Черника в масле - Никита Максимов

Они рассмеялись и ещё немного посмотрели друг другу прямо в глаза.

– Ладно, – сказала Катя, наконец. – Иди к своим. Я же вижу, что ты боишься оставить их без своего надзора. Только послушай меня, Андрей. Не дави на них. Отпусти на волю, ты не в ответе за каждого из них до конца жизни. Они взрослые люди и это было их осознанное решение. Попробуй жить просто для себя. Для себя и для Аси. Скажи мне, когда последний раз ты себе позволял такое?

Он не нашёлся, что ответить. Она взяла его руку и пожала.

– Я так и думала. Перестань тащить на плечах судьбы мира. Я тебя знаю совсем немного, но мне кажется, что если ты избавишься от всей той ответственности, которую сам на себя навалил, то у тебя освободиться куча энергии, чтобы сделать что-то очень важное для тебя, интересное тебе. Ты теперь свободен, тебе больше не надо выживать и помогать выжить другим. Просто живи. А я потом обязательно загляну посмотреть, как у тебя получается.

– Как же ты меня… нас найдёшь?

Она привычно насмешливо хмыкнула. В зелёно-карих глазах плясали искорки отражений от многочисленных фонарей, горевших вокруг.

– Смирнов, я вас среди тайги нашла. Неужели здесь не справлюсь?

Она выпустила его руку, повернулась и пошла к машинам. Андрей стоял и смотрел ей вслед.

– Хорошо, что вы ещё здесь! – вернувшийся торопливым шагом Майер немного запыхался. – Вот, возьмите, пожалуйста.

Он протягивал Андрею свёрнутый пополам лист бумаги.

– Что это?

– Возьмите, посмотрите.

Смирнов взял бумагу, развернул.

Лист бумаги был исписан почти полностью, разными почерками, буквами различной формы и размера.

В верхней строчке стояло: «Клаус Майер. Эберсбах, Дёбельн, Миттельзаксен, Саксония», адрес и телефон.

– Смотрите не перепутайте. У нас в Саксонии есть ещё как минимум два Эберсбаха, – пастор улыбался.

Ниже шли строчки на разных языках – английском, немецком и ещё на каких-то, которые он не смог определить. Имена, фамилии, адреса, телефоны.

Коби Трентон, Кристал-Лейк, Иллинойс.

Рамона Купер, Лансинг, Мичиган.

Лукас Кауфман, Милуоки, Висконсин.

Эдвард Макинтайр и Элизабет Томлингтон, Эдинбург, Шотландия.

И много-много других строчек.

Он поднял глаза. Вид у него был, видимо, слегка ошарашенный, поэтому Клаус не стал шутить, а сказал просто:

– В любое время, любому из нас. Просто позвоните или напишите. Помните, что вы не одни.

Андрей испытал странное чувство – у него вдруг заслезились глаза. Не от дыма, а просто так. Он протянул руку.

– Спасибо.

– Вам спасибо. И вашим людям. За всё.

Они задержали рукопожатие на несколько секунд, а потом каждый пошёл в свою сторону. Пастор вернулся к пассажирам, а Андрей направился к своим.

Он прошёл мимо санитарных автомобилей. Мимо Лукаса Кауфмана, присевшего рядом с коляской, на которую усадили Мэнди Уэстфилд. Тот поглаживал её руку на подлокотнике и что-то говорил. С левой ноги Мэнди сняли протез, и молодая женщина-врач осматривала культю. Коби Трентон стояла перед несколькими военными с планшетами в руках и отвечала на вопросы. Рядом с ней маячила Кара Купер. Рамона Брукнер вместе с медиками суетилась среди пассажиров. Некоторые из них ловили её за руку и что-то с чувством говорили. Кто-то плакал, кто-то смеялся.

Андрей отметил для себя все фрагменты увиденного, а потом вернулся к главному, что теперь занимало его больше всего. Его команда. Его люди. Он отпустит их. Обязательно. Чуть позже. Пока же он нуждался в них не меньше, чем они в нём.

Он подошёл и сел рядом с Асей. Кивнул в ответ на её вопросительный взгляд – «всё хорошо». А вслух спросил:

– Ну, что тут у вас происходит?

Ему ответил нестройный хор голосов, и он с удовлетворением отметил, что ни в одном не было признаков страха или тревоги. Подумал: «Действительно. Нам ли чего-то бояться в этой жизни?»

Где-то в небе над ними время перевалило полночь и покатилось в сторону нового рассвета. Невидимая пичуга в кустах на краю поляны наконец-то удостоверилась в том, что вся эта суета ничем ей не угрожает, устроилась на ветке поудобнее, подняла клюв вверх и запела. Западный ветер шевелил верхушки деревьев, тёмный лес поскрипывал и шелестел.

Мир продолжал неторопливо жить обычным порядком, наматывая бесконечные круги вокруг своей оси. С его точки зрения, за последние несколько недель не произошло ничего по-настоящему важного. Только люди по одним им понятным причинам продолжали осложнять существование друг друга. Но в этом уже давно никто не видел ничего удивительного.