Хризалида - Варвара Малахиева-Мирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
VII. «Разные есть утешения…»
Разные есть утешения —Трудом, в искусстве игрою.Всяким вином, всяким запоем,По новым местам шатанием,Чужим страданием,Какой-нибудь новой привязкою,Какой-нибудь сказкою…
12 ноября 1923* * *
I. «Однажды я, зайдя к соседке в сени…»
Однажды я, зайдя к соседке в сени,Такое странное заметила явленье:В сенях теснилось несколько козлят,На каждом — по двое взъерошенных цыплят.
Что значит эта мирная картина? —Хозяйку я просила объяснить.«Так им теплей и веселее жить, —Ответила она, — в сенях ведь холодина».
II. «В неописуемой грязи моя стезя…»
В неописуемой грязи моя стезяСегодня поутру с путем козы скрестиласьНа узкой кладочке, где двум пройти нельзя.Коза, попятившись, в конце остановиласьИ с вежливым терпением ждала,Пока по скользкому мосточку я прошла.
Мораль отсюда — коз не презиратьИ кое-что от них перенимать.
21 ноября 1923, Сергиев Посад«Страшным совиным чучелом…»
Страшным совиным чучеломВ кухне сидела курицаИ умирала.Взъерошились жутко перья,Смертным полные ужасом.Костенели желтые ноги.Глаза заводило пленкой.А в кухне хлопали двери.Гремели посудой люди.И таким глухим одиночествомОт куриной веяло смерти.
23 ноября 1924, Сергиев Посад«Вечер. Осень. Яркие златницы…»
Вечер. Осень. Яркие златницыПавших листьев землю озарили.На березах громоздятся птицы,Тяжело во мгле взметая крылья.
В редких листьях будет неуютенИх ночлег сырою этой ночью.Небосклон, завешен сизой мутью,Неизбывно долгий дождь пророчит.
На цепи скулит щенок голодный,Скалят зубы гвозди на заборе.По задворкам темным, огородомНа добычу вышли наши воры.
30 сентября 1926, Сергиев Посад«Шесть откормленных купчин…»
Шесть откормленных купчинПогребальный правят чин.И спесивой вереницейПод священной плащаницейК двери с топотом идут.Громко певчие поют(Кое-кто зевок скрывает).Да, Христа здесь погребают,Как в те давние года.Так и ныне. И всегда.
1 мая 1926, Москва«Глухота и жуть ноябрьской ночи…»
Глухота и жуть ноябрьской ночи.Скупых и редких огнейПодслеповатые очиКажутся мрака темней,Может быть, потому что тебя я знаю,Посадская ночь. Там спешат доигратьПоследний роббер. Соседка больнаяСобирается Господу душу отдать.Там не спит дьячок, считая жадноДобытую в праздник престольный казнуПосле того, как избил нещадноС пьяных глаз старуху жену.Там кустарь кончает, кувыркая, сотнюПри чадном огне ночника.Подневольный труд, слепая забота.Повторных черных дней тоска.В каждом дворе с голодным воемРвется пес на короткой цепи.С колокольни лаврской медленным боемДоносится мудрость веков: терпи.
1 декабря 1927, Сергиев Посад«Жужжала муха, так жужжала…»
Жужжала муха, так жужжала,Как будто гибнет целый мир,В тот миг, как к пауку попалаНа званный пир.Свершал паук пятнистобрюхийПаучий свой над мухой пирТак упоенно, точно в мухеСосал весь мир.
29 сентября 1928«Облако над яблоневым садом…»
Облако над яблоневым садомРоссыпью серебряной плывет.Вечер дышит крепкою прохладой.В сизых лужах тонкий хрупкий лед.
Золотисто-рыжею дорогойДровни в поле снежное ползут.На окошках домиков убогихСтарых стекол радужная муть.
За окном, от ветхости качаясь,Старый конь бредет на водопой,И кибитка черная скучаетУ ворот, как сонный часовой.
2 апреля 1929, Верея«День зачинается сварой…»
День зачинается сварой.
— Кто напустил тут угару?До смерти дочь угорела!— Мне что за дело!— Вы это, что ли, кастрюлюС теплого места стянули?— Чье молоко убежало?Видно, пороли вас мало!
Гневное пламя клубится.Злые, несчастные лица.Каждое утро — шарада:«Преддверие ада».
15 апреля 1929, Москва«Под низким потолком спрессованные люди…»
Под низким потолком спрессованные люди,Таранья чешуя и кости на полу,Уснувших тел распаренные грудыИ куча сора смрадного в углу.
Плевки. Подсолнухи. Заморенные лица.Забота хмурая и горькая в чертах..Каким терпеньем нужно заручиться,Чтоб оказаться к вечеру в Плютах.
11 июля 1929, Киев-Триполье. Пароход«Покровы бархатные ночи…»
Покровы бархатные ночиПорвал огней далеких ход.Алмазные сверкнули очи —Плывет Черкасский пароход.
О, как манят меня узывноВо мраке вставшие огни.Каким обетованьем дивнымВ моей душе горят они.
И так не верится, что этоВиденье звездной красотыУходит не в чертоги света,А лишь в Триполье и Плюты.
28 июля 1929, Посадки«Покровы бархатные ночи…»
Залохматились бурьяны.На рябине красно-пьянойПлод со всех сторон висит.Тащит в норы пищу быт.
Солят, квасят, маринуют,Точно их конец минует,И от смерти сохранит,Души их проквасив, быт.
19 сентября 1929, Сергиево«И продают и покупают…»
И продают и покупают.— Товар хорош, прибавь хоть грош.— Да неужели я слепая,Не вижу — заваль продаешь!— Надбавь еще пятиалтынный!— Врешь, за полтину уступи..Душа с улыбкою невиннойУтробным сном беспечно спит.
31 октября 1929, 3 ч. ночи, Сергиев Посад«Когда я в мире крест подъял…»
Когда я в мире крест подъял,Он был как голубой кристалл,И луч горел на нем зари,И звезды теплились внутри.
Но не умел согнуться яВ пределах тесных бытия,И крест разбился голубой.
Тогда сужденный мне судьбойЖелезный раскаленный крестЯ взял. И умер. И воскрес.
И вот уж новый крест готовИз кирпичей, кривых сучков,Из переломанных пружинИ голубых полярных льдин.
16 января 1930, Томилино«Заглушая боль сознанья…»
Заглушая боль сознаньяПогремушкой шутовской,От ножа воспоминанийПрячась в мертвенный покой,
День и ночь, как мышь в ловушке,В утомленье, чуть дыша,Под нескладный ритм гремушкиТяжко мечется душа.
11 мая 1930, ночь, Томилино«С неба сыплется дождик упорный…»
