Пути непроглядные - Анна Мистунина

С нею происходило что-то – какая-то перемена, он не мог этого понять, лишь знал, чувствовал, что ничего хорошего от этой перемены ждать не следует. Усталая путница, исхудавшая, замученная потерями и непосильным своим колдовством, подозрительная и злая, с каждым новым шагом своей кобылы расправляла плечи, как будто отбрасывала давивший на них груз. Как будто все случившиеся с тех пор, как Рольван впервые встретил ее в тот проклятый день перед Валлем, больше не имело никакого значения. Глупости, сказал он себе, привычка фантазировать до добра не доводит. Но Игре ехала по лесу с гордо поднятой головой – тидира, вступающая в свой замок. Невеста, идущая под венец. Дрейвка, готовая явиться перед лицо своих богов.

Рольван был с нею в древнем святилище, видел ее взывавшей к богам и проклинавшей богов, но ничего подобного он даже представить себе не мог. Это была чужая, незнакомая Игре, и он с пронзительной болью в груди осознавал: все, что связывало их – лишь кровь, страх и опасности, борьба и бесконечная дорога. Во всем этом не было ничего, о чем она не мечтала бы забыть. Он уже поверил было, что сможет заслужить ее прощение и потом, когда-нибудь, добиться ее любви. Он был готов ждать и бороться, выполнять все ее желания и рисковать для нее жизнью, но он не учел одного – Игре ничего из этого не было нужно. Отчаянный план, что пришедший ему на ум бессонной ночью в доме Аски, остался теперь единственной его надеждой.

Они переночевали на берегу все того же ручья, слушая неумолчное пение воды, и всю ночь Рольвану казалось – еще немного, и он различит в этом пении слова. Недобрые слова, которые совсем ему не понравятся. Игре молчала и выглядела еще более отчужденной, чем прежде. К еде она не притронулась. Наутро с первым светом оседлали лошадей и еще до полудня выехали к тому месту, из которого брал свое начало ручей.

На первый взгляд ничего особенного – бегущий с нагромождения замшелых валунов маленький звонкий водопад, заботливо выложенное камнями углубление в земле, словно круглая чаша, в которую бьют солнечные лучи и отражаются ветви растущего у самого края орехового куста.

Рольван сощурился, и рассеянные в воздухе капли сложились в радужный мостик через водопад. Он отвернулся и увидел плоский камень с углублением, со знакомым уже рисунком из квадратов и старые, въевшиеся в камень следы крови. Жертвенник. Невысокий холм, у подножия которого они стояли, был похож на поросший частым кустарником череп. Лес поднимался вокруг неприступной стеной, но на самом холме деревьев не было, кроме старого, засохшего от времени дуба и молодого побега у его корней. От источника вверх по склону, минуя жертвенник, поднималась аккуратно выложенная светлым камнем дорожка.

Игре с сияющими глазами спрыгнула на землю возле жертвенника. Рольван уже почти забыл, как звучит ее голос.

– Эйр-Дан, – сказала она. – Святой источник.

– То самое место…

– Да, – сказала она. – Ты должен уехать, ты обещал!

Три дня назад она не желала больше иметь дела с богами, не желала приезжать сюда. Сейчас ее лицо светилось нетерпением и радостью, как перед долгожданным свиданием. А он, глупец, еще ревновал ее к старухе Аске!

– Игре, – слова получились беспомощными, такими же, каким чувствовал себя он сам. – Как ты будешь здесь одна? Только не говори, что это не мое дело!

Игре ответила без прежней напряженности, даже с улыбкой – так улыбаются нежеланному собеседнику, надеясь поскорей отправить его восвояси:

– Там, – она указала куда-то вверх по склону, – есть все, что нужно.

Рольван молча спешился и пошел вверх по тропе. Плоские камни, обкатанные водой, были, видимо, вынуты когда-то со дна ручья. Заботливая рука какого-то из отшельников выложила ими путь к жилищу, где он прятался от ненастья и ждал появления своих богов. Каменная дорожка взбегала на вершину, минуя сухое дерево, и подобием неровных ступеней спускалась вновь по другую сторону холма, заканчиваясь перед открытым входом – темной дырой в крутом склоне, укрепленной деревянными распорками, чтобы не осыпалась. Пригнувшись, Рольван вошел во внутренность грота.

Внутри пахло сыростью и землей, и еще чем-то, сладковатым, смутно знакомым. Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел сложенный из камней простой очаг и охапку тростника, служившую постелью. Действительно, все, что нужно.

