Ричард Длинные Руки — гроссфюрст - Гай Орловский

Она произнесла хмуро:

— И всю ночь прижимались… Это мой лес, Ричард Завоеватель, в нем от моего взгляда таиться глупо и бесполезно.

Я смущенно опустил глазки и шаркнул задней ножкой.

— Ваше Величество, а вот у людей подглядывать не совсем как бы принято, хотя да, интересно… Так вы ее простите? Я это, милость к падшим призываю! Из великого гуманизма, не корысти ради, Ваше Величество, вы ж гуманистка?

Она нахмурилась, долго рассматривала меня, наконец проговорила с непонятной интонацией:

— В самом деле странные существа… Заступаетесь за чудовище, что едва не убило вас. А вам в самом деле ее жалко, вижу.

Я кивнул.

— Жалко, Ваше Величество… И еще, могу я к вам обратиться к небольшой, но весьма деликатной просьбой?

Она смерила меня холодным взглядом.

— Можете. Но не обещаю, что смогу ее удовлетворить. Или даже сохранить в тайне. Я не верю вам, сэр Ричард.

Я опустил глазки и пробормотал:

— Да это не меня касается, Ваше Величество… Могу ли я просить, чтобы этот вот мой небольшой… совсем крохотный грешок остался между нами? Я бы не хотел, чтобы моя милая Гелионтэль узнала, что я провел ночь с этой… бедной изгнанницей.

Она спросила холодно:

— Вы хотите, чтобы я солгала?

Я замотал головой:

— Ни в коем разе! Но если Гелионтэль не спросит, вы же не станете сами рассказывать о чем-то, что может ее огорчить?.. То, о чем не знает, как бы и не было, Ваше Величество! В интересах ваших подданных, во имя их счастья и блаженного спокойствия духа и всяческого умиротворения!

Она поморщилась, подумала, вздохнула.

— Вечно у людей всякие неприятности… Хорошо, я ничего не скажу милой Гелионтэль. Я ее люблю.

— И я, — сказал я искренне. — Вот видите, как много у нас общего?

Она смотрела на меня пристально и молчала. Я поклонился и отступил, но осталось странное ощущение, что между нами появилась какая-то связь благодаря общей тайне.

Глава 9

Мраморные ступени странного оранжевого цвета закончились в траве, хотя в прошлый визит, насколько помню, вся площадь была засыпана золотым песком по щиколотку.

Зеленые стебли, тугие и упругие, не позволяют коснуться земли, я шел по памяти, выбрел на знакомую дорожку из золотого песка, навстречу иногда попадаются эльфы, чаще — эльфийки, почти у всех золотые волосы с зеленью, а у некоторых и вовсе зеленые, как свежая молодая трава.

Эльфы, как понимаю, бдят и добывают, а эльфийки украшают жизнь и общество. На кухне, насколько известно, не парятся, еда и питье у них вырастают прямо в деревьях, надо бы попросить отводки или семена, и хотя разнообразия маловато, но зато без хлопот, а на халяву и уксус сладкий, так что все довольны, чирикают и щебечут, щебечут и чирикают, миленькие такие…

В сравнении с людьми все здесь выглядят как дети, в смысле, с детскими личиками, несмотря на вполне развитые фигуры, но даже у стариков морды выглядят свежими, с молодой здоровой кожей.

Еще заметил, что у эльфов множество домашних животных, самых разных и просто причудливых. То ли одомашненных, то ли прирученных или подчиненных, не понял, а докапываться некогда — впереди вон кукольный домик, такой яркий и милый, что защемило сердце от тихого счастья.

— Гелионтэль, — произнес я шепотом, — как люди много потеряли, что не обэльфились!

Я осторожно приоткрыл дверь, Гелионтэль в зеленом платье, целомудренно длинном, у дальней стены стоит у окна спиной ко мне и кормит с ладони мелких птичек. Тонконогие, писклявые, они скачут по подоконнику, садятся ей на плечи, трогают за уши.

Мои ноги остановились сами по себе, заскорузлая душа встрепенулась, слушая ее тихий счастливый смех.

В какой-то момент она вздрогнула, ощутила присутствие за спиной большой и грубой силы, торопливо оглянулась.

В огромных, удлиненных к вискам глазах метнулся испуг.

— Ой, как ты меня…

Я протянул к ней руки, и она послушно пошла ко мне навстречу, дала себя обнять. Я прижал ее к груди, тонкостанную и трепещущую, мягкую, теплую и нежную, жадно вдохнул запах волос, пахнущих травами и цветами.

— Я люблю тебя, Гелионтэль.

— Я люблю тебя, Астральмэль, — ответила она тихо и, закрыв глаза, подняла лицо.

Я нежно поцеловал ее в полные нежные губы, а потом уже впился зверски, подхватил ее на руки и понес к ложу, почти не слыша ее испуганные протесты.

Волосы ее золотыми волнами раскинуты по двум большим подушкам, щеки полыхают стыдливым румянцем, а голубые глаза стали совсем синими, яркими и блестящими.

— Астральмэль, — произнесла она почти шепотом и снова опустила веки с длиннющими пушистыми ресницами, — ты… щади меня. Ты слишком… силен.

— Прости, — сказал я с раскаянием, — просто не могу удержаться, нежная ты моя, светлое существо…

— Удержаться? Ты терзаешь меня уже несколько дней!

— Ой, правда?

— И… нельзя днем… Нехорошо…

— Ты прекрасна, — заверил я. — Тебе можно все и везде.

Она пыталась прикрыть ладонями наготу, но я убирал ее руки и жадно целовал всю от кончиков ушей до розовых пяточек, таких нежных, словно она никогда не ходит по земле.

Наконец она робко приоткрыла дивные глазищи и повела ими по сторонам. У меня перехватило дух, настолько прекрасны пышные золотые волосы, в беспорядке разбросанные по подушке, во взгляде некоторый испуг и напряжение.

— Астральмэль…

Мне показалось, что она хочет сказать что-то важное, но не решается. Поцеловал ее в живот и спросил:

— Да?

Она выговорила с трудом:

— Я люблю тебя, Астральмэль…

— Я тебя тоже, — сказал я и нежно поцеловал ее дивные эльфиные перси, — только скажи! Все для тебя…

Она вздохнула с неясной печалью.

— Мне кажется, у меня будет ребенок…

— Обязательно, — заверил я. — У тебя какой сейчас день?

Она в удивлении приподняла брови.

— День? Вроде бы солнечный…

Я сказал бодро:

— Га-га-га, точно! Когда ты в моих объятиях, мне всегда тепло и солнечно. Но я про твой день… в смысле, от начала менструации.

Она вздрогнула, съежилась, будто я загнал ее в угол, как мелкого зверька, и уже луплю большой толстой палкой.

— Что?.. Перестань!

Я сказал деловито:

— Но надо же знать, какой день! И вообще, сколько она у вас длится?.. Как у людей или как у кроликов?.. В любом случае овуляция случается обычно в середине, ближе ко второй половине, но у вас могут быть особенности.

Ее нежное лицо густо залила краска, покраснела даже шея, а кончики ушей вспыхнули оранжевым огнем.

— Как ты можешь, — прошептала она в ужасе, — такое спрашивать? Как тебе не стыдно? Это… нельзя!.. Мужчины вообще не должны знать о таких вещах!..