Девятьсот семнадцатый - Михаил Алексеев (Брыздников)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Драгин, точно повинуюсь ему, подошел к окну и крикнул:
— Саша, Саша! Я здесь.
Лицо женщины вдруг засияло счастьем, она взяла на руки дочь, подняла ее высоко вверх, указывая девочке на окно, в котором виднелась голова мужа.
Солдаты тоже заметили Драгина и с криками «ура», «да здравствуют большевики» наполнили площадь. Оркестры рявкнули «Интернационал». Абрам отвернулся к стене и почему-то завозился с глазами.
Раскрылась настежь дверь камеры. Вошел старший тюремный надзиратель, хмурый и горбатый солдат.
— Забирайте вещи. Идемте за мной в контору.
— Да вещей-то нет у нас, кроме моих костылей, — пошутил Абрам.
— Ну, пошли. Без разговоров у меня.
В конторе тюрьмы их ждала делегация из солдат гарнизона и рабочих округа.
Они были свободны. Едва семь большевиков появились за воротами тюрьмы на площади, как их расхватали по рукам и на руках, за стеной солдат, ощетинившихся штыками, под ликующие звуки музыки, понесли через город к зданию партийного комитета.
Только одна Тегран в самом начале шествия выскользнула из рук и всю дорогу шла пешком.
Перед зданием партийного комитета, на площади, залитой солнцем, устроили грандиозный митинг. Десятитысячная толпа залила собой и площадь и прилегающие к ней улицы.
Говорили горячо и долго. Большевики приглашали солдат и рабочих вступать в партию. Вынесли резолюцию протеста против ареста большевиков и здесь же в резолюции высказали полное недоверие Временному правительству, с призывом к объединению трудящихся города и деревни вокруг советов. У входа в здание, на площади, поставили стол, крытый красным сукном, и тут же записывали фамилии солдат и рабочих, пожелавших вступить в партию.
Правда, от меньшевиков пытался произнести речь местный лидер, занимавший пост председателя совета. Но ему не только не дали говорить, но чуть было не избили, стащили за ноги с трибуны.
Когда митинг закрыли, и толпа рабочих, горожан, солдат растеклась по домам, Удойкин распорядился установить военный караул у партийного комитета. — «На всякий случай», — как заявил он протестующему Драгину.
* * *Впервые после долгих лет позиционного прозябания Нефедов был свидетелем и участником громадного революционного подъема. Он просто не верил своим глазам — так быстро менялись события.
Бунт в полку, чуть не переворот в городе. «Дела», — шепнул он про себя.
Тотчас же после митинга Драгин не преминул зазвать его в свой кабинет и там подробно потолковать с ним.
— Карточку вам приготовят. А пока давайте продолжим разговор. Вы из полкового комитета?
— Да.
— Хорошо было бы иметь вас в дивизионном комитете. В этом теперь задача. Вся армия должна узнать правду.
— Я буду в бригадном комитете, как выбранный.
— Нужно быть в дивизионном или еще лучше — в армейском. Хотя трудно туда попасть. Оформился он недавно, и там крепко засели эти проклятые оборонцы. Полк надежный?
— Можно сказать, вся бригада за большевиков, — смело ответил Нефедов.
— Это хорошо. Кто из большевиков в полку и бригаде?
— Васяткин и еще кое-кто.
— Васяткин — хороший большевик, я знаю его. Расскажите, что у вас было. Да поподробней.
Взводный долго рассказывал.
— Отлично. Вы с одним из членов комитета выедете сегодня же на место. Нажмите на бригаду, чтобы передвинула ваш полк к городу. Я уверен, что Временное правительство против нас вышлет карательный отряд из ударников или офицеров. Нужно быть настороже.
— Это мы сделаем. А если бригада не разрешит, так мы из полка батальон вышлем.
— Вот и хорошо. Вы отправляйтесь-ка сегодня в полк, Абрам.
Подошел человек на костылях.
Драгин вкратце рассказал ему про обстановку в полку, бригаде и дивизии.
— Нужно окончательно обольшевичить дивизию. Выезжай-ка, брат.
— Рад стараться, ваше высоконеперескочишь, — шутливо ответил Абрам и, обращаясь к Нефедову, добавил:
— Всегда готов. А ты, товарищ, не смотри на мои костыли с таким недоверием. Они, брат, целого полка стоят.
— Я ничего, — смутился Нефедов.
Когда они выходили на улицу, взводный в дверях столкнулся с Гончаренко. Они дружески поздоровались.
— Ты чего здесь? — спросил Гончаренко.
— Да за тем, зачем и ты.
— Ну, тогда молодец.
— Знакомы. Едем с нами, Гончаренко, — предложи Абрам.
— Нет, оставь, — возразил ему Драгин. — Гончаренко здесь будет нужен. Вы там дивизию завоевывайте, укрепляйте комитеты. Полк передвиньте ближе к городу. А мы тут сегодня же совет завоюем. Теперь он по праву должен быть наш. Массы за нами.