На земле возле очага были кучкой сложены какие-то предметы. Наклонившись, Рольван поднял простую деревянную чашу, деревянную же ложку и нож с рукоятью из кости, затем еще один, больше похожий на серп, каким травники собирают омелу. Последним в его руках оказался тяжелый котел из бронзы. Пальцы скользнули по выпуклым рисункам на его стенках, и Рольван поспешно опустил котел на место – единственная ценная вещь в этом убежище, он явно предназначался не для приготовления пищи.

После темного грота солнечный день показался нестерпимо ярким. Рольван тем же путем вернулся к источнику. Игре успела расседлать своею кобылу и освободить от поклажи Ворона; когда Рольван подошел и остановился рядом, дрейвка прошептала что-то на ухо каждому животному и, шлепнув по крупу, отпустила их.

Ее оружие лежало на земле вместе со сбруей и сумками, только нож остался на поясе.

– Мне это не понадобится, – пояснила Игре в ответ на его взгляд.

– Ты будешь совсем беззащитна.

Она пожала плечами.

– А если сюда кто-нибудь явится? – спросил Рольван. – Солдаты, разбойники?

– Боги защитят меня, если пожелают.

– А если нет? – уж кто-кто, а Рольван знал наверняка, сколь ненадежна эта защита. Он поймал повод Монаха, но садиться в седло не спешил. – Не нравится мне все это.

– Это не твое дело. Уезжай.

– Гвейру бы это тоже не понравилось!

Игре вздохнула и отвернулась от него к источнику. Произнесла – без злобы, но так, что Рольван даже не подумал усомниться в ее словах:

– Если ты сейчас не уедешь, я тебя убью.

Он стоял, вооруженный до зубов, перед хрупкой девушкой, которую поклялся защищать, и знал, что еще немного, и она выполнит свою угрозу. Сказал, мысленно умоляя о помощи того единственного из богов, которого никогда не стали бы призывать в таком месте, как это:

– Я уеду, Игре, сейчас же. Только ответь мне, пожалуйста. Всего один вопрос: ты надеешься, что боги помогут тебе открыть Врата, чтобы вернуть Гвейра, ведь так?

– Да.

– Но ты же не думаешь, что он стоит там, на той стороне, возле Врат, и ждет?

Игре обернулась. Прищурилась.

– Я не знаю, что там на той стороне.

– Но тогда… значит, ты пойдешь во Врата и будешь там его искать?

– Нет, – медленно ответила Игре. Теперь она уже не казалась такой безразличной. – Я Верховный дрейв, боги не позволят мне покинуть Лиандарс. И если я уйду, некому будет закрыть Врата, и…

– И они останутся открытыми, и все начнется снова, так?

– Так…

Рольван выдохнул, постаравшись не улыбаться: он чувствовал, что победил, но не знал, чем для него обернется эта победа.

– Игре. Тебе нужен кто-то, кто сделает это вместо тебя, – она молчала, и он пояснил: – Кто войдет во Врата и отыщет там Гвейра, где бы он ни был.

Игре долго не отвечала, отвернувшись к источнику, глядя на струю воды так, словно та могла что-то подсказать ей. Потом спросила – неуверенно, почти жалобно:

– Ты?

– Вряд ли ты найдешь кого-то еще, кто бы согласился, – и, не удержавшись, Рольван добавил: – Видишь, я тебе нужен.

– Ты можешь не вернуться обратно. Можешь погибнуть. Может быть… может быть, и Гвейр погиб.

Она впервые призналась, что не уверена в том, что брат жив. Впервые посмотрела на Рольвана – не через пелену своей ненависти и презрения, открыто. Увидела его.

– Позволь мне это сделать для тебя, – сказал Рольван.

Ее глаза были серыми, без желтых волчьих огоньков. В них хотелось погрузиться с головой.

– Почему?

Он улыбнулся. Теперь он мог позволить себе улыбаться.

– Разве ты не понимаешь? Ведь я обещал об этом не заговаривать!

Обещал – не домогаться ни словом, ни делом, слушаться ее во всем, никогда не спорить… он много чего наобещал в тот вечер, когда она очнулась, злая и несчастная, потерявшая разом и брата, и богов, когда принялась кричать и прогонять его, хватаясь то за меч, то за нож и разбрызгивая слезы вперемешку с ругательствами.

Она все не отвечала, и тогда он попросил:

– Скажи, что ты согласна, Игре, пожалуйста!

– А что, у меня есть выбор? – она скривилась с остатками неприязни. – Чтобы вернуть брата, я готова на все, что угодно!

– Даже терпеть меня?

– Даже это.

– Хорошо, – сказал Рольван. – Ну, а теперь…

– Теперь ты уедешь отсюда, – перебила Игре. – Ничего не изменилось, я должна остаться одна.

– Но…

– Возвращайся к Аске. Оставайся там и жди меня.