Черника в масле - Никита Максимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сандрин лежала несколько секунд, не решаясь открыть глаза. Всё казалось таким реальным: в ушах до сих пор свистел воздух, звучал рёв гибнущего дракона, противный, как хохот гиены, визг виверн. И во всём теле до сих пор жило чувство полёта, а потом – падения.
«Приснится же такое!»
Она наконец-то разлепила веки, с опаской посмотрела вверх. Потолок. Никакого неба. Повозила правой рукой возле себя. Постель. Никаких тебе песков пустыни. Подняла руку над головой, растопырила пальцы. Ни кожаных наручей, ни кольца Наездника. Скукота и обыденность.
Даже обидно.
Сон и вправду был удивительно настоящим, никакой шлем виртуальной реальности даже рядом не валялся. Сандрин приложила руку к груди, пониже горла и повыше сердца, туда, где до сих пор теплился адреналиновый след от полёта. У-ух! Организм-то, похоже, действительно поверил в то, что творилось в мозгу. Хорошо хоть, что не отреагировал выделением чего-нибудь другого. Помимо адреналина.
Она отбросила одеяло в сторону, перекатилась на бок к краю кровати, всё ещё чувствуя себя слегка ошалелой. Закрыла глаза, потянулась, припоминая яркие образы сна – полёт, битва внизу, схватка в небе. Откуда она это всё взяла? Ни одна видеоигра напрямую на её сон не походила. Скорее, компиляция из целой кучи, собранная воедино. А ещё этот дурацкий позывной – «четыреста двенадцатая»! Он-то здесь вообще откуда?
Сандрин снова открыла глаза, покосилась на часы. Ну, здравствуйте! Уже почти вечер. Значит, она продрыхла целый день, следовательно, не будет спать полночи и к нормальному ритму жизни вернётся только к понедельнику. Ну и ладно! Зато сон какой посмотрела!
Спустя примерно полчаса, приняв душ и вернув волосам нормальную форму, она стояла на кухне возле плиты и мастерила себе то ли завтрак, то ли ужин. По времени это было, несомненно, второе, по содержанию – безусловно первое. Обжаренные в сливочном масле до золотистой корочки два кусочка хлеба уже лежали на тарелке. Теперь их место на сковородке занимал шипящий ломтик ветчины и два яйца. Рядом с мойкой готовились принять участие в трапезе два небольших помидора, блестящие свежевымытыми боками, а также золотистый персик, претендующий на выступление в качестве десерта.
Встроенный в верхнюю часть дверцы холодильника дисплей исполнял сейчас роль телевизора, рассказывал о новостях в рамках интересов хозяйки.
«…Игровая индустрия замерла в преддверии открывающейся через две недели выставки Е3. Все пытаются угадать, какие новинки представят на суд геймеров и участников рынка основные игроки? Продолжится ли ренессанс одиночных приключений в ущерб набившим оскомину играм с сильной социальной составляющей, будет ли предложен новый синтетический опыт или продолжится эксплуатация старых, проверенных временем, игровых механик?»
Сандрин хмыкнула.
«Парни, знали бы вы, какой я испытала сегодня „синтетический опыт“! Вы бы голову сломали, чтобы такое воплотить».
«…И снова главные мировые новости. Широкомасштабная поисковая операция в Швеции пока не принесла никаких результатов. До сих пор нет ни одного свидетельства, позволяющего хотя бы косвенно определить место предполагаемой катастрофы. Родственники пассажиров пропавшего самолёта съезжаются в аэропорт «Берлин-Бранденбург», где для них развёрнут центр помощи и информации. Несмотря на усилия и уговоры должностных лиц, большинство встречавших злополучный рейс людей отказались покинуть территорию аэропорта, надеясь первыми услышать новости о судьбе своих друзей и родственников. Официальные представители поискового штаба в Стокгольме за последние часы не смогли добавить никакой новой информации. Всё это окрашивает во всё более загадочные тона потрясшую многих по обе стороны Атлантики историю с исчезновением рейса NP412 компании «Транс…».
Сандрин застыла на месте. Лопатка вывалилась из её пальцев, грохнулась на пол, разбрызгав вокруг себя капли растопленного масла.
Рейс NP412.
412.
«Четыреста двенадцатая, тебя куда несёт?»
Четыреста двенадцать…
Сверху – двадцать…
Строчки кода…
Зашифрованный контейнер с меткой – 412.
Поток обмена данными из контейнера с системой.
«Добавлять поправочный коэффициент»…
20.
Поправочный коэффициент – константа, целое число.
Двадцать.
«Четыреста двенадцать, сверху двадцать».
Лишние фигурные скобки, встроенная подпрограмма.
Очень короткая, практически незаметная.
Четыреста двенадцать…
Полёт…
Падение…
«Твою мать!»
