Святыни и древности Турции - Евгений Викторович Старшов

Римской империей христианства, хотя строительству помогали многие эллинистические цари. Вот что о нем пишет Страбон: «Непосредственно после Посидия, мыса милетцев, если подняться на 18 стадиев в глубь страны, находится оракул Аполлона Дидимского у Бранхидов (династия местных жрецов. – Е.С.). Святилище было сожжено Ксерксом, так же как и другие храмы, кроме Эфесского. Бранхиды же передали сокровища бога персидскому царю и бежали вместе с персами, чтобы избежать наказания за святотатство и предательство. Впоследствии милетцы воздвигли храм, самый большой из всех храмов, который остался без крыши из-за своей величины; действительно, окружность священной ограды вмещает пространство целого поселка; внутри и вне священной ограды – великолепный парк; в других священных оградах есть и оракул, и святилища. К ним миф приурочил истории о Бранхе и любви Аполлона. Святилище украшают драгоценнейшие приношения из произведений древнего искусства. Отсюда до города сушей и морем недалеко». (К слову о мифах и преданиях: Секст Эмпирик сообщает, к сожалению, не уточняя, почему, что для Аполона Дидимейского лошадь в качестве жертвы – «ненавистное животное».) Алтарь внутри храма сам представлял собой маленький храм с 4 колоннами и островерхой крышей – интереснейшее решение, как бы храм в храме! Следы его основания заметны до сих пор. Храм Аполлона в Дидимах потрясает даже в своем теперешнем виде, пережив землетрясения и пожары. Некий итальянский путешественник, посетив Дидимы в 1446 г., писал, что храм еще цел; в конце же XV века он представлял собой уже бесформенную кучу мраморных обломков. Павшие колонны, разбившиеся на отдельные составлявшие их барабаны, напоминают нарезанные большими кусками колбасы или несчастного, также колбасообразно порубленного змея работы Церетели на памятнике Георгию Победоносцу на Поклонной горе в Москве (хотя змея колют как бы все-таки копьем; отчего ж он имеет такой вид?! В народе шутят, что кусочки змея его победитель хочет нанизать на копье, как шашлык). Восстановлены только три ионические колонны, из них одна, что характерно, не имеет ребристых граней – следовательно, античные рабочие так ее и не доделали. Но все равно доселе есть на что посмотреть! Шедевром мирового значения является барельеф с дидимской Медузой горгоной работы афродисиасских скульпторов; примечательны также изображения играющих на лирах грифонов, жертвенных быков, нимф на морских чудищах на основаниях колонн и многое иное. Несмотря на то что, как было указано выше, только три колонны возвышаются ныне над руинами храма Аполлона, впечатление от здания: пожалуй, не меньшее, чем от Афинского Парфенона. Дело в том, что Античность, кроме храма в Дидимах, знала не так уж и много огромных мраморных храмов – можно вспомнить храмы Афины (Парфенон) и Зевса Олимпийского в Афинах, Артемиды в Эфесе и Элевсинский храм; а по размерам дидимский храм был третьим в греко-римском мире – после храма Артемиды Эфесской и Геры на острове Самос. Никакие фотографии не смогут дать представления о его грандиозности! И естественно, что даже этот недостроенный храм император Феодосий Второй обратил в V веке в трехнефную христианскую базилику, свидетельством чего являются следы работ по оборудованию христианского алтаря и несколько малых колонн с высеченными на них крестами.

Глава 4. Приена: город, где гостил Александр Македонский, и важный епископский центр

По первому взгляду, скромная ионическая Приена, развалины которой затаились среди леса у большой горы, мало чем отличается от руин многих античных городов, раскинувшихся на территории Турции. Многие из них славны в истории и связаны в том числе и с Александром Македонским. Да, великий завоеватель штурмовал Милет и Галикарнас, бывал в Эфесе, Фаселисе, Пергии – список может быть длинен; но лишь в Приене сохранились руины дома, где он жил! Уже одно это выделяет Приену из ряда ей подобных; а если мы добавим, что это была родина одного из знаменитых семи мудрецов Древней Греции – Бианта, а также и то, что город играл значимую роль в древнехристианский исторический период, интерес к нему окажется вполне оправданным.

