Любовницы Пикассо - Джин Макин

Хозяин магазина, старательно упаковывавший шаль, чтобы она ненароком ни за что не зацепилась, покосился на Линду с досадой, но ничего не сказал.

– Ноги болят так, что просто сил нет… – каждый вечер жаловалась я Джеральду, когда Линда наконец уединялась в своей комнате, чтобы вздремнуть перед подготовкой к ужину. Мы с Джеральдом уходили в бар по соседству и проводили час наедине. – И если мне придется разглядывать еще одну картину эпохи Возрождения, я откажусь от живописи до конца своих дней!

– Это поможет тебе еще больше ценить Пикассо, Брака и других модернистов, – согласился Джеральд. – Извини, дорогая! Я не знал, что это будет так тяжело для тебя. Мне следовало подумать об этом.

Он потягивал свой коктейль, погрузившись в раздумья.

– Меня подмывает уехать отсюда, – призналась я.

– Подожди еще две недели, – прошептал Джеральд.

Такой срок казался вечностью.

Что-то происходило между нами. Наша близость, проникновение в мысли и желания друг друга были не такими прочными, как в Антибе, Париже или даже на Лонг-Айленде. Я понимала, что он поглощен работой с Коулом, но было что-то еще, как будто сам город вбивал клин между нами.

Венеция – один из прекраснейших городов на свете. Но за внешней красотой тем летом проглядывали признаки чего-то темного и зловещего, чего-то языческого. Ощущение, возникающее, когда люди носят маски Арлекина – соблазнителя девушек, Маринетты, исполненной ярости и неудовлетворенной страсти, Колумбины – искушенной обманщицы, и Пьеро – вечного простака, которого приносят в жертву.

Костюмы – это символы наших глубинных желаний. Женщины хотят быть Клеопатрой во дни ее славы и величия. Мужчины, считающие себя любовниками, хотят быть Дон Жуаном, а те, кто мечтает о власти, мнят себя кардиналом Ришелье или Юлием Цезарем. В то лето Венеция была полна женщин, жаждущих соблазнения, и мужчин, мечтавших о власти. Разумеется, были и жертвы.

– Как продвигается ваша с Коулом работа? – поинтересовалась я, гадая, смогу ли выдержать еще две недели в Венеции вместе с Линдой.

– Вроде бы неплохо. У Коула есть отличные музыкальные идеи, но мы не всегда согласны в том, как музыка будет сочетаться с декорациями.

– Между вами возникают затруднения?

Коул был одним из старых друзей Джеральда, еще со времен учебы в колледже: тогда Джеральд убедил паренька-фермера из Индианы, что его костюмы в клеточку, розовые галстуки и дешевая плетеная мебель не годятся для высшего общества с Восточного побережья. Джеральд наставлял Коула в отношении мужских клубов и «приличного поведения». С тех пор они были верными друзьями.

– В основном из-за Линды. Она постоянно вмешивается, жалуется на шум и говорит Коулу, что он никогда не сделает себе громкое имя, если будет сочинять то, что она называет комедийными номерами.

Официант застыл перед столиком в ожидании дополнительного заказа или нашего ухода. Магазины закрывались, и толпы людей брели по узким улицам, изучая меню в витринах в поисках столика для ужина.

– Пора встретиться с драконом, – сказал Джеральд. – Посмотрим, сколько герцогов и герцогинь Линда пригласила сегодня вечером! Наверное, не стоило просить, чтобы ты присоединилась ко мне… Я понимаю, как ты устала. Но я не хотел оставлять тебя одну в Антибе.

* * *

Через два дня Линда устроила грандиозный бальный вечер летнего сезона – мероприятие, которое она запланировала, только приехав в Венецию.

Мой дискомфорт в этом городе достиг своего апогея. Больше всего хотелось остаться в комнате и читать книгу или писать письма, но Линда настояла на том, чтобы я присоединилась к гостям в большом бальном зале, украшенном по образцу версальского сада, с передвижными фонтанами и целыми акрами роз и орхидей в больших горшках, выстроенных вдоль стен или между столами.

Джеральд застонал, когда увидел это. Я вцепилась в его руку и изобразила улыбку, кивая знакомым и бормоча «рада познакомиться» каждый раз, когда Линда представляла меня новому герцогу или князю, с которыми я еще не встречалась. Еда была изысканной, оркестровая музыка утомляла старомодными вальсами. Несколько молодых людей, столпившихся в углу, попытались изобразить чарльстон, но быстро сдались и рассеялись по балконам и лестничным пролетам для болтовни и флирта.

Бал был костюмированным, так что в зале было полно Пьеро, Коломбин и других героев комедии дель арте. Джеральд, обожавший маскарады, выбрал образ Il Dottore[47] – распутного доктора в огромном черном костюме с белым париком и маской с выпирающим носом, закрывавшей большую часть его лица.

Я облачилась в белую тогу и лавровый венок, изображая Корнелию – древнюю римлянку, прославившуюся своей добродетельностью. Тем летом до меня доходили слухи из гримерок о том, как я отказалась от любовника ради любви к мужу. Я показала себя настоящей провинциалкой.

Тем не менее даже в белоснежном наряде и с венком на голове, сверкавшем искрами горного хрусталя, я чувствовала себя обманщицей. Точно так же, как я улавливала насилие, разлитое в воздухе, когда чернорубашечники окружили мясника, я ощущала грядущее сладострастие, не имевшее ничего общего с Джеральдом. Когда я думала о пляже в Антибе или веранде в гостинице, Пабло неизменно находился там. Я представляла, как бы он смеялся при виде этих фальшивых костюмов и наигранных поз.

В тот вечер в зале было несколько «докторов»; их черные наряды выделялись на фоне ярко-желтых, красных и фиолетовых цветов остальных маскарадных костюмов. Но Джеральд был выше остальных, и, хотя маска скрывала большую часть его лица, она не могла спрятать чисто выбритый волевой подбородок. Я бы узнала его везде, в любом костюме.

Вечер был долгим, и я чувствовала себя уставшей почти с самого начала. Это была не нормальная и объяснимая усталость, какую испытываешь после долгой прогулки или нескольких сетов теннисной партии, но скорее изнеможение от скуки и вынужденной напряженности. Танцы, спиртные напитки, глупые розыгрыши, бессодержательные разговоры – все было слишком знакомым, едва ли не заранее отрепетированным. Плохая пьеса, где нельзя импровизировать, может становиться только хуже.

Около двух часов ночи я решила отправиться в постель, как бы Линда ни жаловалась на мой ранний уход. Я поискала Джеральда, но не смогла найти его ни в бальном зале, где танцы становились все более вычурными, ни в столовой, где длинные столы, заваленные едой, подвергались нещадному разграблению, ни в карточной комнате, где проигрывались целые состояния, ни в саду.

Наконец, после долгих изнурительных поисков я увидела его на причале для гондол вместе с Коулом. Он курил сигарету, и ее светящийся кончик описывал дуги в