12 шедевров эротики - Гюстав Флобер

— Вы в «Фениксе» хотели побывать? — обратился начальник к полицеймейстеру.

— Был и номерного Василия допрашивал. Но он только глазами хлопает… Ни при чем-с! Лгала, действительно.

— Гм… А ночевала она у Каргович?

— Так точно, ваше превосходительство: у Каргович… Только осмелюсь доложить: Карговичи эти — люди очень подозрительные…

— Гм… В чем именно?

— Темная публика-с. Отец бракоразводный ходатай, мать — мелкая ростовщица. Что у самого, что у самой рожи такие — словно таксы одушевленные-с: на всякую, мол, подлость готов, только дай настоящую цену. Из сыновей один бит в Соединенке за нечистую игру-с, другой выступал куплетистом в кафешантане, почти открыто живет со старой майоршей тут одной, обирает ее, сутенер какой-то-с. А дочка эта, которая будто бы госпожи Лусьевои подруга, совсем на порядочную барышню даже и не похожа-с… Завсегдатайница в Гранд-отеле-с, каждый вечер там заседает в мужской компании. Больше с банковскими путается, из маленьких-с… Откровенно сказать, — ежели судить по видимости, то я не госпоже Лусьевой, но именно этой госпоже Каргович желтый билет охотно выдал бы…

— По видимости, Тигрий Львович, сейчас судить нельзя. Теперь, знаете, пошли эти, как бишь их, демивьержки… Такая мода в обществе, чтобы приличная барышня вела себя хуже публичной девки.

— Я понимаю-с и обвинять госпожу Каргович на себя не беру-с, ибо, кроме видимости, фактов против нее никаких выставить не имею-с. Тем более, что она, говорят, даже замуж выходит — за банковского гуська одного. Помощниюм бухгалтера служит. Действительно, в Гранд-отеле он постоянно с нею.

— Ага. В таком случае, это его одного и касается. Его жениховское дело. Да-да-да… Знаете, эти банковские чиновники — всегда мелюзга дурного тона. Сидеть компанией в кафешантане им необыкновенно светским шиком представляется. Да, да, да. Поди, сам же он и водит невесту по Гранд-отелям-то этим… Просвещает. С европейской культурой знакомит. Ха-ха-ха!

Полицеймейстер сурово усмехнулся.

— А потом, глядишь, в банке растрата, а у нас — протокол о самоубийце!

— Да-да-да… Возможно, но непредотвратимо. Что? Да-да-да. Разве мы в состоянии предотвратить, Тигрий Львович?

— Где уж, ваше превосходительство! Ежели человек попал на пиявку, — судьба!

— Так — фактически-то эти Карговичи ничем не замараны?

— Нет, ваше превосходительство, — только долгом считаю повторить: по всему видать, что прохвосты.

— Ну, оценка их нравственных качеств сейчас в наши обязанности не входит. Главное теперь, чтобы без неясности в деле… Значит, факт ночевки у Каргович установлен?

— Совершенно, ваше превосходительство. И сама признается, и Карговичи подтвердили, и извозчика я нашел и допросил, который привез ее от Каргович.

— Гм…

Губернатор задумался.

— В конце концов, как и следовало ожидать, пустяки! Слава Богу, я очень рад, что пустяки! все хорошо, что хорошо кончается. Эта бедная Леневская так волновалась… А баронесса смешна! Плачет, а смешна!.. Mathieu, вы как находите? Смешна ведь? А?

— Смешнее, ваше превосходительство, невозможно. Вошедший дежурный чиновник подал пакет.

— От Софьи Игнатьевны Леневской.

Начальник прочел довольно длинное письмо, держа в левой руке приложенные документы.

— Тигульский велит им немедленно ехать за границу, в Вену, к Крафт-Эбингу какому-то… А хоть к самому Папе Римскому, только бы с рук долой!.. Да-да-да! Софья Игнатьевна просит о паспортах. Вы, Матвей Ильич, распорядитесь там… заезжайте к ней…

— Слушаю, ваше превосходительство. Смею спросить: едут госпожа Лусьева и баронесса Ландио?

