Первая клетка. И чего стоит борьба с раком до последнего - Азра Раза

можно больше биологических и клинических маркеров у испытуемых самыми современными технологическими методами. Если в первой фазе клинических испытаний у тридцати участников берут пробы крови, костного мозга, микрофлоры и сыворотки, а все доступные опухолевые клетки подробно изучаются при помощи паномики[17], искусственного интеллекта, сканирования и нанотехнологий, велики шансы выявить суррогатные маркеры положительного и отрицательного воздействия испытываемого вещества, которые, вероятно, не выражаются в клинической реакции. Эти сведения помогут уточнить критерии отбора пациентов, которые хорошо отреагируют на лекарство в следующей фазе: можно будет отбирать только тех, у кого положительные биомаркеры реакции. Это лучший и единственный способ выявлять тех, кто скорее отреагирует на ту или иную стратегию лечения. И это настолько логично, что мы с вами имеем полное право задаться вопросом, почему никто так не делает.

Печальная реальность состоит в том, что в большинстве клинических испытаний даже сегодня не исследуется ни одного биомаркера. Почему? Потому что так эволюционировала система. Фармацевтическая промышленность, заказывающая испытания, заинтересована исключительно в достижении статистической конечной точки, чтобы добиться одобрения своего лекарства. Чтобы довести препарат до третьей фазы испытаний, компании, как правило, успевают потратить почти миллиард долларов. А чтобы выполнить подробный анализ биомаркеров, придется выделить из ограниченного бюджета еще непомерные суммы. Я предлагаю сэкономить деньги, впустую расходуемые на испытания действующих веществ до лечения, на доклинических моделях клеточных культур и моделях на мышах, и вкладывать ресурсы в анализ биомаркеров. На каждом уровне необходимы кардинальные перемены. Чтобы задействовать стремительно развивающиеся области – сканирование, нанотехнологии, протеомику, иммунологию, искусственный интеллект и биоинформатику – и направить все их успехи на служение онкологическому больному, мы должны настаивать на том, чтобы государственные учреждения (Национальный институт рака, Управление по контролю качества продуктов и лекарств, Центры по контролю заболеваний и министерство обороны США), Американское общество клинической онкологии, Американское гематологическое общество, фонды, академические учреждения, благотворительные организации и промышленность наладили между собой сотрудничество. Успех множества выдающихся начинаний нашего времени – в том числе проектов “Геном человека” и “Микробиом человека” и “Атласа ракового генома” – служит примером сотрудничества ученых во всем мире и может послужить образцом для проекта “Первая клетка”, цель которого – развитие технологии, необходимой для ранней диагностики и профилактики рака.

* * *

Китти начала комбинированную терапию, и у нас снова наладился режим еженедельных встреч. Китти приходила и делала клинический анализ крови. Мы встречались и вместе смотрели на уровень гемоглобина, лейкоцитов и тромбоцитов, а потом я направляла ее в центр переливания крови на восемь часов, если ей требовалось переливание, либо назначала очередной прием на следующей неделе, если уровень гемоглобина был приемлемым. Из-за “Ревлимида” у Китти снова началась диарея. Пришлось вернуться к старому режиму – “Ломотил” и диетические ограничения. Через шесть недель комбинированной терапии гемоглобин у Китти не только перестал падать, но и подскочил – на целый грамм на литр за неделю. Мы решили, что это ошибка, и повторили анализ. Нет, никакой ошибки не было. Мы очень удивились, но не хотели придавать этим результатам излишнего значения и решили подождать еще неделю и уж потом открывать шампанское. На следующей неделе гемоглобин еще повысился. Я и не ожидала, что это сочетание препаратов даст у Китти такие прекрасные результаты. Иногда ей все же требовались переливания крови, однако число бластов увеличивалось не слишком сильно: биопсия в марте 2014 года показала, что их 22 %, однако неконтролируемого роста все-таки не было. Мы считали, что это повод для сдержанного оптимизма. Китти продолжала принимать “Ревлимид” с небольшими корректировками дозы и проходила лечение “Вайдазой” с разными промежутками между циклами.

Прошел еще год. Неотступная тревога улеглась, Китти вернулась к прежним занятиям. Впрочем, ей удалось большее: она научилась брать от жизни самую суть.

Четверг, 1.1.2015 15:20

Дорогая доктор Раза!

Вчера вечером я, вполне здоровая и вполне счастливая, села на трамвай А и поехала в Линкольн-центр, чтобы на новогоднем концерте спеть “Доброе старое время” вместе с подругой и несколькими тысячами других зрителей в сопровождении Нью-Йоркского филармонического оркестра. По-моему, нет лучше способа отпраздновать достигнутое и двигаться дальше. Я и представить не могла, что встречу 2015 год!

Спасибо. И наилучшие пожелания – всего самого доброго в 2015 году, любви, здоровья и чудесных сюрпризов.

Моя подруга, которая живет в Северной Каролине, позвонила сказать, что получила приглашение на прием 20 января (она была жертвователем на последнем благотворительном банкете). Поскольку я об этом ничего не слышала, я решила сама вызваться выступить. К кому мне обратиться?

ВашаКитти С.

Прием, о котором писала Китти, – это было наше очередное торжественное мероприятие для сбора средств. На сей раз нам удалось пригласить Пола Саймона, Джеймса Тейлора, Дайану Ривз и многих других выдающихся исполнителей в Линкольн-центр, чтобы они провели концерт в пользу нашей исследовательской программы. Китти была очень рада возможности прийти и обеспечить нам финансовую поддержку своих друзей. Это время стало для Китти периодом кипучей и увлекательной деятельности. Она научилась ценить каждый хороший день и была полна решимости взять от жизни все: ездила по стране, общалась с родными и близкими, ходила в Линкольн-центр на концерты и спектакли, с удовольствием гуляла в парке и выезжала в город в музеи, на лекции, в кино, в китайские ресторанчики. И мы разговаривали. Мы все время разговаривали. Каждую неделю мы встречались в клинике, где торопились поскорее покончить с медицинскими вопросами, а потом вздыхали с облегчением и делились друг с другом всем интересным, что случилось за неделю. Как я была благодарна судьбе, что мне дано знать таких чудесных людей и дружить с ними! Хорошо, когда работа в радость – даже больше, чем досуг.

Суббота, 21.2.2015 12:57

Дорогая доктор Раза!

В четверг я дала по телефону из дома интервью Мишель Тапар. Я рассказала ей свою “историю”, в том числе подчеркнула, как важно создать центр изучения и лечения МДС и сколько глубочайших узкоспециальных знаний потребовалось для моего лечения на каждом этапе за все эти годы.

Она записала мой рассказ, но объяснила, что пока никаких киносъемок не планируется (как раз закончена работа над циклом, который сейчас показывают), так что теперь идет сбор материалов для будущих фильмов. Когда они будут сниматься и будут ли вообще, зависит от “множества факторов”. Если съемки возобновятся, сказала она, со мной свяжутся. Если это произойдет, я буду в полной готовности.

С наилучшими пожеланиями,

Китти С.

В августе 2015 года я повторила биопсию костного мозга. Аспирационный биоптат оказался неинформативен, и точно оценить процентную долю бластов не удалось. По сравнению с предыдущей биопсией в марте 2015 года результат, по всей видимости, не изменился: у Китти было 17 % бластов в аспирате и 15 % в более ранней биопсии. Кроме того, в обеих пробах был найден небольшой клон клеток с del5q. Я сделала заключение, что болезнь, по крайней мере, не прогрессирует.

Показатели крови у Китти постепенно стабилизировались: