Любовницы Пикассо - Джин Макин

и смотрели на меня. Пабло, обнаженный и переполошенный, похожий на сатира с одной из его картин, с влажным от поцелуев ртом. Так ли он выглядел, когда насладился мной, победоносный и утомленный, но уже готовый перейти к следующему объекту своей неистощимой страсти – к следующей женщине?

Анна, сидевшая рядом с ним, прижимала простыню к груди. Упавшие волосы закрывали половину ее лица, так что на меня смотрел лишь один глаз. Я не могла истолковать значение этого взгляда.

Потрясение от увиденного заставило меня отшатнуться, как от удара.

Мы ничего не сказали друг другу. Ситуация не требовала слов; все было совершенно ясно. Я повернулась и выбежала из комнаты. Они не окликнули меня, не последовали за мной, не было объяснений, извинений и даже протестов. Думаю, мне еще никогда в жизни не было так одиноко.

* * *

– Что стряслось, мам? – шестилетняя Гонория подошла к моему стулу за ужином в тот вечер.

– Почему ты думаешь, что со мной что-то случилось, милая?

– Ты даже не попробовала твои любимые артишоки. – Гонория очистила один из них от листьев и обмакнула в майонез, словно показывая мне, как нужно употреблять артишоки.

– Мама не голодна.

– Маме грустно! – Гонория забралась ко мне на колени, и мы немного посидели вместе. Я гладила ее пышные золотистые кудри, а она склонила голову мне на грудь.

– Папа скоро вернется, – сказала она. – Тогда мы снова будем радоваться, правда?

Ее слова вернули меня к реальности. Когда у тебя есть дети, ты больше не можешь жить только ради себя. Ты принадлежишь им.

– А тебе грустно, милая?

– Не-е-ет, – протянула она. – Но мне иногда снится, что ты улетаешь, словно красный воздушный шарик, а я не могу ухватиться за нитку.

– Какой глупый сон! – Я засмеялась, вдыхая нежный солоноватый аромат ее волос.

– Разве? – Она посмотрела на меня так серьезно, что чувство вины поднялось внутри, как пресловутый воздушный шарик, и подкатило к горлу.

Когда дети легли спать, я сидела на веранде одна, стараясь примириться с темнотой ночи и одиночеством. Пабло не посылал мне записок с просьбой прийти к нему, да и, судя по всему, не собирался этого делать. Для него ничего не изменилось. У него осталась его живопись, его женщины. Его свобода. Для него все было так, как и должно быть.

А для меня? Я чувствовала себя опустошенной из-за этой измены и утраты.

– Здесь очень темно. Вам принести фонарь? – тихий голос Анны был исполнен участия. Оказывается, она стояла за моим стулом. Я не слышала, как она пришла.

– Нет, – ответила я. – Свет только привлечет мошкару.

Анна без приглашения опустилась на соседний стул.

– С таким мужчиной дело не в любви, – тихо сказала она. – Я удостоилась чести, когда такой великий художник выбрал меня, захотел рисовать меня и заниматься любовью со мной. Он говорил со мной по-испански, как настоящий друг.

– Как долго? – тупо спросила я. Вероятно, все было не так, и это я увела у нее любовника, а не наоборот.

– Несколько недель. Я как раз собиралась сказать ему, что мы больше не можем встречаться, когда вы вернулись из Венеции и пошли в его студию. Я подумала: «Если она встретит меня с ним, то увидит его таким, какой он есть». Да, я знала, что вы придете в его студию. Но, Сара, этот мужчина не для вас. И не для меня тоже. Он только для себя. А вы можете очень много потерять. Он не любит; он просто использует вас. И что будет с вашими детьми? Неужели вы готовы бросить их ради человека, который вас не любит?

Анна подалась ближе и взяла меня за руки. Она назвала меня Сарой, а не миссис Мерфи. Моя ревность превратилась в гнев и враждебность. «Слишком много измен», – подумала я. Джеральд, а теперь еще Анна и Пабло… Я убрала руки и ледяным тоном произнесла:

– Кто вы такая, чтобы обращаться ко мне подобным образом? Вы не должны сидеть в присутствии гостя, если вас не попросят об этом, Анна. Встаньте.

«Больше не друзья», – прошептала моя совесть.

Анна услышала в моем голосе нарастающий гнев и подчинилась. Смерив меня долгим испытующим взглядом, она присела в шутовском реверансе, вздернула подбородок и ушла.

Той ночью я не могла заснуть. Усталость лишь обостряла мой гнев. Жужжание ночных насекомых, птичий щебет поутру и оранжевый рассвет довели меня до белого каления. Мне казалось, что меня все одурачили. Утром, когда я увидела, как мсье Селла входит в свой кабинет, то немедленно подошла к нему. Я жаждала возмездия. Измена за измену.

– Есть проблема с Анной, – сообщила я, когда аккуратно закрыла за собой дверь.

Он заинтересованно посмотрел на меня, оторвавшись от бухгалтерской книги.

– Расскажите, – предложил он. – Я никогда не доверял ей… Подозрительная девушка.

– Она спала с одним из ваших постояльцев, мсье Селла.

– Это строго запрещено, – произнес он и вскинул брови почти до линии волос.

Как только я сказала эти слова, мне тут же захотелось взять их обратно. Я понимала, какими будут последствия, и внутренне сжалась от стыда.

– Спасибо, мадам Мерфи. Я позабочусь об этом. – Селла захлопнул учетную книгу и нажал на кнопку звонка, соединявшего его кабинет с кухней.

Я кое-как вышла из комнаты и присоединилась к детям, готовым к утреннему купанию.

Анна не появилась во время ланча. Но Пабло ворвался в столовую, распространяя перед собой волны гнева, словно жар от радиатора. Он ухватил меня за локоть и вывел на веранду.

– Что ты наделала?

Я никогда не видела его таким сердитым. Его глаза словно метали черный огонь.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Он отстранился, и его зрачки превратились в черные льдинки.

– Не знал, что ты умеешь лгать, – сказал он, и мне было ненавистно разочарование, прозвучавшее в его голосе. – Сегодня утром Анна пришла ко мне, чтобы попрощаться. Знаешь, что еще она сказала? «Будь добр с Сарой»… Сядь, – скомандовал он таким же тоном, каким я пользовалась вчера вечером, когда приказала Анне встать. – Сядь, и я расскажу тебе то, о чем ты не знаешь. О чем она рассказала мне. Чтобы ты смогла понять, что сделала. Она училась в школе живописи, девушка родом из очень хорошей семьи. Она присоединилась к студенческому профсоюзу. У нее был близкий друг, Антонио. Они протестовали и устраивали марши против Примо де Риверы. Слышала о нем? Он собирается установить диктатуру в Испании, если его не остановят вместе с его генералами. Она пошла на демонстрацию с друзьями-студентами и попала