Вынужденное знакомство - Татьяна Александровна Алюшина

А чуть позже, после первого бурного «захода», закончившегося достойным оргазмом их обоих, в расслабленной беседе он узнал, что Катерина человек бессемейный и мужа и детей не имеет вовсе. Зато вот уж несколько лет как является практически официальной любовницей своего начальника. Мужик тот неплохой, щедрый и умеет заботиться о своих людях и своей команде, только хронически женат по достойному расчету на дочери кого-то там, когда-то бывшего кем-то там «наверху», но вышедшего в тираж и даже угодившего в опалу. В общем-то, в мужья Катерине тот начальник ни за каким «надом» не дался, да и с сексом у него большие проблемы. Но на своем уровне властью он обладает вполне серьезной, как реальной, так и сокрытой, неявной, а Катерина устраивает его в качестве любовницы и доверенного человека, и на ее «шалости» на стороне он смотрит снисходительно, типа не замечая, но требует от нее жесткой конспирации в амурных левых делах.

Вот они и конспирировались, изредка встречаясь. То есть ни два ни полтора, как говорится, – сексуальные партнеры, но любовниками в классическом понимании не являющиеся.

Как-то так. Одна из глав мужской жизни.

Хорошо, что поехал – пообщался с интересным человеком, скинул напряжение и… в общем, хорошо.

Утром заехал домой побриться, переодеться да еще одну чашку кофе выпить. Катерина кофе варила крепкий, такой прям э-эх, продирающий и мозги, и желудок, и всегда сама, никакой кофемашины. А Прохор любил крепкий, но разбавленный подогретыми, взбитыми до пенки сливками, совсем немного присыпанными сверху корицей, да большую кружку, и потягивать мелкими глотками, немного обжигаясь, – короткий момент маленького утреннего наслаждения и спокойствия.

Вот он и потягивал, стоя у окна второго этажа, как частенько делал по утрам, рассматривая соседские участки и переводя взгляд дальше, поверх крыш, в просвет между домами на панораму, открывающуюся с этого места куском реки и далеким берегом на той стороне.

Заметил движение на участке Василисы Макаровны, и сразу же всплыли-воспряли все его вчерашние воспоминания и размышления о девушке Полине. А вот, кстати, и она сама – распахнула ворота, села в машину и выезжает с участка.

«М-да», – вздохнул отчего-то с налетом непонятной грусти Ярыгин. Ладно, взбодрил он себя деловитым посылом, кофе попил, на девушку посмотрел, пора и за работу.

Вечером полил дождь. Сильный. Не то чтобы ливень, но поливало конкретно, да еще и с мощными порывами ветра, всю «прелесть» которых ощутил на себе Прохор, вынужденно выскочив из машины, чтобы дернуть заевшую створку автоматических ворот. С ними такое случалось, если попадали в определенный воздушный поток, который из-за парусности материала выкручивал створку одновременно в противоположные стороны.

Когда Прохор проектировал этот дом и в числе прочего гараж с автоматическими воротами, о такой своеобразной «розе ветров» в этом месте и создаваемом ею «тоннельном» эффекте не знал, не имелось таких данных ни в одной из документаций, даже в старинных геологических и природно-метеорологических справочниках. Да и, к слову сказать, в далекие времена никто не ставил противоугонные автоматические ворота на гаражи, сараи и конюшни, так что и учитывать было нечего.

Ворота смонтировали и поставили по всем правилам, с соблюдением рекомендуемой техники безопасности, но когда случался ветер, определенным образом закручивавший воздушные потоки, с воротами случался такой вот затык. Всякий раз, поругиваясь незлобливо, Ярыгин напоминал себе, что по-хорошему надо бы переделать: взять другой материал или вообще поменять конструкцию самих ворот, но стоило ветру утихнуть, и он благополучно забывал о своем хозяйском порыве, плотно занятый гораздо более актуальными и насущными делами, чем какие-то ворота. А поскольку такие ветровые завихрения случались довольно редко, то и особой необходимости в смене ворот не имелось.

Так что все, как и положено по жизненному жанру: «сапожник без сапог», архитектор с воротами, которые периодически кривятся и гремят, как пустая жестянка.

Вот и сейчас, когда на него обрушился водный поток, усиленный неслабым порывом ветра, Ярыгин, дав себе мысленно не самую лестную оценку как архитектору и хозяину, в очередной раз пообещался исправить глючившие ворота и, дернув-сдвинув створку, уж было шагнул обратно к машине, когда его громко окликнули:

– Подождите, Прохор Ильич!

Повернувшись на голос, он увидел ту самую соседскую внучку. Держа в одной руке зонтик, не очень-то и спасавший от дождя при сильных порывах ветра, в другой большой пакет, видимо с продуктами, с небольшой дамской сумочкой, ремешком перекинутой наискось через плечо, которая при каждом шаге похлопывала ее по бедру, девушка торопливо-деловито спешила к нему.

– Подождите! – снова повторила она, подбежав к Ярыгину, и, переведя дыхание, заторопилась с объяснениями: – Меня зовут Полина, я внучка Василисы Макаровны. В прошлый раз у нас с вами получилась какая-то неконструктивная форма общения по моей вине. И я бы хотела извиниться. Вообще-то я не имею обыкновения хамить и срываться на незнакомцах… – Она замолчала на секунду, что-то про себя сообразив, и добавила: – Впрочем, на знакомцах тоже. Просто понимаете… – опять сделав небольшую паузу, продолжила она, – все так навалилось, беды и неприятности одна за другой… – И, замолчав, вдруг улыбнулась какой-то беззащитной, трепетной улыбкой.

Было совершенно очевидно, что она сильно нервничает оттого, что ей приходится извиняться, к тому же понятно, что никуда не делись и не испарились все те проблемы и неприятности, из-за которых она так отчаянно рыдала в крик. Наверное, поэтому, сосредоточившись на произносимой извинительной речи, волнуясь, она не замечала, как в поддержку своим словам безотчетно размахивала рукой, в которой держала зонт. И от каждого ее широкого жеста и взмаха во все стороны летят целые фонтаны брызг, а поддаваемые ветром дождевые потоки, игнорируя ставший совершенно бесполезным зонт, не способный уже никого защитить и укрыть от разбушевавшейся стихии, заливают ее с головы до ног, отчего невозможно было понять, текут ли по щекам девушки слезы, или просто дождевые ручейки воды с неба скатываются по ее лицу и дрожат на этой ее робкой улыбке.

Внезапно, без всякого предупреждения или предчувствия какого, Прохора прострелило поразительным, мощным чувством-ощущением-открытием – и он увидел ее всю, словно охватывая, запечатлевая в сознании одним ясным, наверное, тем самым истинным взором. Эти ее немного испуганные, широко распахнутые светло-зеленые глаза, изогнутые бровки и чуть припухшие губы, разметавшиеся по плечам мокрые пряди волос и точеную фигурку в облепившей ее мокрой одежде – и то необъяснимое и невидимое, что излучала она, то трепетное и чуткое, что почувствовал он.

Словно созданное не человеком творение – великая ожившая музыка архитектуры и