Девятьсот семнадцатый - Михаил Алексеев (Брыздников)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господин полковник… Ксандр Феоктистович, как мне благодарить вас за доверие… за все!
— Не за что. Служите верой и правдой идее… — полковник запнулся, — идее монархизма в лучшем смысле этого слова, и это будет лучшей благодарностью. Берегите Тамару Антоновну. Она будет с вами ехать в одном купе на правах вашей жены…
— Что вы, как можно…
…Но без обязанностей жены, — сухо добавил Преображенский. — Вы понимаете. Я надеюсь.
— О, ради бога. Еще бы, господин полковник!
— Ну-с, надо спешить.
* * *Шесть закрытых автомобилей бешено промчались через город в степь к незаметному полустанку в нескольких верстах от города. Автомобили остановились. Из них вышло около двадцати человек хорошо одетых в штатское мужчин, трое военных, один в погонах поручика, другой — капитана и третий — полковника. Последней вышла женщина, закутанная в шелковую синюю фату. Шутя и смеясь, эти люди погрузились в два мягких вагона стоявшего здесь поезда.
Ровно через пять минут поезд покатил на север.
У автомобилей остались два офицера. Тот, что был в погонах полковника, помахал картузом вслед быстро убегавшему поезду и сказал:
— Помчались. Как думаете, Ястребов, благополучно ли доедут?
— Нет сомнения, Ксандр Феоктистович.
— Ну, дай бог, дай-то бог. Бедная Россия! Сколько еще тебе предстоит испытаний, пока наконец придет твердая власть именем твоим.
Офицеры подошли к автомобилю.
— Кстати, адъютант. Съездите, пожалуйста, сегодня во французское консульство и потребуйте денег. Англичане, те несравненно аккуратнее платят, и постарайтесь сменить мне денщиков. Они что-то начинают поговаривать о большевиках, и о том, что теперь денщиков нет. Как портятся люди.
— Слушаю-с, господин полковник.
— А ведь хороших двадцать организаций создали. Только держитесь, большевики.
Офицеры сели в первый автомобиль и помчались обратно в город, а за ними следом, поднимая тучи пыли, двинулись пять порожних машин.
* * *После того как Анастасия Гавриловна рассталась с Сергеевым, она отправилась в соседнюю гостиницу и сняла там номер. Она была так сильно взволнована происшедшим, что была вне себя. Анастасия Гавриловна верила своему Викторушке, правда, считала его мальчиком, но верила его любви. И вдруг!..
— Какой ужас… Какой позор! — шептала она, уткнувшись носом в подушки.
Шли часы. Она, страдающая, побледневшая, то ходила по комнате, то вновь бросалась ничком на постель.
Потом, точно прорвав плотину, хлынули потоки слез.
— А я думала… — шептала она сквозь рыдания, — думала, что он еще мальчик… како… какой… какой ужас.
Так бы проплакала она до утра, если бы не забылась сном. Проснулась она, когда солнце указывало позднее утро. Одевшись и позавтракав, она отправилась в военный комиссариат, зарегистрировалась там и получила назначение в Н-ский бригадный госпиталь. Не задерживаясь в городе, она в тот же вечер выехала на место новой службы.
* * *Вечером после заседания пленума совета Гончаренко вместе с Тегран возвращались домой.
Настроение у них было радостно-возбужденное. В этот вечер фракция большевиков одержала полную победу. В президиум совета подавляющим большинством голосов провела двух беспартийных, одного эсера, одного дашнака и пятерых большевиков.
Большой драки на заседании не было. Победа досталась легко. Прежний председатель совета, меньшевик, сбежал с самого начала собрания. Кадеты во главе с Преображенским молчали. Они были напуганы дневными демонстрациями.
Преображенский со страхом ждал запроса насчет бежавших из-под ареста офицеров. Но на этом вопросе прения не развернулись. Отвечая на выкрик «Долой кадетов, укрывателей контрреволюционеров», Преображенский заявил, что он никаких офицеров-беглецов не видел, ничего о них не знает и тут же внес предложение: «Указать военному коменданту города на необходимость начать энергичные поиски и расследования».
Это предложение приняли большинством, но вместо слова «указать», постановили:
«Предложить немедленно».
На этом заседание закрыли.
— Мы можем гордиться нашей победой, — говорила Тегран. — Теперь нам остается целиком захватить власть. Дело за столицей. Временное правительство, можно сказать, не существует.
Соглашаясь с ней, Гончаренко в то же время выражал сомнение.
— Как вот армянское крестьянство — поддержит ли нас? Ведь только в нашем городе совет целиком большевистский. А в других местах — там меньшевики и дашнаки орудуют.
— Верно… Но… ах! — вдруг воскликнула Тегран.
Гончаренко оглянулся кругом и увидел в стороне, у забора, двух вооруженных в масках. Эти люди держали в вытянутых руках по маузеру.