Основание Приены относится к весьма древним временам – существования малоазийского греческого царства Ахийявы (II тысячелетие до н. э.); мифы приписывают основание города полулегендарным женщинам-воительницам – амазонкам. Последнее можно было бы и не упоминать, поскольку мифам в нашей работе мы отдаем, к сожалению, довольно скромное место, однако один необъяснимый факт заставляет здесь это сделать. Речь идет о поклонении местных жителей самому причудливому женскому персонажу древнегреческой мифологии – Баубо. Откуда она там взялась – из элевсинских ли мистерий, или более древних орфических, про которые вообще почти ничего не известно, или же это действительно рудимент каких-то амазонских верований, – сказать невозможно. Есть три варианта реконструкции внешнего облика Баубо: 1) на месте половых органов у нее находилось лицо (именно такие статуэтки были обнаружены в Приене); 2) вместо лица у нее были женские половые органы; 3) у нее вообще не было головы, вместо сосков были глаза, а вместо вульвы – рот. Вот пример «тьмы языческой», с которой придется столкнуться христианским миссионерам в Приене. Можно допустить, что позднее культ Баубо был перенесен на более близкую и понятную грекам, колонизировавшим Ионию, Афину (подобное произошло с культом многогрудой Артемиды Эфесской, изначально местной богини, не имевшей с древнегреческой богиней-охотницей Артемидой ничего общего, кроме впоследствии принятого имени – опять же под влиянием колонизаторов-греков). Святилище Афины стало центральным в Приене и весьма почитаемым: местная монета с головой Афины начала чеканиться уже около 500 г. до н. э.

Одно время, в конце VII века до н. э., Приеной овладели соседи – варвары-лидийцы, но потом она обрела свободу, пока не попала под иго персов в 545 г. до н. э. Вероятно, к этому времени следует отнести период жизни еще одного из древнегреческих семи мудрецов – Бианта из Приены. Цицерон рассказывает: когда жители бежали из захваченного врагом города, все тащили свое добро, кто что мог, один философ шел налегке. На недоуменный вопрос, где же все его добро, он показал на свой лоб и ответил: «Все свое ношу с собой» (иначе – «Все мое – во мне»), имея в виду обладание умом, знаниями и душевно-нравственными качествами. Воспользовавшись идеей Фалеса о том, чтобы объединить ионийские города в одно прочное государство (тот выдвинул ее во время войны с Лидийским царством), теперь Биант призывал ионийских греков покинуть захваченную персами родину и создать Фалесово единое государство на дальнем западе тогдашнего греческого мира – на Сардинии. Местные эллины, впрочем, решили остаться и приспособиться; был среди них даже «персональный поноситель» философа по имени Салар. Уже намного позднее, в начале нашей эры, приенцы чеканили монеты с изображением своего великого земляка… Диоген Лаэртский сообщает о нем: «Фанодик сообщает, будто он выкупил из плена мессенских девушек, воспитал их как дочерей, дал приданое и отослал в Мессению к их отцам. [Он] был потомком тех фивян, которые когда-то основали Приену. Есть рассказ, что когда Алиатт (царь лидийцев, отец знаменитого Креза. – Е.С.) осаждал Приену, то Биант раскормил двух мулов и выгнал их в царский лагерь, и царь поразился, подумав, что благополучия осаждающих хватает и на их скотину. Он пошел на переговоры и прислал послов – Биант насыпал кучи песка, прикрыл его слоем зерна и показал послу. И, узнав об этом, Алиатт заключил наконец с приенянами мир… [Биант] сочинил около 200 стихов про Ионию и про то, как ей лучше достичь благоденствия… Он говорил, что несчастен тот, кто не в силах снести несчастье; что только больная душа может влечься к невозможному