Она рванулась в спальню. Подбегая к тумбочке, на которой лежал смартфон, выкрикнула:
– Фрэнк Вудс, звонок!
Схватила аппарат с уже начавшим светиться дисплеем, прижалась ухом к динамику.
«Боже, почему так медленно?»
Наконец в динамике щелкнуло, ворвался звук работающего телевизора, лай собаки и смех ребёнка. Потом голос Фрэнка Вудса вопросил:
– Э-э, алло?
– Фрэнк, Фрэнк! – заорала Сандрин в трубку. – Это важно, очень, очень важно! Я всё поняла! Фрэнк, вчера ночью, пока мы были не в деле, кто-то взломал «НАПС»!
Глава 15
Они отошли подальше не только для того, чтобы их никто не услышал. Нужно было ещё убрать Лукаса и пастора из поля зрения остальных, иначе бы их так и продолжили дёргать каждые пять минут. Лукас поначалу пытался отнекиваться и перевести стрелки на Коби, как старшего представителя экипажа, но та всё-таки настояла на его присутствии. Хотя бы в качестве переводчика. На самом деле она надеялась, что в компании кого-то хорошо знакомого ей будет не так страшно. Переговоры предстояли важные и ответственные – слишком много надо было выяснить о своих спасителях и их дальнейших планах. Взваливать такой груз только на свои плечи казалось жутко до дрожи в коленках.
Разговаривали возле стоящего на отшибе от остальных строений лодочного сарая. Как и все прочие здания, он прятался под кронами деревьев вместе с небольшим заливчиком и пристанью, от которых к открытой части озера через заросли камыша вела узкая протока. Здесь, на небольшом дощатом помосте стояло несколько старых ободранных пластиковых кресел – красных и белых. Расселись лицом друг к другу: местный, как выразился Лукас, «мэр», имя которого она по-русски произнести не смогла, но запомнила английский вариант – Эндрю. Высокий, около пятидесяти лет, неулыбчивый, коротко подстриженный мужчина с седыми висками, подтянутый для своего возраста, с ничем не примечательным лицом. Рядом устроился пастор Майер, переодетый в некий набор одежды, одновременно похожий и на спецодежду и на туристическую экипировку. На третьей вершине импровизированного треугольника оказалась Коби, для которой после завтрака где-то раздобыли более-менее подходящие походные брюки с множеством карманов, плотные носки, кеды и ветровку с капюшоном, которую нужно было надевать через голову. Отличный вариант для берега озера, где налетающий с воды ветер был весьма прохладным и иногда прихватывал с собой из камышей стайку голодных комаров. Рядом с ней и чуть сзади пристроился Лукас, чтобы рассказывать на ухо, о чём пойдёт речь.
Пастор Майер начал с благодарности «господину мэру» за помощь в спасении пассажиров, заботу о пострадавших и работу местных врачей. «Эндрю» вежливо послушал, покивал, после чего поднял перед собой ладонь.
– Спасибо за добрые слова. Давайте я попытаюсь прояснить для вас некоторые важные моменты. Начну с того, что я не мэр, как вы выражаетесь. Действительно, я руковожу людьми, которых вы видите вокруг, но не как поселением или городом. Скажем так: мы живём здесь, потому что мы вместе, а не наоборот. Успокою сразу – мы не секта и к религиозным фанатикам отношения не имеем. Нас объединяет, если можно так выразиться, род профессиональных занятий. Простите. Я постараюсь выражать свои мысли более простыми выражениями.
Он задумался, почесал высокий лоб кончиком указательного пальца.
– Давайте совсем с начала. То, что вы сейчас на территории России, всем понятно?
Три головы дружно кивнули.
– Прекрасно. Место наше находится примерно на одинаковом расстоянии от Белого моря и границы с Финляндией. Название «Белое море» вам о чём-нибудь говорит? Ладно, не важно. Важно то, что вы оказались в достаточно глухом – глухом не в смысле: «слышит, не слышит» – а, вы понимаете это значение? Хорошо. Да, именно. Это очень пустынные места. Сейчас – особенно. Настолько, что здесь отсутствует дееспособная структура власти. Такая, которая была бы связана с государственными институтами. Простите. Чем проще я пытаюсь говорить, тем более сложные слова использую. Иначе говоря, вы оказались в местах, где нет нормального управления, а местные отношения регулируются на принципах… как бы сформулировать. Стихийного самоуправления, анархии – называйте, как хотите. Извините, но до вашего появления мне как-то не приходилось придумывать описание тому, как мы живём. Слушайте, давайте я буду говорить так, как это мне приходит в голову, а вы потом, если не поймёте, будете переспрашивать? Иначе мы будем топтаться на месте, а я через слово буду извиняться. Договорились?
