Великий Ганди. Праведник власти - Александр Владимирский

Судья также заметил Ганди, что он сам сделал свое освобождение невозможным и что двенадцать лет назад за аналогичную деятельность Тилак был осужден на шесть лет тюрьмы строгого режима. Брумсфилд вынес Ганди точно такой же приговор, но выразил надежду, что правительство пожелает сократить этот срок. Подсудимый был горд сравнением его с легендарным героем Индии, перед которым Махатма преклонялся.

Когда Ганди вели в тюрьму, он сказал с улыбкой: «Мы должны расширить ворота тюрем и входить туда, как новобрачный входит в спальню в брачную ночь».

Кастурбай в течение всего процесса находилась в зале суда. Она всегда была опорой горячо любимому мужу. Но к ней, как и ко всем своим родным, он был строг и взыскателен гораздо больше, чем к посторонним людям.

Ганди поместили в ахмадабадскую тюрьму, но вскоре заключили в одиночную камеру тюрьмы близ Пуны, славившейся своими строгими порядками.

Друг Франца Кафки Густав Яноух свидетельствовал, как великий писатель отреагировал на приговор великому вождю индийских народных масс: «Франц Кафка сказал мне: „Совершенно очевидно, что теперь движение Ганди победит. Посадив Ганди в тюрьму, они лишь придадут его партии гораздо больший импульс. Ибо без мучеников любое движение вырождается в клуб по интересам, объединяющий людей, бессовестно спекулирующих на своем успехе. Река превращается в лужу, где загнивают все идеи о будущем. Ибо идеи, как, впрочем, и все в этом мире, что имеет надличностную ценность, живут лишь за счет личных жертв“».

Поначалу тюремные власти запрещали Ганди даже работать на его ручной прялке, читать книги и спать на открытом воздухе в тюремном дворике. Узник покорно выполнял все предписания. В шутку он именовал тюрьму «гостиницей его величества короля Англии» и говорил, что счастлив тому, что может спокойно предаться размышлениям.

Поскольку за приговором Ганди не последовало массовых демонстраций (к которым Махатма и не призывал), лорд Рединг ошибочно решил, что тот утратил популярность в народе.

Позднее узнику разрешили читать религиозную литературу и подселили к нему какого-то африканца, не знавшего ни английского, ни какого-либо из индийских языков. Ганди научился объясняться с ним на пальцах, а когда сокамерника ужалил скорпион, Махатма, не задумываясь, высосал из его раны смертельно опасный яд.

Примитивный, лишенный каких-либо удобств тюремный быт нисколько не угнетал Ганди. Он и так долгие годы сознательно лишал себя всех удобств, поскольку был убежденным стоиком и аскетом. Скудное тюремное питание (вареный горох, пресная лепешка, овощи) было вполне достаточный для его рациона. Камера Ганди всегда была безукоризненно чиста, и в этом он подавал пример другим заключенным. Мылом, поскольку оно сварено из жира животных, он не пользовался, но был всегда чист и опрятен. И брился он лезвием по сухой коже.

В дальнейшем вице-король разрешил Ганди общаться с одним из земляков-гуджаратцев и надиктовать ему книгу «Мой опыт в поисках истины». В 1922–1924 годах он работал над этой книгой в тюрьме Йервада. Во вступлении к ней он утверждал: «Мои искания в сфере политики известны не только Индии, но в какой-то степени всему цивилизованному миру. Для меня они не представляют большой ценности. Еще меньшую ценность имеет для меня звание махатмы, которое я получил благодаря этим исканиям… Чем больше я размышляю и оглядываюсь на пройденный путь, тем яснее ощущаю свою ограниченность…

Я прошу, чтобы никто не считал советы, разбросанные по страницам последующих глав, непререкаемыми… Я надеюсь познакомить читателя со своими ошибками и заблуждениями. Моя задача — описать свои искания в области сатьяграхи, а вовсе не рассказывать о том, какой я хороший».

Ганди был абсолютно лишен тщеславия, не считал себя великим человеком, а свой путь к истине «уникальным». «Будучи убежден, что возможное для одного — возможно для всех, я не держу в тайне свои искания… Я далек от мысли претендовать на окончательность или непогрешимость своих выводов. Единственное, на что я претендую, так это то, что мне они представляются абсолютно правильными и для данного момента окончательными. Будь это иначе, я не положил бы их в основу своей деятельности. Но на каждом шагу я либо принимал, либо отвергал их и поступал соответствующим образом».

Живой и гибкий образ мышления Ганди был неизменно облачен в религиозную форму. «Я поклоняюсь Богу только как истине. Я еще не нашел ее, но ищу… Но пока я не познал абсолютную истину, я должен придерживаться относительной истины в своем понимании ее».

Книга Ганди была переведена на десятки языков мира. В 1934 году в переводе на русский язык под названием «Моя жизнь» она была издана в СССР. В книге Ганди пытался соединить личное с общественным, индивидуума с государством, нацию с остальным миром. Ганди верил, что мир можно сберечь проявлением доброй воли народов и с помощью массовых антивоенных выступлений.

Ганди был глубоко убежден, что вооруженной силой нельзя изменить мир к лучшему. Оружием не победить ни низменные страсти людей, ни их возвышенные идеалы. Но если люди не сумеют овладеть средствами сатьяграхи, то им придется прибегнуть к оружию.

«Автобиография» написана простым и ясным языком, в жанре исповеди. Ганди ничего не таит от читателя, обнажая даже самые интимные стороны своей жизни.

Прежняя лояльность к британской короне, мечты о справедливом политическом и экономическом сотрудничестве метрополии с ее владениями в рамках империи навсегда уходят в прошлое. Ганди больше не верит в добровольный, счастливый и процветающий союз Англии и Индии. Он признается: «Вся ситуация теперь изменилась для меня. Мои глаза открылись. Опыт сделал меня мудрее. Я рассматриваю существующую систему правления как очень плохую, и чтобы покончить с ней или исправить ее, понадобятся очень серьезные усилия всей нации. Сама по себе она не улучшится. То, что я все еще верю в честные намерения многих английских чиновников, нисколько не помогает мне, потому что они так же слепы и так же заблуждаются, как когда-то я сам. Я не могу испытывать никакой гордости, называя империю своей или себя ее полноправным гражданином. Напротив, я полностью осознал, что я пария, „неприкасаемый“ империи. Я должен постоянно молиться о ее коренном преобразовании или полном уничтожении».

А ведь еще несколькими годами ранее Ганди не допускал и мысли о разрыве Индии с Англией. Теперь же он полностью разошелся в этом вопросе со «старой гвардией» конгресса, в том числе с Энни Безант, которая выступала за ограниченную самостоятельность Индии в рамках неделимой Британской империи, в лучшем случае — на правах самоуправляющегося доминиона.