Аукцион невинности. Двойная ставка - Ольга Дашкова

Марина, оттолкнув секретаря, врывается в кабинет, волосы собраны, норковая накидка, брюки, на губах яркая помада. Вот вроде красивая женщина, но до того уродливая и испорченная изнутри, постоянно что-то требующая и устраивающая скандалы. Не понимаю, как с ней Егоров живет?

— Захар, что происходит?

— Ты пришла, ты и говори, что происходит? Не выспалась? Не с той ноги встала? Или вчера перебрала с вином?

— Вот не надо меня позорить, я не пила вчера.

— Не пила, молодец. Чего хотела? Говори и проваливай.

Откидываюсь в кресле, эрекция спала моментально, как только я услышал голос своей ошибки молодости, за минутную слабость с которой, мне приходится расплачиваться уже двадцать пять лет.

— Это я чего хотела? Это ты мне объясни, почему на мальчике нет живого места? Почему он зверски избит? Как ты мог допустить такое? Тимур что, с цепи сорвался, чтоб из-за какой-то шлюхи так уродовать человека?

— Тот, кого ты называешь человеком, чуть не изнасиловал девушку, при этом был под наркотой. Тебя не смущает, что твой сын так разъезжает по городу, а еще пытается сунуть свой отросток во всё, что движется?

— Весь в отца.

Марина смотрит с вызовом, ее не волнует, что сделал Свят и в каком состоянии он был, главное — это устроить скандал мне, указывая на то, какой я хреновый отец.

— Этому выродку никто не давал права так поступать, а если я узнаю и увижу еще раз такое, то сам, лично вырву ему руки, — повышаю голос, приподнимаясь над столом.

— Так это правда? Все правда, что говорил сын? Ты привел в дом дворнягу, скупаешь ей весь магазин и вы ее еще трахаете вдвоем?

— Марина, закрой рот, пока я не сделал тебе больно. — Слова больно задели, сжал в кулаке бумаги. — Если еще, из твоего поганого рта, вырвется хоть слово, я запихаю его тебе обратно в глотку.

— Господи, это немыслимо, какой ужас. Правда? Действительно правда? А мне говорил Егоров, что вы странные с ТТ, везде вдвоем, как неразлучники.

— А Егорову своему передай, пусть за твоей пиздой следит. А то странно, что заместитель прокурора и не знает, где его баба любит отдыхать.

Грязные методы, чтобы заткнуть рот, но они работают всегда. И с чего это Егоров так интересуется нашей личной жизнью?

Обходя стол, подхожу к женщине, Марина все еще смотрит с вызовом, поджимает губы.

— Тебя всегда тянуло на всякую шваль.

— Ты самая редкая из них.

— Где вы ее вообще подобрали?

Хватаю Марину за горло, сжимаю его, моментально перекрывая кислород, теперь в ее глазах ужас, она цепляется за локоть, перебирает ногами. А мне хочется придушить ее за каждое сказанное слово.

— Запомни и передай всем: моя личная жизнь никого не должна ебать, тебя в первую очередь. Сын, которого ты так и не смогла правильно воспитать, не получит ни копейки, так же как и ты. Поняла? Моргни.

Отпускаю, все-таки замарал руки, притронувшись к ней. Отворачиваюсь, пусть валит ко всем чертям.

— И еще, узнаю, что все обыски в моих офисах были с подачи Егорова, ох несладко ему придется, и влиятельные друзья не помогут.

Но ни одна тварь не будет говорить плохого слова о моей женщине.

Не понимаю, в какой именно момент понял это, но стало легче.

ЧАСТЬ 33

— Что вы делаете?

— Разве не понятно? — Не хочу даже оборачиваться на голос этой женщины.

— Но вы могли сказать, я бы приказала повару все приготовить.

— Я хочу сама.

Не обращая внимания на появившуюся на кухне Маргариту, переворачиваю на сковороде сырники, мне кажется, я не готовила ничего сама сто лет. Я постоянно на работе, дома хозяйничает бабуля, а я валюсь с ног от усталости после смены или занимаюсь Ангелиной.

При мыслях о дочери сердце дрожит в груди, хоть бы все было хорошо, прошло уже две недели, как они улетели в клинику, сдали все анализы, через три дня назначена операция. Надо спросить у Тимура хоть одну молитву, он должен знать, крест на груди носит не просто так.

— Но все равно надо было предупредить меня.

До чего противная женщина, постоянно чувствую на себе ее взгляд, он словно царапает кожу. И что такого я сделала ей плохого? Поворачиваюсь, смотрю на Маргариту Павловну.

Как всегда строга, прямая спина, вздернутый подбородок, тугой пучок волос, собранный на затылке, строгий костюм, сложенные впереди руки. У нее все такой же взгляд, как и в нашу первую встречу, я для нее инородное тело, которое не должно находиться в этом шикарном доме рядом с этими мужчинами.

Странная опека с ее стороны, либо у нее своя выгода или интерес из-за отсутствия собственной личной жизни.

— Маргарита Павловна, мы, наверное, не поняли друг друга с нашей первой встречи. Я пыталась быть дружелюбной, но видимо это лишнее, но вы выполняете не все приказы ваших хозяев.

— У меня нет хозяев, я добросовестно служу и выполняю свою работу.

— Ключевое слово «служу», я не хочу, но придется вам напомнить, что вы здесь работаете, а я здесь гостья. Захар Данилович озвучил это достаточно понятливо, ведь так? Но вы две недели назад впустили ко мне в комнату Святослава, прекрасно зная, что ее заняла я.

— Святослав ушел туда сам.

— Но вы не остановили.

Маргарита плотно сжимает губы, скулы бледнеют, в глазах холодный блеск, но я устала от того, что каждая тварь будет меня унижать и указывать, что делать. Я не на работе и терпеть не намерена.

А может, за эти недели я стала слишком бесстрашной? Близость с сильными мужчинами дает о себе знать, я питаюсь их уверенностью, и мне нравится то, как я становлюсь другой.

— Не заставляйте меня каждый раз указывать вам на ваше место. Не говорите мне, и не указывайте, что я могу или не могу делать.

Маргарита долго смотрит на меня, снова ее взгляд неприятно скользит по коже.

— Ты всего лишь обыкновенная девка, которую привезли в приличный дом не пойми из какой дыры потрахать, а когда мужчины наиграются, вышвырнут, как котенка, на помойку. Я останусь, а вот где будешь ты, неизвестно.

На секунду прикрываю глаза, сжимаю деревянную лопатку в руках, не спеша убираю сковороду с плиты, делаю несколько шагов вперед, вставая практически вплотную с заносчивой экономкой.

— А вы обыкновенная прислуга, которой так легко найти замену. И вы не