь вчера вечером, что все получилось нечаянно после того, как она опять же нечаянно познакомилась с профессором Богатовой Музой Архиповной. Зорин будто обрадовался и спросил ее, Наташину, фамилию.

– Калистратова? Так это вы Калистратова? Наслышан. Приятно. Надеюсь, не подкачаете. Ну что же, в таком случае наша сегодняшняя встреча отменяется. Время дорого. Занимайтесь.

Зорин невольно ввел Наташу в состояние эйфории, она торжествовала: «Он сказал „наслышан“! Значит, обо мне уже говорят? Может быть, даже сама Богатова говорила в мой адрес что-то лестное? И мне не придётся ложиться костьми, чтобы поступить в консерваторию!»

Она подумала: правду говорят – Его величество случай! Не случись встречи с Родионовым в электричке, не оказалась бы она в консерватории, её дорожка была бы в театральный.

Костя считает Наташу уже почти студенткой, говорит, что на вокальном равных ей не будет… Ах, Костя, он, конечно же, говорит это с предубеждением, он так в неё влюблен… Такой мечтатель… Вчера, например, провожая её на электричку, решил пройти до вокзала пешком, это ни много ни мало – целых пять автобусных остановок. Но время позволяло, да и электрички ходили через каждый час, и чуть ли не возле каждого сквера он пылко целовал ее, называл всякими нежными словами, и все мечтал, мечтал… как они поженятся, и у Наташи платье будет воздушное, как у Врубелевской царевны Лебедь, как у них будет трое или пятеро детей, как они всей семьей будут разъезжать по всем столицам мира, давая концерты… Конечно, это замечательно, – думала Наташа, – только зачем так много детей? Может быть, она и выйдет замуж за Костю. И у неё будет свой композитор… и они вместе будут ездить за границу, а ещё лучше, будут жить где-нибудь в Италии, на берегу Средиземного моря… А Женичка? А что, Женичка? Он сам виноват. Кому нужны его ревности? И, главное, без причины.