— Нет, баронесса совсем расхворалась. Софья Игнатьевна берет для госпожи Лусьевои компаньонку… какую-то госпожу Вурм. А эту бумажку, милейший мой, приобщите к делу. Да-да-да!

Медицинское свидетельство, выданное Марье Ивановне Лусьевой доктором Либесвортом, гласило, что госпожа Лусьева — пациентка его — в течение пяти лет, вследствие хронической женской болезни, страдает истерическим невропсихозом, выражающимся периодически, по преимуществу в менструальные сроки, припадками быстротечного бреда, с наклонностью со временем перейти в paranoia sexualis persecutoria. (Мания сексуального преследования (лат.).

— Как? — воскликнул начальник, округляя веселые глаза.

— Paranoia sexualis persecutoria.

— А это какой зверь и чем его кормят?

— Не могу знать.

— Ох уж эти психиатры! Точно египетскими иероглифами пишут… Во всяком случае, документ ценный. Софья Игнатьевна обещала доставить такой же от доктора Тигульского. А затем — пусть едут на все четыре стороны… Как в газетах пишут — инцидент исчерпан!.. До свидания!..

— Тигрий Львович, Тигрий Львович! — догонял полицеймейстера Матьё Прекрасный. — Вы что же такой пасмурный?

— Не люблю-с чувствовать себя в тупике и не понимать-с.

— Но дело ясно как день: сумасшедшая!.. Неужели вы еще сомневаетесь?

— Нет-с, не сомневаюсь. Как же я смею сомневаться, коль скоро два документа!.. А только — воля ваша: тут есть что-то и кроме сумасшествия… Нечисто! Чует мой полицейский нос…

— Позвольте! Но если за Лусьеву ручается сама Софья Игнатьевна?

— То-то вот, что Софья Игнатьевна! В ней вся препона. Кабы не Софья Игнатьевна, я бы никаким докторам не поверил… Не врут-с сумасшедшие так убедительно! не врут-с! И вот помяните мое слово: я еще раз говорю вам: нечисто!

— Paranoia sexualis persecutoria!

— Да это что же? Это уже последнее дело говорить такими ехидными словами!.. Для ихнего брата, ученого, она, может быть, и чрезвычайно какая большая штука, эта бисова паранойя, а ежели, человек состоит на полицейской службе, ему один черт — что паранойя, что наша, российская матушка-ерунда.

— Так что же, наконец? — возразил Матьё Прекрасный. — Еще не поздно. Если вас грызут подозрения, можно настоять…

Полицеймейстер замахнул руками.

— Что вы? Разве я к тому? Заявления свои госпожа эта безумная взяла обратно, документы оправдательные налицо. Сбыли сокровище с рук, и слава Богу! Кума с воза — куму легче! Что я за вчинатель такой?

— В подобных делах надо действовать наверняка-с, а не то — оступишься, да репутацию вывихнешь, что потом и не вправить! Вы вспомните, что эта госпожа Лусьева про связи своих хозяек с полицией рассказывала. Тут и сам не заметишь, как глотнет тебя какой-нибудь кит этакий хуже, чем Иону-пророка. Да — что Иона! Он, когда кит его выплевал, человеком остался и опять в пророки был определен, а из нашего брата во чреве китовом что выйдет, даже неудобно назвать-с. Нет, уж где полицейскому чину благородным негодованием пылать и проявлять инициативы к изысканию общественных язв. Делай, что велят, иди, куда пошлют, а впрочем — своя рубашка к телу ближе-с. И в полиции-то служить — не велик сахар. В полицию человека нужда загоняет; когда больше деваться некуда, а плоть немощна — привык сыто есть, сладко пить, мягко спать. А уж если ухитрился сломать себе ногу даже на полицейской службе, — значит, тебе крышка. Дело кончено: заказывай гроб, ложись да помирай. Все твои житейские карьеры, стало быть, свершились, и никому под луной ты более не надобен, и не найдется ни одного такого доброго идиота, чтобы дал тебе труд и хлебом кормить тебя согласился… Нет, батенька! Не так устроена мать-полиция, чтобы в недрах своих междоусобной полемикой заниматься. Только в том и секрет бытия нашего, что — держись друг за дружку и соседу мирволь и потрафляй.