Там, где цветет полынь - Ольга Птицева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще одна слабая улыбка оказалась единственным, что Уля сумела выдавить из себя.
– Поздравляю, – проговорила она, просто не зная, что еще сказать.
Вилка чуть нахмурилась и тут же жалобно ойкнула.
– Ты сказала, что у тебя что-то случилось сегодня… Ты рассталась с кем-то?
Сумрак коридора, голодный поцелуй в дверях, пронзительная трель телефона пронеслись перед Улей.
– Да… Можно и так сказать.
– Улечка, да забей. – Вилка снова погладила ее по запястью чуть ближе к кисти, чем начиналась скрытая рукавом ветка полыни. – Ты такая красавица, еще сто штук себе найдешь! По кофейку?
Уля кивнула, убрала руку и натянула рукав до самых пальцев.
– Давай. Мне капучино.
– С корицей и шоколадной крошкой, я помню.
Они молчали, прислушиваясь к шуму кофейной машины, пока официантка не принесла две большие чашки кофе и осторожно поставила между ними блюдце с печеньем.
Уля обхватила ладонями горячие керамические бока и втянула плотный аромат кофе. Ей вспомнился картонный стаканчик, купленный у метро всего за пару минут до того, как Вилка обогнала ее на узкой тропинке к дому. Та угадала ее мысли и, шумно отхлебнув из своей чашки с высокой шапкой взбитого молока, спросила:
– Слушай, а я не могла тебя видеть… У нашего метро пару дней назад?
Уля сделала маленький глоток и зажмурилась, наслаждаясь сливочной горечью на языке.
– Да… Я была там. Не решилась тебя окликнуть.
– Я потом Владу так и сказала, что это, кажется, была ты… А он отмахнулся: мол, у меня глюки. Такой дурак… – Вилкин голос потеплел. – Я так хочу вас познакомить! Давай ты к нам приедешь?
Ответить было нечего. Врать не хотелось, хватило глупости про антиквара Гуса, но и мысль, что Уля когда-нибудь поедет в гости слушать, как нелегко дается подготовка к свадьбе, откровенно смешила. Насколько легко было говорить с Рэмом о страшных, неминуемых, жестоких в своей реальности вещах, настолько сложно оказалось поддерживать легкую беседу с Вилкой. Нужно было искать пути отхода. Уля сделала большой глоток.
– Может, в пятницу? – спросила Вилка.
Бармен за стойкой громко звякнул стаканами, включил висевший на стене телевизор. Вилка обернулась на звук. На экране появилось озабоченное лицо ведущей. Она поправила очки и продолжила прерванный роликом репортаж.
– Эти подростки называют себя зацеперами. В поисках острых ощущений они катаются на крышах вагонов, вагонных сцепках электричек и скоростных поездов. Часто – со смертельным исходом.
Кадр сменился: теперь на экране неслась пригородная электричка. Держась за выступы последнего вагона, на нем повисли трое парней. Они что-то кричали оператору, размахивая руками. Уле показалось, что самый высокий из мальчишек сейчас сползет вниз, и, пока инерция будет тащить его вперед, от его хрупенькой фигурки не останется ничего умеющего материться и нахально скалиться в камеру.
Но поезд скрылся, и в кадр вернулась девушка-репортер.
– Сегодня зацепинг – это молодежное движение со своим уставом, традициями, негласными правилами этики, языком общения. Многочисленные группы трейнсёрферов общаются в Сети, создают сообщества. Остановить таких экстремалов-любителей могут только серьезные травмы, которые, впрочем, не заставляют себя ждать. – Девушка сморщила аккуратный носик. – Молодые люди получают тяжелые увечья, падая на железнодорожные пути, погибают от удара током во время езды на крыше поезда. Но даже прямая угроза жизни и многотысячные штрафы их не останавливают.
Вилка кивала, слушая репортаж, а потом повернулась к Уле.
– Хорошая программа, нас ее в универе заставляют смотреть, называется «Номера SOS», не слышала? Я просто статью писала на эту тему. Такие ребята чаще всего живут в обеспеченных семьях. Внимание обратить на себя пытаются, наверное. И приключения ищут на стороне. Дураки, конечно. – Она рассеянно улыбнулась. – Но насильно никого счастливым не сделаешь, так ведь?
Уля кивнула, продолжая вслушиваться в бормотание телевизора. Внутри зарождалось ощущение томительного ожидания скорой беды. На языке привычно горчило. Рядом точно был тот самый будущий мертвец. И Вилка казалась самым подходящим кандидатом. И Уля не отрывала взгляда от экрана, только бы не смотреть ей в глаза, судорожно обдумывая, как бы провалиться сквозь землю. Надо же было послушаться Рэма! Повестись на его сладкие речи о полыни, которая уже подчинена.
Репортер на экране все говорила и говорила, крутились ролики, где оборванные подростки, запрыгивавшие на товарняк, сменялись хорошо одетыми парнями, лихо высовывающимися из дверей несущегося вагона. Вилка тоже что-то щебетала, рассказывая, как пыталась пообщаться с таким вот зацепером, пока писала свою статью, и как далеко она была послана в ответ на все свои исследовательские потуги. Уля кивала, думая, что вот, еще минута, и она встанет, рассыпаясь в тысяче извинений, подхватит куртку и побежит отсюда, не чувствуя ног, а потом, конечно, придется менять номер телефона, чтобы Вилка никогда ее больше не нашла.
Размышляя об этом, Уля не сразу поняла, что мир начал расползаться, кафе наполнилось густым полынным туманом. Он заволок все – и столики, и барную стойку, и официантку, и посетителей, и даже Вилку. Один лишь экран телевизора на стене продолжал светиться чуть размытым пятном.
Кудрявую репортершу сменил фарфорово-красивый, очень худой мальчик. Ролик определенно снимался на телефон, но даже дрожащая, замыленная картинка не могла скрыть его аристократических черт. Откинув капюшон со смоляных волос, он посмотрел прямо в камеру. Полынь уже захлестнула Улю, оглушила травяной горечью, но она успела разобрать слова:
– Меня зовут Глеб Ямской, и вы меня знаете! – нахально выкрикивал парень, отчаянно бравируя, но улыбка с щербинкой выдавала его детскость. – Сейчас я готовлю для вас крутой ролик! Вы офигеете, когда увидите его! Подписывайтесь на мой канал, ставьте лайки; когда я наберу больше ста тысяч просмотров этого видео…
Он говорил что-то еще, но Уля уже стояла рядом с ним на крыше несущейся электрички. Ветер бил сразу со всех сторон. И если бы Уля на самом деле оказалась там, то рухнула бы вниз в долю секунды. Но ее не было. Была тоненькая фигурка парня в толстовке. Он стоял чуть согнув колени и держался рукой в резиновой перчатке за скобу у самого края вагона. Ветер сорвал с него капюшон, оголяя голову, обхваченную ремешками гоу-про камеры. Он что-то кричал, размахивая свободной рукой. Но рев электрички наполнял грохотом все вокруг. Уля слышала его даже через полынную пелену.
Когда поезд начал замедлять ход, парень потянулся, чтобы поправить ремешок камеры, крышу тряхнуло и пластик соскочил с пальцев. Мальчишка резко дернулся, попытался схватить ускользающий коробок и оторвал вторую руку от скобы.
Уля успела разглядеть, как недовольство на его лице сменяется страхом. Он еще пытался схватиться за что-то, остановить падение, но Уля была уверена: не выйдет. Вот поезд дернулся, переходя по стрелке