— Ишь ты, завоеватель, — трунил Абрам.
— И еще какой! Весь мир завоевать должны мы, — в тон ему ответил Драгин и добавил, обращаясь к Нефедову:
— А насчет офицеров мы сегодня же выясним.
* * *Сергеев выбежал за двери своего номера, слыша, как рассерженная Тамара Антоновна посулила ему вслед целую гору неприятностей.
«Как быть? Что делать… Там Тамара Антоновна… С ней уже все кончено. Здесь, у входа, Анастасия Гавриловна. Иду. Будь что будет», — так думал Сергеев, сбегая вниз по лестнице.
В приемной гостиницы на кресле сидела сама Анастасия Гавриловна. Она пополнела, посвежела и казалась прелестной в темном костюме сестры милосердия. Завидев его, она шутливо послала ему воздушный поцелуй.
— Долго же заставляете ждать себя, господин поручик.
— Ах, Анастасия Гавриловна! Я так счастлив. Я так безумно рад… Но что поделаешь, все заседания у меня. Проклятые эти большевики — покоя не дают!
— Что, у вас там большевики? Разве? А мне сказал номерной, что у вас сидит какая-то дама. Да что вы так покраснели? Что же тут такого?
— Как не стыдно ему… Я проучу этого негодяя. Как он смел! У меня заседание по вопросам борьбы с большевизмом, а он…
— Ах, вот что. Ну, номерной мог и перепутать. Так вы намереваетесь и дальше заседать?
— Что вы, что вы?
— Нет, почему же. Дело прежде всего. Мы увидимся с вами завтра.
— Ах, нет, ни за что. Там и без меня обойдутся. Анастасия Гавриловна, пойдемте в ресторан. Вы голодны?
— Как вам сказать? Есть немножечко. Да не спешите так. Постойте. Куда вы?
— А где вы остановились?
— Пока нигде. Куда вы меня тянете? Постойте, пустите руку.
— Оставьте ваши вещи у номерного и останавливайтесь у меня. Поужинаем, и баиньки.
— Как вам не стыдно… Вы грубиян, Сергеев!
— Анастасия Гавриловна — как вы могли подумать… У меня две комнаты, обе запираются. Вот я и предложу вам одну.
— А я подумала другое. Но что скажут люди?
— Наплевать! Ведь я убежден, что вы станете моей женой.
— Не говорите глупостей. Для того чтобы стать вашей женой, я должна полюбить вас. А пока…
— Что пока?
— А пока вы просто мне симпатичны только. Но не больше. Смотрите, какая-то странная растрепанная женщина, идет к нам.
Сергеев оглянулся и замер на месте.
К ним приближалась Тамара Антоновна в сильно растрепанном туалете, со следами слез на напудренных щеках. Она подошла к Сергееву вплотную. Смерив взглядом и поручика и Анастасию Гавриловну, она проговорила только одно слово — «негодяй» и, размахнувшись, довольно звонко ударила Сергеева по щеке.
Потом Тамара Антоновна почти бегом пошла к выходу.
— А-а-а… вот оно что, — протяжно сказала Анастасия Гавриловна. — Вы молчите. Вы смущены. Оказывается, дама права. Действительно, вы лжец и негодяй.
Анастасия Гавриловна взяла в руки саквояж и корзину и не спеша пошла по направлению к дверям.
— Анастасия Антоновна, тьфу… Тамара Гавриловна… — громко закричал совершенно растерявшийся Сергеев. — Послушайте… Это же недоразумение.
Но платье сестры уже мелькнуло в подъезде и скрылось на улице. Сергеев с досадой ударил себя по другой щеке. На звук пощечины подбежал номерной.
— Звали-с! Ваше-ство.
— Звали-с! Звали! Сукин сын, — заревел Сергеев. — Вот тебе, на! — Тут же Сергеев учинил драку. А потом пошел в ресторан и до бесчувствия напился.
* * *Проснулся он в двенадцатом часу дня. С похмелья голова его разламывалась на части. Он позвонил; прибежал хмурый номерной с лицом в синяках. Сергеев попросил его принести два сифона содовой воды. Пил жадно и так много, что у номерного от изумления поднялись кверху брови.
Вспомнив вчерашнее, поручик поманил к себе номерного, а когда тот подошел к нему вплотную, сказал:
— Не тебя это я вчера отдубасил?
— Так точно, меня. Больше служить вам не буду. Берите денщика.
— Нет, денщика не хочу. А ты что, жаловаться думаешь?
Номерной промолчал.
— Давай помиримся. Вот, на сто рублей и забудем старое.
Номерной взял бумажку, помял ее в руках и ответил:
— Премного благодарен, ваше-ство.
— Ну, ступай.