12 шедевров эротики - Гюстав Флобер

— Кстати, — остановил ее губернатор, — вы не думаете посоветоваться о ней с здешними врачами? Ведь у нас два недурных психиатра… К Тигульскому больных привозят со всей России…

Леневская остро взглянула на генерала.

— По вашему тону, — сказала она, — я заключаю, что оно будет нелишним?

Губернатор пожал плечами.

— Да, пожалуй!.. — возразил он, — оправдательный документ в деле никогда не вредит.

Леневская отвечала:

— Консультации врачей, откровенно вам скажу, я очень не хотела бы. Во-первых, оба наши психиатра между собой на ножах, и когда один говорит: «белое», другой считает своим непременным долгом спорить: «нет, черное!» Они только перепугают мою бедную Машу и смутят баронессу… А затем: я отдаю справедливость их знаниям, но какой же авторитет могут они иметь после столичных знаменитостей? Машу светила лечили!.. Их можно запросить…

— Да-да-да-да!.. Вы скажите баронессе, чтобы она представила мне медицинское свидетельство, о котором вы говорили. Мы, может быть, действительно, запросим врача по телеграфу, — для несокрушимой прочности наших оплотов, знаете ли!.. А с здешними врачами все-таки посоветуйтесь: видите ли, оно нам важно, что — после факта и местные. Не надо ничем пренебрегать. Вам же, для общественного мнения, против сплетен полезно… Скандал это во всяком случае большой, и его в мешок не сразу спрячешь… Консультация, пожалуй что, — уж чересчур. Довольно, если пригласите Тигульского. Он, хотя великий дипломат и, говорят, охотник даже взяточки побирать, но — не пойман, не вор, а в своей специальности он маг и волшебник…

— Очень хорошо, — с радостью согласилась Леневская, — я сейчас же… А фамилию доктора, который лечил Машу в Петербурге, я вспомнила… то есть, вспомнила, что она у меня отмечена в записной книжке: баронесса так его расхвалила, что я на всякий случай… позвольте… позвольте… нет, то зубной эликсир!., нашла: вот… Карл Атанасович Либесворт, Невский, 666.

— Прекрасно-с, мы, в случае надобности, с ним снесемся.

Леневская встала.

— Так что, general, если припадок моей бедной племянницы уже кончился и она дала вашим чиновникам разумные ответы, не рассказывая никаких страшных романов…

— То дело ограничится вопросом об официально заявленном ей требовании быть записанной в разряд известных женщин. А это требование мы отклоним — на основании предъявленного нам медицинского свидетельства о психической ненормальности и за вашим поручительством.

— А если припадок еще владеет ею, и она опять наговорит Бог знает чего?

— Тогда неприятно. Дело придется передать судебной власти.

— На основании показания сумасшедшей?!

— Мы не имеем права делать самостоятельных заключений об ее сумасшествии. Установить, что она не в своем уме, будет делом следствия и экспертизы.

— Но, Боже мой! Что значит, — суд?!

— Нет, какой же суд? Только следствие. Раз будет выяснен факт сумасшествия, дело прекратится производством.

— Но, как бы то ни было, огласка и волокита?!

— Что делать?!

— Бедное дитя! Бедная баронесса! Они будут совсем компрометированы. И сколько родных восстанет… Ужасно!

— Избежать, к сожалению, нельзя. Форма-с!

— Но какая же цель? Ведь все равно вот эти труды окажутся ни к чему… Нет ничего больше и кроме того, что я вам открыла. Тут все!.. Зачем же искать пустого места?

— А для торжества и контроля правосудия. Форма-с!

— Странно! И никак нельзя предотвратить?

— Никак, Софья Игнатьевна! Если бы дело замолчала полиция, — в него легко может вмешаться прокурорский надзор, — и тогда реприманд полиции. Если промолчит прокурорский надзор, — существует на свете жандармский полковник…

Леневская сокрушительно вздохнула.

— Мой Бог! Сколько у нас властей! Ах, в старину было все проще и лучше… Ну, будем надеяться, что моя милая девочка уже умница и не поставит нас во все эти неприятные перспективы… Во всяком случае, сердечное, душевное спасибо вам, excellence!.. У вас золотое сердце!..

— Помилуйте.

— Нет, нет!.. Это редкость!.. Столько гуманности… столько теплоты…

Глава 25

— Ну что? — встретил губернатор полицеймейстера и Матьё Прекрасный, когда они прибыли от Лусьевой. Mathieu казался сконфуженным, полицеймейстер был мрачен.

— Полный отбой по всему фронту, ваше превосходительство! — заявил Mathieu. — Знать ничего не знает, ведать не ведает. Совсем другой человек. Нельзя узнать против вчерашнего. Очнулась и ничего сама о себе и вокруг себя не понимает.

— Гм…

— Меня сразу признала, а Тигрия Львовича нет. «Помню, — говорит, — что-то, как в тумане… Может быть, и видала вас когда-нибудь… Извините!.. Светлые пуговицы… Участок… Умоляю вас: что еще я вчера натворила? Я знаю, что на меня временами находит… Как я здесь очутилась? Где тетушка Ландио? Где тетушка Леневская?»

— Гм…

— Мы ей напоминаем, — она только глаза открывает все шире и шире: ничего не помнит, ничего не разумеет… «Это я говорила? Это я делала? Боже мой! Какой ужас, какой позор, какая бесстыдная, безумная ложь!..» И опять слезы реками!.. Пришлось нам угощать ее Валерьяном, и лавровишневыми каплями, и ландышами… Тут, к счастью, Софья Игнатьевна подъехала. Мы ей девицу эту и сдали с рук на руки.

— Гм… Вчера и сегодня никто не навещал ее?

— Кроме Софьи Игнатьевны. Она за полночь сидела.

— Гм… Да-да-да… Так что ваше окончательное заключение?

— Вралиха и сумасшедшая! Несомненно.

Полицеймейстер угрюмо промолчал.

— Вы что, Тигрий Львович? — обратил на него внимание губернатор. — В сомнений?

— Не то чтобы в сомнении, ваше превосходительство, а в большой растерянности. Уж больно складно девица вчера врала! Словно бы сумасшедшие так не умеют.

— Ну, отец родной, на этот счет мы с вами не судьи… на то психиатры есть! С Тигульским поговорите, если интересуетесь.

— О фамилиях мы ее опрашивали, которые она поминала вчера, — сказал Mathieu.

— Ну-с?

— То же самое. Одни оказываются ей родня, — Рюли-на эта, Брусакова, — а других она уже не помнит… «Не знаю, — говорит, — откуда взялись? Должно быть, когда-нибудь в каком-нибудь романе вычитала… не мучьте меня, ради Бога, вашими вопросами! Мне так позорно и стыдно! Лгала! Все лгала! Всегда лгу, когда на меня находит!»

— Вы в «Фениксе» хотели побывать? — обратился начальник к полицеймейстеру.

— Был и номерного Василия допрашивал. Но он только глазами хлопает… Ни при чем-с! Лгала, действительно.

— Гм… А ночевала она у Каргович?

— Так точно, ваше превосходительство: у Каргович… Только осмелюсь доложить: Карговичи эти — люди очень подозрительные…