Частица твоего сердца - Эмма Скотт

Эмма Скотт

Частица твоего сердца

Emma Scott

THE LAST PIECE OF HIS HEART

Copyright © 2021 by Emma Scott

© Каштанова Е., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Плейлист

Everybody Knows // Concrete Blonde (вступление)

Roots // Imagine Dragons

Young, Gifted, and Black // Nina Simone

The Most Beautiful Girl in the World // Prince

Hunger // Florence + the Machine

Let Me Blow Ya Mind // Eve (feat. Gwen Stefani)

Black Hole Sun // Soundgarden

Liggi // Ritviz

Heathens // Twenty-One Pilots

Physical // Dua Lipa

Umbrella // Rihanna (feat. Jay-Z)

She Will Be Loved // Maroon 5

Skin and Bones // Cage the Elephant

Lightning Crashes // Live

Blinding Lights // The Weeknd (окончание)

Предупреждение

Пожалуйста, обратите внимание, что эта книга содержит упоминание тем, которые могут задеть чувства некоторых наиболее впечатлительных читателей: о сексуальном и домашнем насилии, а также причинении телесных повреждений. Искренне надеюсь, что я затронула эти проблемы, как и подобает, с осторожностью. Предназначена для читателей 18 лет и старше.

Посвящение

Моим читателям. Вы впустили Потерянные души в свои сердца и сберегли их. С любовью.

Часть I

Пролог. Ронан

– Назовите ваше полное имя для протокола.

– Ронан Август Венц.

– Возраст?

– Девятнадцать лет.

– Вы знаете, почему оказались здесь сегодня вечером, Ронан?

«Потому что это конец пути».

Детективы ждали ответа. Один выглядел низким и тучным, на нагрудном значке его значилось «Ковальски». Харрис был выше, с усами. Я сложил руки на груди и холодно взглянул на них, притворяясь, что комната для допросов с белыми стенами вовсе, черт возьми, не подавляла меня. На столе, возле толстой папки с моим именем, стояли пластиковые стаканчики с черным кофе. Висящая в углу камера уставилась на нас черным глазом. Все происходящее здесь записывалось.

Я упорно молчал, и детективы обменялись взглядами. Затем Харрис поднялся на ноги и встал за спиной коротышки Ковальски.

– Где вы были тридцатого июля около одиннадцати вечера?

– У себя в квартире.

– Что вы делали?

– Смотрел телевизор.

– С вами был кто-то еще?

– Нет.

Он кивнул на мои сбитые костяшки пальцев.

– Как это случилось?

– Не помню.

Дерьмовый ответ, но правда была не намного лучше.

Ковальски хмыкнул.

– Вы не помните?

– Разве вы можете спрашивать меня об этом без адвоката?

– А вам нужен адвокат, Ронан?

– Мы просто беседуем, – вмешался Харрис. – Ваши руки изрядно пострадали. – Он взял со стола мою папку. – Многие из тех, кто находился рядом с вами, мистер Венц, вдруг оказываются «поврежденными». Верно? Начиная с вашей матери.

Я напрягся и попытался собраться с духом.

– На мой взгляд, вы выросли в семье, где царит насилие, – небрежно продолжил детектив, бегло просматривая историю моей жизни: отчеты о поведении, полицейские доклады и заметки социальных работников за десять лет, что я провел в приемных семьях на условиях патронатного воспитания[1]. – Здесь говорится, что, когда вам было восемь лет, ваш отец до смерти забил вашу мать бейсбольной битой.

Внутренне я ощутил, будто он пнул меня в живот. Но даже не подал вида, лишь кивнул.

– Он умер в тюрьме после драки на ножах с другим заключенным?

– Он получил что заслужил.

Неверный ответ.

Полицейские подняли брови. И обменялись очередным понимающим взглядом, в котором явно читалось: «Вот это уже кое-что».

– Вы ведь видели, правда? Как отец убил вашу маму?

Я вздрогнул, когда из могилы тут же попытались выбраться кровавые воспоминания. Они не умрут, как бы глубоко я их ни похоронил.

– Подобное зрелище неизбежно влияет на ребенка, – непреклонно заявил Харрис. – Это разозлило вас, Ронан?

– Настолько, чтобы выйти из себя?

– Говорят, что подобное насилие проистекает из семьи.

– Заложено в ДНК.

– Каков отец, таков и сын.

Последние слова повисли между нами, вытягивая кислород из воздуха. Мой худший страх высказали вслух. Я поерзал на стуле и промолчал.

– Вернемся к нашему делу, – наконец сказал Ковальски и повернулся, чтобы заглянуть в папку. – Здесь говорится, что в первый же день в Центральной старшей школе вы сломали нос Фрэнки Дауду.

– Он доставал моего друга.

– Значит, вы без предисловий ударили его по лицу?

– Миллер мог умереть, черт возьми.

– Миллер Стрэттон? – прочитал в отчете полицейский. – Во время инцидента он не был вашим другом. Вы ведь не знали его прежде, верно?

«А теперь он мой друг, придурок».

Я бы умер за Миллера Стрэттона. За Холдена Пэриша.

За Шайло…

В груди болезненно заныло. Ковальски стукнул по столу, чтобы вывести меня из задумчивости.

– Кажется, вы заслужили репутацию человека, склонного к беспричинному насилию. Верно?

Я напрягся, но промолчал.

«Я пытался. Старался поступать лучше. Стать лучше…»

– Давайте прогуляемся по тропе воспоминаний. – Харрис снова сверился с папкой. – За год в Центральной старшей школе вас отстраняли от занятий по меньшей мере шесть раз. Вандализм, нападение… Два месяца назад вы повздорили с отчимом Миллера Стрэттона. Подвесили его над балконом двухэтажного дома.

Я стиснул зубы. Я никого не подвешивал. Просто перегнул ублюдка Чета Хайленда через ограждение, чтоб отпугнуть от матери Миллера. И это сработало. Но что толку? Этих придурков не интересовала правда, ведь она не укладывалась в уже написанную обо мне историю. Кровью матери. И отца. В моих жилах текла его кровь.

Каков отец, таков и сын.

– Что скажете?

– Чет ему не отчим, – пробормотал я. – Он всего лишь бездельник, ударивший маму Миллера. Но вам ведь плевать на это.

Полицейские переглянулись.

– У вас проблемы с полицией?

На свободу вырвалось старое воспоминание. Сломленная, истекающая кровью мама пыталась забиться в угол, а отец стоял над ней с битой в руке…

«Ты подвел маму, и теперь она мертва», – подумал я. Но к кому я обращался? К полицейским или к самому себе? Они подвели ее, и я тоже. Я не смог ее защитить.

Как не сумел уберечь и Шайло.

Вина, гнев и горе, словно три обезьяны, сидевшие у меня на спине, пронзительно вскрикнули и завыли.

Ковальски одарил меня тяжелым взглядом.

– Ответьте на вопрос, сынок.

– Людям нужна помощь, – проговорил я. – Если им не помогаете вы, то вмешиваюсь я.

– Ну, речь