— Ни с места! — сказала ближняя маска. — Мы — мстителя за угнетенную страну. Пусть русская собака останется, а девушка идет.
По голосу Гончаренко без труда узнал Арутюнова.
— Хорошо, — сказал он. — Тегран, иди. Не беспокойся.
— Нет… или хорошо. Прощай, Вася. Я отомщу.
— Прощай, любимая.
Тегран быстро скрылась за углом улицы.
— Пойдем, грязная вонючка. Мы сейчас отправим тебя в самое далекое путешествие. Ступай вперед и не оглядывайся.
Гончаренко понял, что погиб. Но страха он не почувствовал. Почему-то в его мозгу пронеслась мысль:
«Дашнаки-маузеристы не имеют пощады к обезоруженным… Да, это говорила Тегран… Ну, и что же. Эх, если бы бомба была!»
— Становись, несчастный, на колени, — загремел над ним голос Арутюнова. — Молись! Последняя твоя минута приближается.
Гончаренко опустился на колени, лицом к своим убийцам и приготовился броситься на них.
— Стреляйте… Нечего комедию разыгрывать.
Вдруг взгляд Гончаренко увидел за спиной людей в масках хорошо знакомую фигуру Тегран. Она делала ему отчаянные знаки, как бы приказывая лечь на землю.
Гончаренко, точно делая молитвенный поклон, быстро пригнулся к земле.
— Кланяйся, ниже, собака.
В этот же миг прозвучали один за другим пять револьверных выстрелов. Ближайший к Гончаренко человек в маске, сжавшись, упал на землю, царапая ее пальцами рук. Другой же быстро повернулся назад и поднял маузер.
Но Гончаренко не дал ему выстрелить. Не вставая с земли, он, как кошка, прыгнул вперед, схватил противника за ноги и повалил его в песок. Падая, маска все же успела произвести два выстрела в Гончаренко. Но Василий остался невредимым.
Дальнейшее было делом одной минуты. Полузадушенный, с выгнутыми назад руками, враг забился, как птица, в сильных руках Гончаренко.
Подошла Тегран, взволнованная и гневная. Она сорвала маску с лица поверженного врага.
— А, Арутюнов. Так и знала. Маузерист. Проклятые бандиты! А этот убит? Да, убит.
— Тегран, — сказал Гончаренко, — ты иди домой, а я этого негодяя сейчас же доставлю в тюрьму. Он не убежит от меня.
— Нет, нет. Сделаем это вместе.
Когда они уже подводили арестованного к помещению совета, Арутюнов взмолился.
— Отпустите меня. Пожалуйста. И на этом кончим вражду. А иначе мои товарищи вам мстить будут.
— Ишь ты, напугал, — усмехнувшись ответил Гончаренко. — Иди, не останавливайся.
Тегран, все время пути сосредоточенно молчавшая, напряженно думавшая над чем-то, воскликнула:
— Нам, Арутюнов, не страшны твои угрозы. С вашей партией нам рано или поздно придется разделаться. Особенно с вами, с маузеристами. Вы не революционеры, а бандиты. Способны вы на убийство из-за угла, да еще на вымогательство денег у своих капиталистов, да еще на сеяние национальной розни.
— Да, — прошипел Арутюнов. — Да, мы ведем террор против угнетателей — русских и турок. Потому что мы защитники народа. И плохо будет вам, если… если…
— Вы не защитники армянского народа, а его злейшие враги. Из-за вас сотни тысяч армян были уничтожены. А такие, как ты, бандиты, вроде Андронника, получали генеральские почести от царя. Нет, вас надо уничтожать.
— Хорошо же, — прохрипел Арутюнов. — Мы посчитаемся… Месть моя будет ужасна.
* * *Дело с убитым и задержанным маузеристом было скоро улажено. Арутюнова тут же посадили за решотку, а труп его сподвижника, оказавшегося мясоторговцем, отправили в семью.
Тегран и Гончаренко уже без всяких помех дошли к себе домой.
На улице они немного задержались.
— Тегран, а может быть, они… дашнаки, на самом деле будут мстить тебе?
— Нет, мне плохого они ничего не сделают. А вот за тобой, Вася, охотиться будут.
— Ну, за себя я не беспокоюсь. Но тебя-то одну я никуда не пущу.
Тегран весело рассмеялась.
— Вася, во-первых, неприятно, что ты считаешь меня беззащитной девочкой. Ты мог бы сегодня убедиться в том, что у меня есть и мужество и крепкая воля. Зачем же ты хочешь корчить из себя моего защитника? Не выйдет у тебя это, роль не подходящая. Иди-ка лучше спать. Завтра дашнаки непременно протестовать будут и, может быть, попробуют выступить. Завтра их день. Нам нужно отдохнуть.